– И мы общались в «Фейсбуке» этим летом, – дополнила Руби.

– Именно, именно. Так что мы уже вроде как были знакомы, – сказала Джемма, кидая в рот кукурузу.

Я посмотрела на останки омара и поняла, что больше не чувствую голода. Остальные принялись обсуждать семинары, на которые предстояло ходить первокурсникам, но я практически не слушала их. Взяв кусочек холодного упругого мяса, макнула его в пластиковую чашечку с маслом. Я думала обо всех этих мертвых омарах, которых поедали другие студенты. О том, что еще несколько дней назад эти омары счастливо жили на дне океана, не зная, что их жизни будет положен внезапный конец на лужайке перед элитным колледжем. К кому же даже не самым элитным из элитных. Мы относились к отбросам «Лиги плюща» – те, кто не попал в Принстон, Гарвард или Массачусетский технологический. Я гадала, были ли омары в кампусе Гарварда лучше на вкус.

Я смотрела, как Руби прижимается коленом к ноге Джона с фамильярностью, свойственной скорее для близких отношений, – и этот момент я испортила тем, что увидела его. Другие смеялись над чем-то, но я сбивала их настрой, наблюдая, как взгляд Джона перебегает с меня на колено Руби и обратно. Я знала, что он пытается понять меня, найти способ понравиться мне. Вероятно, Джон гадал, почему я не заигрываю с ним, как две остальные девушки из нашей компании. Я отвела глаза прежде, чем Руби заметила наш с ним обмен взглядами. Я надеялась, что это сборище закончится как можно скорее.

Для всех остальных сегодняшний день – День Выпускника – практически традиция. Это суббота в середине зимы, когда по утрам Хоторн кажется сонным и уютным. Я все еще не понимаю, почему этот день нельзя устроить весной, когда настанет тепло и мы сдадим все экзамены. Полагаю, что тот, кто придумал День Выпускника, просто отчаянно заскучал к середине зимы и решил найти повод для того, чтобы пить и праздновать целые выходные.

В полдень мы выстраиваемся перед зданием столовой, откуда начинается обход корпусов, который ведет через дома, стоящие за пределами кампуса и украшенные каждый в своей тематике. Заканчивается этот обход прыжком в замерзшее озеро. Другие курсы смотрят на нас со стороны, попивая крепкий алкоголь из пластиковых бутылок из-под воды.

Вечером мы посетим Бал Последнего Шанса в старом спортзале, прозванном Клеткой. Этот бал только для выпускников, но обычно горстка особо ретивых первокурсников ухитряется проникнуть туда. Весь этот день, вся эта традиция, неким образом санкционируется и даже организуется администрацией колледжа. Это позволяет местному директорату выглядеть прогрессивно в глазах потенциальных студентов, к тому же им все равно нужно нас чем-то занять, раз уж нам приходится жить в этой глуши.

Мне плевать на эту традицию. Меня интересует то, что происходит под крышей дома, который я делю с пятью своими друзьями. Все начало идти как-то вкривь и вкось. Сейчас мы должны крепче прежнего держаться друг за друга, а не разбредаться в стороны. Но вместо этого мы находим то, что нас разделяет. Нужно как-то вернуть прежнюю ситуацию, когда мы все время были вместе и нам было легко друг с другом. Мы дружили все эти три года, и я не собираюсь допустить, чтобы в последние несколько месяцев эта дружба распалась. Мне нужны эти люди, я полагаюсь на них. И в настоящий момент меня волнует только то, как решить возникшую проблему.

Этим утром, пока мы готовились ко Дню Выпускника, я сидела на полу, привалившись к кровати Руби. Ее комната расположена в дальней части дома и отделена от моей тонкой стеной. Комната Джеммы в другом конце, с видом на кампус. Этим домом владеет Халед – «принц», как мы когда-то называли его. Именно Джемма заманила его в нашу дружескую компанию еще на первом курсе. Ей нравится думать, что мы живем в этом доме благодаря ей, и она открыто напоминает нам об этом факте.

Халед живет в самой большой комнате на первом этаже, а Джон и Макс – в двух комнатах поменьше с другой стороны от кухни. Парни редко поднимаются наверх, уважая наше «женское пространство». Не считая Джона. В последнее время я слишком часто слышу его голос, едва приглушенный стеной. Все наши сокурсники постоянно отмечают, как нам повезло – жить в недавно отремонтированном доме, всем вместе. Мы называем этот дом «Дворцом». Он наш, и только наш. Большинство студентов живут в небольших комнатушках в общежитии или снимают старые домики на окраинах кампуса. Нам повезло, я это понимаю, однако не ощущаю себя везучей.

В это утро Джемма и Руби уделили много внимания выбору своих нарядов, состоящих из самых облегающих и ярких спандексовых вещей, какие они смогли найти. Я надела спортивные шорты и свитер с эмблемой Хоторна, сразу ощутив, как ужасно мерзнут мои голые ноги. Смотрела, как Джемма поспешно красит ногти, оставляя неаккуратные мазки вокруг неровно обрезанной, воспаленной кутикулы. Волосы ее были покрашены в синий цвет – «ради духа колледжа», как она объяснила. Мы с Руби не сказали ничего, однако переглянулись, и в головы нам пришла одна и та же мысль: «Очередная попытка привлечь внимание».

Руби дополнила свой наряд юбкой-пачкой – потрепанной черной пачкой, которая была отличительной меткой нашей группы, с тех пор как на первом курсе мы участвовали в танцевальной вечеринке в стиле восьмидесятых. Руби откопала эту юбку в корзине с уцененными вещами в «Гудвилле» и каким-то образом превратила ее в еще одну хоторнскую традицию. Я содрогнулась, подумав о том, в скольких пропахших по́том вечеринках и ночных прогулках в «Гриль» участвовала эта юбка. Как-то раз Джемму даже стошнило на нее. Эта пачка сопровождала Руби едва ли не на каждое мероприятие в течение всей нашей учебы в Хоторне – тотем, символизирующий ее жизнерадостную натуру.

Если бы кто-нибудь взглянул на нас сквозь замерзшее окно второго этажа в это утро, он, наверное, подумал бы о том, как живописно мы смотримся втроем. Лучшие подруги, готовящиеся к главному дню своей студенческой жизни: Дню Выпускника. Девушки, которым через несколько месяцев предстоит закончить колледж и которые в восторге от того, что еще на шаг приблизились к взрослой жизни. Готовые до последней капли испить нектар дружбы, насладиться каждым драгоценным моментом.

Вероятно, этот наблюдатель позавидовал бы нам, нашей юности и близости. Позавидовал бы нашему счастью.

Позавидовал бы лжи.

Джемма стоит у костра с сигаретой в одной руке и стаканом горячего шоколада в другой, болтая со своими приятельницами по театру. Одета она в мешковатые спортивные брюки с эмблемой Хоторна, на ногах у нее растоптанные угги, а вокруг туловища плотно обмотано полотенце. Я оглядываюсь в поисках Руби, но она ушла с Джоном и остальными – взять еще горячего шоколада и смешать его с виски. Это мой шанс.

– Привет, – говорю я, подходя к Джемме. Жар от костра щиплет мне нос и щеки. Джемма смотрит на меня, улыбается и щелчком отправляет сигарету в костер. Она знает, что я ненавижу табачный дым. – Можно с тобой поговорить? – спрашиваю я, стараясь придать голосу встревоженные интонации, чтобы дать ей понять: речь пойдет о чем-то важном и личном.

– Конечно, – небрежно и почти беспечно отвечает она.

– Я довольно давно хотела об этом сказать… – Я медлю, пытаясь принять неуверенную, беспокойную позу – так, чтобы Джемма видела это. Но она смотрит на меня, озадаченно щуря черные глаза.

– С тобой всё в порядке?

– Наверное. – Делаю паузу ради пущего эффекта и пинаю носком ботинка комок смерзшейся земли. – Я волнуюсь за Руби.

Джемма любит драмы; в конце концов, ее основное направление – сценическое искусство. И на сцене, и вне сцены она склонна к драматическому поведению.

– Она ведет себя очень странно, – начинаю я, тщательно подбирая слова. – Не хочу говорить ни о ком плохо, но в последнее время Руби какая-то злая; понимаешь, о чем я?

В глазах Джеммы вспыхивает огонек осознания. Я знаю: она понимает, что я имею в виду. Руби нарычала на нее на прошлой неделе, когда мы ехали на гору Баттернат, чтобы покататься на лыжах. В итоге, когда GPS потерял сигнал, мы ехали двадцать минут не в ту сторону. Джемма твердила, что мы пропустили нужный поворот, но Руби отказалась возвращаться. Я ничего тогда не сказала, хотя отлично знала, что Джемма права. Когда навигатор снова заработал и велел нам развернуться, Джемма предложила помочь Руби с ориентировкой на местности. И та холодным злобным тоном ответила: «О боже, ну, извини. Если ты так хорошо знаешь дорогу, может, отвезешь нас домой?» Только вот раскаяния в ее голосе не было ни капли. После этого мы включили радио и в конце концов добрались до горы.