Всю дорогу Машенька заметно нервничала и, пока мы поднимались на третий этаж (она у меня на руках), едва не оторвала пуговицу на моей рубашке.

– Я так не нервничала, даже когда впервые выступала с докладом на собрании акционеров, а мне тогда было всего шестнадцать, – призналась она.

Миша тоже «включил бронежилет», это я так прозвал его состояние, когда он становится серьезным и сосредоточенным, а лицо превращается в каменную маску. Это означало, что он тоже переживает, но старается делать вид, что ему все равно. В отличие от них, я был почти спокоен. Почти. В том, что мама на нашей стороне я не сомневался ни секунды. И папу она, наверняка, хорошенько «обработала». Но сомнения, всё же оставались. Очень уж негативно от отнесся к нашему «трио».

У самой двери я поставил Манюню на ноги, чтобы позвонить в дверь, но тут она вспомнила, что забыла помаду.

– Черт, черт, черт, – повторяла она, лихорадочно роясь в сумочке, – ее нет! – Она чуть не плакала и не слушала никакие заверения в том, что и так очень красивая. Нервы. Оно и понятно. Отчаявшись достучаться до Маши словами, я наклонился, захватил ее нежные губы и начал целовать. Я хотел только немного отвлечь ее и успокоить легким поцелуем, но Маша с такой страстью ответила на него, что он стал захватывать нас. С каждой секундой я все больше углублял поцелуй. В какой-то момент Миша сильной рукой повернул Машино лицо к себе и, схватив в кулак волосы у нее на затылке тоже впился жарким поцелуем в ее губы. Одной рукой наша девочка обнимала меня за шею, второй зарылась в его волосы, притягивая ближе к себе.

Я прижался к любимой всем телом, обвивая тонкую талию одной рукой, а другой обхватив грудь, сквозь ткань лаская твердый сосок. Обвел языком ушко и слегка на него подул, приласкал мочку, потянув за серьгу, провел губами по шее до ключицы, легонько прикусил кожу. Оставив грудь, провел ладонью вниз. Мишина рука сразу же накрыла девичью грудь вместо моей. А я приподнял подол платья, лаская пальцами ножку, обтянутую чулком. Рука двигалась все выше, туда, где заканчивался чулок и начиналась нежная кожа, еще выше, где за тонким кружевом трусиков было горячо и влажно. Маша выгнулась в руках, сильнее запрокидывая голову, слегка раздвинула ноги, открываясь моей ласке, и тихонько застонала. Миша заглушил стон еще более глубоким поцелуем. Манюня наощупь расстегнула несколько пуговиц на моей рубашке, чтобы провести ногтями по коже, от чего я резко выдохнул, сжав зубы. Не знаю до чего бы все дошло, но на одном из верхних этажей лязгнул замок. Резкий звук резанул по нервам, заставив вздрогнуть, и вернул нас в реальность.

– Да охренеть можно! – хрипло выдохнул Миша, нехотя отрываясь от Машиных губ. Я тоже убрал руку, мысленно соглашаясь с ним, и поправил смятое платье, а сама девушка разочарованно вздохнула, уткнувшись лбом в Мишину грудь. Застегивая рубашку, я думал о том, что мы, едва не занялись любовью прямо в подъезде у родительской двери, как сопливые подростки, которым больше негде перепихнуться. Ну, это уже вообще ни в какие рамки не лезет! Нет, мы не подростки, а два озабоченных кретина, у которых кроме секса на уме, похоже, больше ничего нет. Как, вообще, Маша нас выдерживает, не жалуется, никогда ни в чем не отказывает? Наступит ли такой день, когда наша страсть утихнет и она оттолкнет нас? Она ведь еще ни разу не сказала о своих чувствах. Может их и нет вовсе?

Опять всякая ерунда в голову лезет. Я постарался успокоиться и взять себя в руки.

– Ну, вот. Теперь тебе и помада не нужна. – Легонько провел пальцем по Машиным губам. Они и в самом деле покраснели и распухли от наших поцелуев, на щеках играл румянец, а глаза блестели, как бриллианты. Так вот что имеют в виду, когда говорят, что красивой женщину делает любящий мужчина, который с ней рядом. А у Маши нас двое. Не удивительно, что она с каждым днем становится все красивее. И желаннее. М-да.

– И теперь твои родители поймут, чем мы только что занимались и подумают обо мне еще хуже. – Она смущенно опустила глаза и нервно затеребила сумочку.

Я улыбнулся и, позвонив в дверь, успокоил:

– Не подумают. Все будет хорошо, вот увидите. У меня замечательная мама. Между прочим, это была ее идея – жить втроем. – Два изумленных взгляда стали мне наградой. Они бы может еще и сказали что-нибудь, но в этот момент дверь открылась. На пороге нас встретили оба моих родителя. Мама радостно улыбалась, а отец смотрел на нас настороженно и с каким-то подозрением. Эта настороженность мгновенно исчезла, сменившись удивлением, когда Маша привычным жестом поправила воротник на моей рубашке, а потом слегка пригладила Мишины волосы, которые сама же минуту назад растрепала. Да, вот так, легким движением руки наша девочка отмела все сомнения моего отца. Да и мамы тоже – я видел, как загорелись восторгом ее глаза.

Войдя в квартиру, я поставил Машу на ноги и встал чуть позади, обняв за талию, чтобы она чувствовала себя более уверенно.

– Ну, с моим папой вы уже знакомы. – Отец кивнул Маше и одарил крепким рукопожатием Мишу. – А это моя мама, Анна Васильевна.

– Рада наконец-то познакомиться с девушкой, которая смогла укротить моего оболтуса, – проговорила родительница, крепко обнимая девушку и целуя ее в щеку. Маша при этом очень мило смутилась и покраснела. – И не только его. – И обалдевший от неожиданности Миша тоже получил свою порцию объятий и поцелуев. – Всегда хотела иметь еще сыновей. Вот и сбылась моя мечта, хоть и не обычным способом. – Она хихикнула, как девчонка. – Что ж, проходите скорее, у меня уже все готово.

Я помог Маше снять пальто. И, пока Миша придерживал Машу за талию, я встал на колени и помог ей разуться. Отец смотрел на нас в полном изумлении, разве что челюсть на пол не уронил, а мама не скрывала довольной улыбки. Еще чуть-чуть и начнет удовлетворенно руки потирать.

Миша

И ни к чему уже жить без тебя,

и не гаснет звезда...

Больше неба – Любовь,

больше жизни – Любовь!

Молчи, это судьба!

Хор Турецкого, «С тобой и навсегда»

Встреча с родителями Сергея прошла очень даже неплохо. Они мне понравились и как люди, и просто как собеседники. И нас с Машей они приняли приветливо. Хотя, ситуация, мягко говоря, не стандартная. И все было бы совсем замечательно, если бы в конце вечера кое-что не произошло.

Анна Васильевна расстаралась и наготовила столько вкусностей, что хватило бы накормить и роту голодных солдат. В этом она напоминала мою маму: та тоже была готова накормить до отвала любого, случайно или не случайно зашедшего к нам домой. Мама Сергея все подкладывала и подкладывала нам в тарелки то одно, то другое и мы, боясь обидеть хозяйку, ели пока не почувствовали, что еще кусочек и мы лопнем. Тогда Дмитрий Сергеевич предложил показать нам свою коллекцию барашков. Серьезно? Ректор крупнейшего университета в регионе коллекционирует парнокопытных? Анна Васильевна непререкаемым тоном отправила мужчин «общаться с рогатыми собратьями», а Машу оставила, потчуя ее шоколадными конфетами и веселой болтовней.

Осмотр коллекции занял почти час. Надо отдать должное, коллекция была довольно внушительной, больше сотни экземпляров: нарисованные, из фарфора, стекла, пластика и тряпичные. Показ Серегин отец сопроводил несколькими увлекательными историями, связанными с тем или иным представителем коллекциями. По признанию самого Сергея, он тоже слышал эти истории впервые. В общем, можно сказать, что мы неплохо поладили и, возвращаясь в гостиную смеялись и обменивались шутками.

Я замер на пороге, увидев Машу, вернее выражение ее лица, когда она подняла на меня глаза. Сердце тревожно заколотилось в груди. Что-то случилось, пока нас не было. Наша любимая девочка была бледнее бумаги и выглядела потерянной и несчастной, в глазах застыла печаль, перемешанная со слезами, готовыми вот-вот пролиться. Хозяйка дома в растерянности пыталась разговорить гостью, и выяснить причину внезапной смены настроения, но результата это не принесло. Мы с Сергеем бросились к Маше, едва не толкая друг друга.