– Привет. Разувайся, проходи. Миша еще в душе. Будет готов через несколько минут. – Она показала на дверь из-за которой доносился шум воды.

– Привет, – протянул ей букетик цветов, такой же хрупкий и нежный как сама девушка, – это тебе.

– Какие красивые! Спасибо. – Маша поднесла цветы к лицу, вдыхая их свежий легкий аромат, ее лицо озарила ласковая улыбка. Она посмотрела на меня таким взглядом, что я, не удержавшись, наклонился к ней, уперся руками в подлокотники, легонько провел губами по ее губам и прошептал:

– Ты гораздо красивее. – И, пока моя девочка не успела опомниться, подхватил ее на руки. Какая же она маленькая и легонькая! Как только согласится быть моей, сразу начну ее хорошенько кормить. Куда только Миша смотрит?

– Что ты делаешь? – Маша обняла меня рукой за шею, чтобы удержаться. Да я бы и так ее никогда не уронил. Так бы и носил на руках всю оставшуюся жизнь.

– Не могу видеть тебя в этом безобразном кресле. Показывай, куда идти.

Маша растерянно указала на одну из дверей и через секунду мы оказались в просторной гостиной с огромным диваном и плазменной панелью, размером не уступающей экрану какого-нибудь сельского кинотеатра.

– Вон там кухня, мы как раз собирались позавтракать, можешь к нам присоединиться.

– Еда – это хорошо, просто замечательно! Никогда не отказываюсь поесть. – Я старался выглядеть беззаботно, но теплое мягкое тело в моих руках плохо влияло на мое самообладание. А ее нежный свежий запах проникал, кажется, в каждую мою клеточку, навсегда там запечатлеваясь и заставляя кровь закипать, а мысли двигаться только в одном направлении. Хотелось распустить ее волосы, уткнуться в них носом и вдыхать этот опьяняющий запах. Что же в ней такого, черт побери, что превращает меня в безмозглого идиота? Да, красивая, да, умная. Но таких сотни в каждом городе, а меня «заклинило» именно на этой.

– Посади меня вот сюда, – Маша показала на один из барных стульев, стоящих у стола, тем самым вырывая меня из глубоких раздумий, и я сделал как было сказано, с сожалением избавляясь от такой приятной ноши. Кухня была такой же как и та часть квартиры, которую я успел увидеть – просторная, уютная и обставленная по последнему слову техники. На столе уже были выложены разные продукты: хлеб, яйца, сыр, колбаса, молоко, что-то ещё.

Маша поставила букет в воду, потом взяла глубокую миску и начала одно за другим разбивать в нее яйца. Дело спорилось у нее в руках, было видно, что готовить она умеет и любит. Еще один плюс к достоинствам этой необычной девушки. Несколько секунд я в восхищении смотрел на нее. Короткие белые шорты и такого же цвета футболка с незамысловатым рисунком ей очень шли, подчеркивая точеную фигурку и открывая стройные ножки.

На теле девушки я разглядел множество шрамов, маленьких и больших. Что это? Кто посмел поднять руку на эту чудесную девочку? И почему она не сделала пластические операции, чтобы их убрать? С ее-то деньгами это вообще не проблема. Я подумал, что она могла получить раны во время похищения и специально оставила шрамы, как напоминание о том, что произошло. На нее это очень похоже. Мой маленький стойкий солдатик с железной волей. Волосы заплетены в косу, открывая взгляду стройную шейку, на которой тоже было несколько тонких полосок. Захотелось узнать, где еще у нее есть такие «памятные знаки», тщательно исследовать все ее нежное тело, поцеловать каждый шрам, чтобы она поняла, как я ею горжусь. Мне пора было отвлечься, потому что я готов был взять ее прямо на кухонном столе (на вид, к стати, очень удобном). И к черту этого Мишу! Пусть смотрит или участвует, мне все равно.

– Тебе помочь?

Мои слова вызвали странную реакцию. Девушка на секунду замерла, потом резко обернулась и со злостью буквально выплюнула в меня слова:

– Я не беспомощный инвалид! Не смей так со мной обращаться! – Такого я никак не ожидал и не сразу понял, почему она так странно отреагировала на невинное, в сущности, предложение. Только и мог, что молча пялиться на девушку.

– Что?.. Стоп, подожди-ка, ты что же решила, будто я предложил помощь из жалости?

– А разве нет? Каждый норовит пожалеть инвалида! – Господи, какая она в тот момент была красивая: глаза горят, щеки разрумянились. Руки сжала в кулачки не то собираясь силой доказывать свою правоту (смешно, конечно, против меня у этой крошки не было и полшанса), не то пытаясь сдержать свой горячий нрав. Теперь я смотрел на нее с нескрываемым восхищением. Захотелось просто крепко прижать ее к себе, погладить по голове, успокоить, заверить что я ее… Что?

– Да у меня и в мыслях этого не было. Просто я подумал, что в четыре руки дело пойдет быстрее. – Девушка несколько секунд вглядывалась мне в глаза, пытаясь увидеть говорю ли я правду или, попросту, издеваюсь над ней . Видимо, поняв, что я не соврал, немного успокоилась.

– Можешь сделать бутерброды, – проговорила деревянным голосом и отвернулась. Я помыл руки и взялся за дело. Некоторое время я резал хлеб и колбасу. Маша молчала, думая о чем-то своем, я тоже молчал. Потом, не выдержав напряженной тишины, отложил в сторону нож, взял ее за плечи, повернул к себе и сказал тихонько:

– Прости, не хотел тебя обидеть. – Она вздохнула, прикрыв глаза.

– Это ты меня прости. Я не должна была на тебя набрасываться, – в ее голосе и взгляде было видно раскаяние, – просто, я ненавижу, когда меня жалеют. Я не собираюсь оставаться инвалидом до конца своих дней. Я справлюсь с этим и мне не нужна ничья жалость.

– Нет, моя хорошая, тебя надо беречь и любить, тобой надо восхищаться, а не жалеть. – Обхватив Машино лицо руками, провел большим пальцем по нежной коже щеки, девушка доверчиво потерлась о мою ладонь. Этот жест заставил мое сердце биться с неистовой силой. Я посмотрел в широко распахнутые глаза и утонул в них. Я люблю ее! Сам того не осознавая, я полюбил Машу. Едва эта простая мысль сформировалась в моем мозгу, меня накрыло горячей волной. Капкан захлопнулся с оглушительным грохотом, назад пути не было.

Руки дрожали, в глазах потемнело от желания, между ног болезненно ныл член, требуя немедленно освободить его из тесных штанов и погрузить в столь желанное нежное тело. Больше сдерживаться я не мог. Наклонившись к самым ее губам, и, едва касаясь их своими, прошептал:

– Если бы ты только позволила быть рядом с тобой, я сделал бы тебя самой счастливой на свете. Пожалуйста, разреши мне показать… Ты нужна мне. Если б ты только знала, как ты мне нужна. Я не смогу без тебя. Посмотри только, что ты со мной делаешь. – Я взял ее руку и прижал к ширинке, она сжала меня через штаны и провела несколько раз рукой вверх и вниз, не отрывая от меня своего взгляда и не испытывая никакой стыдливости. Закрыв глаза, я резко выдохнул сквозь зубы. – Черт возьми, Манюня! Прекрати если не хочешь прямо сейчас оказаться на этом столе с широко разведенными ногами и моим членом глубоко в тебе. – Тогда она, ничего не говоря, подняла свою руку и накрыла ею мою ладонь, все еще обхватывающую ее щечку. Тонкие пальчики девушки переплелись с моими. Этот простой жест сблизил нас гораздо больше, чем это сделали бы даже самые откровенные ласки. Опять легко провел губами по ее губам. Это не был поцелуй в полном его смысле. Мы дышали друг другом и это отзывалось в груди томлением и теплом. Вот она моя половинка. Вот почему я никого раньше не любил – я ждал ее. И хрен я ее теперь кому отдам…

– Убери-ка от нее свои руки! – Злобное рычание заставило нас вернуться на бренную землю.

– А вот и твой Цербер. – Медленно опустив руки, повернулся к Мише и натолкнулся на зверский взгляд, от которого, будь я не так крепок нервами, обмочил штаны или убежал поджав хвост. – Охрана не дремлет! – Я улыбнулся во весь рот, хотя у меня по отношению к нему было только одно желание – уничтожить. Стереть в порошок за то, что он может прикасаться к ней каждую ночь так, как я пока могу только мечтать; что он имеет право находиться рядом с ней круглые сутки, тогда как у меня есть всего несколько украденных минут. И за то, что помешал. Тряхнул головой, пытаясь прийти в себя и отбросить кровожадные мысли о расправе над соперником, протянул руку, – привет!