Я надеялся только, что Андрей Васильевич не будет очень уж противиться нашим отношениям, ведь браки по расчету в их среде случаются чаще, чем по любви. А какой с меня расчет? Безотцовщина, который сам «пробивает» себе дорогу в жизни. Все, что я имел и мог предложить своей будущей жене не шло ни в какое сравнение с тем, к чему привыкла Маша. О таких доходах я и мечтать не мог. А ведь на мне были еще больная мама и маленькая сестренка. Так что, как ни крути, а в завидные женихи я не годился.

Раньше меня в моей жизни все устраивало: денег хватало на все необходимое, покупать отдельную квартиру и съезжать от мамы тоже не торопился. Но теперь… надо было многое менять, если хотел завоевать, а главное, удержать Машу.

Мне нравилось проводить время с Машей, особенно вечера. Все дни у нас были расписаны буквально по минутам: после занятий в университете мы ехали на массаж, потом тренажеры и бассейн. У нее была цель и Маша не позволяла себе расслабляться, даже после выписки из клиники. А еще ее работа. Удивительно, откуда она только брала силы на все это. Ну, а вечера были только нашими. У нас уже вошло в традицию вместе готовить на ужин что-нибудь вкусненькое (кстати, Маша оказалась отличным кулинаром, говорила, что мама всегда готовила им сама и ее научила). Потом мы съедали это за просмотром какого-нибудь полицейского сериала, делясь соображениями по поводу киношных расследований или подшучивая над героями.

Кроме того, Манюня – такая же большая сладкоежка, как и я. Так что каждый вечер завершался чаепитием и поеданием сладостей. Вот и в тот вечер большая коробка шоколадных конфет исчезла в считанные минуты. Мы сидели на большом мягком диване в гостиной перед телевизором. Последняя конфета досталась мне, но Маша выхватила ее у меня и, вытянув руку над головой, постаралась отодвинуться как можно дальше.

– Эй, это моя конфета!

– У кого в руках, того и конфета! – Она показала язык, как это делают маленькие дети.

– Ах, вот как? – Я потянулся к Маше, одной рукой обхватил ее запястье, а второй попытался аккуратно разжать пальцы. Но не тут-то было. Маша и не собиралась так просто сдаваться, она пыталась выдернуть свою руку из моей хватки, чтобы отползти подальше. – На кухне есть еще одна коробка.

– А я хочу именно эту.

– Но я первый ее взял.

– Девушкам надо уступать.

– Это правило не распространяется на сладости. – Мы засмеялись, эта возня доставляла удовольствие нам обоим.

– Ну, ладно, я согласна на половину.

– Хорошо, – я медленно кивнул и разжал руки, – дели пополам.

Я, как завороженный, следил за действиями Маши: как она медленно убирает блестящую обертку тонкими пальчиками, подносит ко рту конфету, как ее розовые губки обхватывают шоколадный кругляш, как немного жидкой начинки вытекает ей на нижнюю губу и она слизывает ее своим язычком. Я судорожно вздохнул, тут же представив, что этим языком и губами она ласкает меня, в глазах потемнело от желания, а член напрягся. Далеко не сразу я сообразил, что Маша лежит подо мной, распластанная, а я нависаю над ней, упираясь рукой возле ее головы. Мы оба были одеты в домашние шорты и футболки, так что она прекрасно чувствовала, как ей в живот упирается мой стояк. Ее светлые волосы рассыпались по плечам, щеки раскраснелись, губы были приоткрыты, а в глазах вспыхнул голодный огонь, от которого я бы возбудился еще больше, если бы только это было возможно. Сердце зашлось от того, какая она была красивая, хрупкая и, до дрожи в руках, желанная.

Оставшуюся часть конфеты Маша поднесла к моему рту и я, секунду помедлив и, не отпуская ее взгляд, захватил губами конфету вместе с кончиками пальцев. Не удержался и слегка лизнул их, от чего моя девочка прерывисто вздохнула, жилка у нее на шее бешено забилась.

– Миша, у тебя здесь крем остался, – голос ее упал до шепота. Маша, мазнула пальчиком по моей губе, а потом (о, Боже!) облизнула его, глядя прямо мне в глаза. У меня в голове не осталось ни одной нормальной мысли, только пошлые, сводящиеся к тому, чтобы взять ее прямо здесь и сейчас грубо и безжалостно и трахать, пока она не потеряет сознание от удовольствия. Уже не соображая, что делаю, я наклонился ниже и провел языком по ее губам. Сладко! Какая же она сладкая! Потом, пробуя на вкус, легонько ее поцеловал. Даже если она меня оттолкнет, мне уже было все равно. Единственное, чего я хотел – быть к ней еще ближе, кожа к коже, быть внутри нее, так глубоко, как только возможно. Маша, почему-то, не торопилась меня останавливать. Наоборот, застонала, обхватила руками мою голову и крепче прижала к себе, отвечая на поцелуй с неимоверной страстью.

И я больше не стал сопротивляться своим желаниям. Зачем, если мы оба хотели одного и того же. Я начал осыпать поцелуями лицо своей любимой: губы, глаза, нос, обвел языком ушко и поиграл с мочкой. Затем скользнул губами по шее и ключице, еще ниже к груди. Опять вернулся к губам. Каждое мое прикосновение сопровождалось ее тихими стонами и вздохами. Она гладила горячими ладонями мои плечи, спину и все, до чего могла дотянуться, зарывалась пальцами в мои волосы. Целовала в ответ и распалялась с каждой секундой все больше. В какой момент она стянула с меня футболку я потом так и не смог вспомнить. Избавившись от моей футболки, она совершенно не стесняясь залезла в мои шорты и сжала рукой возбужденный член. Я громко застонал и едва не кончил в ту же секунду.

– Машенька, хорошая моя… Милая моя девочка… Сладкая моя… Ты понимаешь, что со мной делаешь?.. Я же не железный… Я так долго о тебе мечтал… Пожалуйста, позволь мне… Позволь любить тебя… – шептал я, не переставая целовать лежащую подо мной девушку. Голос срывался от переизбытка чувств, я немного отстранился и посмотрел в ее затуманенные желанием глаза. – Можно? Пожалуйста. Я умру, если ты меня сейчас оттолкнешь.

– Я сама лично тебя убью, если ты сейчас остановишься, – голос ее тоже был хриплый, а дыхание частым и прерывистым, как и у меня. – Сколько уже можно ждать, пока ты решишься? – Она опять меня поцеловала, жадно и нетерпеливо. Я опять отстранился и, с трудом переводя дыхание, спросил:

– Тебе уже можно? Не хочу сделать тебе больно. – В ответ она нахмурила брови и непонимающе взглянула на меня. Слегка смутившись, я пояснил. – В клинике я случайно услышал о том, что с тобой сделали похитители. Не знаю, что из этого правда, но боюсь причинить боль.

– Ты не сделаешь мне больно, – она грустно улыбнулась, посмотрела куда-то за мое плечо, словно искала там подсказку, потом твердо взглянула на меня, видимо, приняв какое-то решение. – Правда только в том, что после ранения я не никогда смогу иметь детей. – Маша говорила мне об этом с каким-то вызовом, будто проверяла, что я буду делать. Думала, что прямо сейчас развернусь и уйду, брошу ее. Во взгляде ее плескалась боль. Не дождавшись моей реакции на свой вызов, она продолжила уже мягче. – В остальном я обычная женщина, Миша. Так что хватит болтать, переходи к делу.

Не передать словами, какие чувства всколыхнулись во мне от ее слов. С одной стороны, это была невероятная радость, что любимая девушка, наконец-то, будет моей и нам ничто не помешает. С другой – боль, что я увидел в ее глазах, отозвалась в моей душе. Захотелось ее утешить, заставить хоть ненадолго забыть об этом, показать Маше, что я буду любить ее в любом случае и всегда буду рядом, если только она сама этого захочет.

Я перестал себя сдерживать и целовал свою девочку везде, куда мог дотянуться. Сорвал с нее футболку и уделил внимание грудкам, небольшим, но упругим со светло коричневыми сосочками, которые сами просятся в рот. Само совершенство! Приласкал одну, потом другую. Маша выгибалась подо мной, требуя еще больше прикосновений. Спустился ниже, провел языком вокруг пупка. Движения и поцелуи становились все болен резкими и прерывистыми. Я мог бы целую вечность выцеловывать узоры на теле своей любимой девушки, но зверское желание быть внутри нее перевешивало все остальное. Слушая Машины стоны и всхлипы, даже не заметил, как мы избавились от оставшейся одежды. Мелькнула мысль перебраться в спальню, но она исчезла в тот момент, когда Маша опять дотянулась до моего члена и, обхватив его рукой, медленно провела вверх и вниз. Диван тоже неплохо подойдет, решил я. Поднял Маше ноги и, согнув их в коленях, закинул себе за спину. От открывшегося зрелища, я опять застонал, ее складочки разбухли и были мокрыми, истекая соками. А мой член, вытянувшись по стойке «смирно» смотрел на вход. Сил ждать больше не было, но я все равно постарался взять себя в руки и несвоим голосом просипел: