Моё ворчание было воспринято по-разному. То ли удивление, то ли недоумение нарисовало забавные гримасы на самых грубых лицах. И тогда я заметил, как в глазах Синтусамоса и юного музыканта вновь промелькнуло беспокойство. Похоже, что они усматривали в этом некую истину, которая была мне ещё пока непостижима. Лицо Гудомароса не дрогнуло, возможно оттого, что он ожидал от меня большей ясности. Моё сердитое брюзжание могло легко сойти за дерзость. Сумариос решил, что пора ему вмешаться.

– Он говорит правду, – бросил он. – Его убили, но он отказался умирать. Я знаю это: я это видел.

И пока изумление расползалось по всей зале, Альбиос счёл более осмотрительным взять на себя дальнейший ход дискуссии.

– Увы, сам я там не был, но многие великие воины могут подтвердить слова Сумариоса. Это случилось во время битвы с амбронами. Все славные герои – Буос, Комаргос, принц Амбимагетос, сын Амбигата, а также Тигерномагль, сына Кономагля, короля лемовисов – видели, как Белловез был сражён насмерть, и тем не менее вы можете воочию убедиться, что вопреки всему Белловез сидит среди нас в добром здравии.

Бард выдержал паузу, дав время ошеломлённым умам воспринять это чудо. Моё присутствие в тот момент заставило всех содрогнуться, будто бы вместо меня в королевские покои по неосторожности впустили лемура[33]. Я хотел было прокричать им, что я всё-таки был жив, что под шрамами в моей груди яростно билось сердце, но было разумнее предоставить это барду.

– Вам нечего бояться, – расхохотался он перед огорошенными физиономиями. – Я бы не стал путешествовать целую луну[34] в обществе призрака. Я иду с ним от лемовисов[35] из самой Аржантаты, поверьте мне, я пристально за ним наблюдал, и могу поклясться, что он ест, пьёт и справляет нужду, как любой из нас.

Над этой шуткой посмеялись лишь глупцы, большинство же лиц остались строгими.

– Знавал я этаких удальцов, перехитривших саму Смерть, – заметил Гудомарос, – но эта проделка довольно редка и столь же достойна восхищения, сколь и опаски. Нельзя перехитрить силы Преисподней и выйти сухим из воды.

– Да, здесь непременно замешан какой-то бог, – подтвердил Синтусамос, бросив на меня осторожный взгляд. – Добрым ли концом коснулась юношу палица, или же он спасся, нырнув в котёл Великого Цернунна?! Без провидения здесь явно не обошлось, да только как понять, к добру это или к худу.

– Поэтому Великий друид Комрунос провозгласил Белловеза священным, – продолжал Альбиос. – И запретил ему являться ко двору Верховного короля, покуда он не развеет этой тайны.

– Так в чём же заключается суть испытания, которое ты должен преодолеть? – спросил меня король озисмов.

– Я должен попасть на остров Старух.

Гудомарос кивнул.

– Да, это мудрое решение, – согласился он. – Галлиценам нет равных в разгадках: они, несомненно, смогут пролить свет на тайну, в которую ты оказался вовлечён. Я повелю сопроводить вас до мыса Кабайон, где ты дождёшься, пока не покажется одна из них. У неё ты и сможешь всё выведать.

– Ты меня не так понял, – поправил я его. – Мне не нужно ждать, пока появится одна из галлицен. Я сам должен поплыть на их остров.

Король высокомерно ухмыльнулся.

– Это ты, небось, меня не расслышал, – возразил он. – Нельзя плыть на остров Старух, это запрещено, да к тому же, это за пределами нашего мира. Надо подождать, пока одна из них приплывёт или прилетит на берег.

– Это сущая правда, – вступился за меня Сумариос. – Великий друид повелел так: «Белловез должен посовещаться с галлиценами на их острове».

Несмотря на стойкую убеждённость моего спутника, Гудомарос, казалось, не придал большого значения услышанному. Король озисмов бросил на Альбиоса беглый взгляд, полный сомнений.

– Белловез и Сумариос не ошиблись, – подтвердил бард. – Именно мне Великий друид поручил передать это послание, и я слышал своими ушами, как он произнёс запрет. Я – хранитель преданий, как же мог я исказить повеление Комруноса?

Лицо короля омрачилось. Он обменялся взглядом с Синтусамосом, задумался на мгновение и вновь заговорил:

– Раз Альбиос слышал, как был произнесён запрет, тогда я, пожалуй, поверю, – уступил он. – Я не властен обсуждать решения Великого друида и не буду вам препятствовать. Однако в моём доме долг хозяина повелевает мне оберегать гостей, потому я скажу вам то, что должен. Не обессудьте. Я не участвовал в войне Кабанов, и, несмотря на то что я отдаю должное вашим подвигам в битве с амбронами, сам я с ними не враждую. Мои суда ведут с ними торговлю, далеко по правую сторону света, в бухте Эстримникского залива. Порой там случаются пиратские набеги, а порой хлебосольная торговля. Но вот что я хочу вам донести: я являюсь главой народа, живущего на краю света, вдали от распрей и посягательств глубинных королевств. И пусть моё суждение не основано на гадании по птицам[36] или предсказаниях по жертвенным кострам, оно всё же весомо, поскольку оно отстранённое и беспристрастное. Так вот, что я хочу вам сказать: нельзя плыть на остров Старух – это всё равно, что самому гнаться за смертью. Это равносильно тому, как если бы Великий друид решил вернуть всё на круги своя и отправить Белловеза в Подземный мир.

– Твои опасения похвальны, – тихо ответил Альбиос. – Но судя по тому, что мне рассказывали, озисмские корабли причаливали иной раз к острову Старух.

– Это не совсем так, – возразил король. – Если туда и плывут суда, то встают на якорь у небольшого островка, соединяющегося с островом Старух при отливе. Но корабли эти плывут на остров лишь по просьбе самих галлицен: когда нужно привезти брусья для оправки неметона, избранных для службы в обители, скотину для жертвоприношений. Моряки оставляют свой груз на песчаном берегу и торопятся поднять паруса. Никому никогда не добраться до этих краёв без дозволения девяти бессмертных старух.

– На острове запрещено находиться людям, – добавил Синтусамос. – Галлицены не щадят никого, кто бы ни ступил на эту священную землю. Море в тех местах усеяно подводными скалами: немало кораблей налетало на эти рифы. Бессмертные старухи убивают даже потерпевших кораблекрушение моряков, выброшенных морем на их берега. Говорят, что их жертвенник забит костями этих несчастных.

Альбиос медленно кивнул головой.

– То, что вы говорите, сходится с тем, что я уже слышал из песен, – признался он. – Но остров запрещён лишь взрослым людям, а ведь ни родитель, ни знатный воин ещё не остригал волос Белловеза. Хоть оружием он уже владеет, но взрослых лет он ещё не достиг, а посему предписание к нему не относится.

– А как же ты? А твой товарищ Сумариос? – возразил король. – Если вы пойдёте с ним, бессмертные старухи раздерут вас на куски.

– В таком случае мы останемся на том островке перед священной землёй и подождём, пока Белловез пройдёт своё испытание.

Гудомарос сокрушенно потряс седеющей головой.

– Ваша храбрость и ваша преданность этому юноше делают вам большую честь. Но вы оба сошли с ума…

Совершенно неожиданно для всех юный бард Элуиссо молвил слово.

– Ты, Альбиос, своё уже пожил, – сказал он. – Быть может, ты и хочешь окончить свой блистательный век в лучах славы, ступая по запрещённой земле. Но ведома ли твоим спутникам опасность, коей они себя подвергают? Галлицены заметят вас издалека. Они владеют искусством перевоплощения: они принимают обличье птиц и порхают в небе вместе с чайками и моёвками; они облекаются покровом чешуи лосося или облачаются в шкуру тюленя и ныряют под килями судов. Они управляют силами природы: они могут поднять сильнейшие ураганы, способные потопить даже их остров и разметать целые флотилии по прибрежным скалам. А ежели они позволят вам причалить, то пощады от них не ждите. Доброжелательны они лишь тогда, когда выбираются в наш мир, дабы на благо страждущих применить свой дар прорицания или кровавого целительства, но за пределами нашего мира они свирепы. Они кровожадны даже среди своих.