– Боже мой!? Неужели это не сон? – радостно кричал неизвестный. – Слышу тебя тоже. Передачу веду с борта грузового ракетоплана «Глория». Мы в открытом космосе, где-то над бывшей Австралией, милях в двухстах от поверхности.

Больше держать себя в руках Дэвис был не в состоянии. Бодая головой пульт, он плакал взахлеб, всхлипывая и размазывая слезы по лицу.

– Дэвис Дотт, отзовитесь. Куда вы пропали? – звал голос.

– Я слышу вас, – повторял Дэвис. – Слышу! Слышу!

– Сколько вас и где вы находитесь? – спросил неизвестный с «Глории».

– Один я. Всего один, – счастливо отозвался Дэвис, продолжая давиться соленой влагой. – Но у меня тут хорошо. Целый остров, с бананами, даже бар есть. А вы как?

– Мы еще лучше, – гремело в динамике. – Меня зовут Кучинский. Том Кучинский. Я пилот этой жестянки, и со мной пестрая компания – четырнадцать человек. Есть даже две женщины. Если бы ты знал, как нам надоело в этой пустоте вверх ногами болтаться. Мне-то еще ничего, а дети плохо невесомость переносят, особенно Салли.

– Что, у вас и дети есть? Не может быть! А у меня такая детская площадка, закачаешься! Кто у вас? Мальчишки, девчонки?

– Двое мальчишек и девочка. Салли. Та совсем маленькая. Мы уже пробовали приземляться, но везде такая радиация, что никуда не сунешься. Так и крутимся вокруг старушки уже двадцать три месяца. А что едим, кошмар! Последние полгода – одни бобы, и плюс техническая вода на закуску. У тебя хоть сигареты?

– Есть у меня сигареты, – заулыбался Дэвис. – Какие угодно и сколько угодно. И сигары. И вообще нечего время терять. Разворачивайте вашу развалину ко мне!

– Уже развернули, – сказал Том. – Но радиации у тебя хватает, не так ли?

– Нет у меня никакой радиации! Остров с первого дня под двойной защитой Пирсона. Колпак будь здоров, ни одного лишнего нейтрона. Просто рай земной – две тысячи акров травы и деревьев. А озеро какое!

– Откуда столько энергии берешь? – спросил Том.

– Вот она, плавучая атомная станция. – Дэвис обвел рукой вокруг, забыв, что люди в ракете не могли увидеть крейсер.

Сам он отчетливо видел серебристую сигару грузопассажирского лайнера второго класса «Глория», приближающуюся к его острову. Дэвис вскочил, забегал по рубке и фальшиво напел марш Стальных Кирасиров.

– Поешь, приятель? – зазвучало в динамике. – Если бы ты знал, как мы тут все рады. Мальчишки прямо визжат от восторга. Они спрашивают, купаться в озере можно?

– Можно, конечно, – закивал Дэвис. – Хоть целыми днями. Водичка теплая, как молоко, и отличный песчаный пляж.

– Эй, Дэвис, тут тебе младший Алекс что-то сказать хочет, – проговорил Том.

И Дэвис услышал ломкий мальчишеский голос:

– Дядя Дэвис, а правда, купаться можно?

– Ну конечно, Алекс, – чувствуя, как опять начинает щипать в глазах, ответил Дэвис: – И рыбу поймать можно. А если хочешь пойти на охоту, тут уйма кроликов.

В динамиках засопели, очевидно, раздумывая, верить или не верить в такое неожиданное счастье.

– Нет, на охоту я не хочу. У нас тоже кролики были. Их убивать жалко. У меня и собака есть, только она дома осталась.

– Ну, и правильно, я тоже не любитель стрелять. А рыбу ловить пойдем.

Снова заговорил Том.

– Если не возражаешь, я посажу ракету на острове. На воду опасно, когда буду приближаться, ты же укажешь куда приземляться.

– Ну конечно, Том! Лучшего места, чем пляж возле крейсера, и не придумаешь. Место ровное, и нет опасности, что возникнет пожар.

Через двадцать минут «Глория» приблизилась к острову.

И на расстоянии шестидесяти миль Дэвис включил приборы наведения и напряженно ожидал корабль, в котором сейчас была вся его надежда, весь смысл оставшейся жизни.

Резкий зуммер сигнала боевой тревоги заставил его вздрогнуть. Дэвис выскочил на палубу. Тысячи механизмов пришли в движение. Бешено вращались локаторы, выискивая невидимую цель, из разверзнутых ям боевых погребов показались головки ракет, стволы зенитных пушек поднялись и замерли в ожидании.

– Что за черт?! – выругался Дэвис. – С ума, что ли, эта коробка сошла?

Внезапно мелькнувшая догадка заставила его похолодеть. Он кинулся вниз по трапу, туда, где за десятком стальных переборок прятался электронный мозг крейсера, запустивший всю эту гигантскую машину уничтожения. На круглом экране радара перед пультом электронного мозга загорались и гасли цифры, рассчитывая движение «Глории». Наверху, лязгнув, закрывались люки, обеспечивая полную герметичность корабля.

– Эй ты, – задыхаясь, крикнул Дэвид, – немедленно отбой! Сейчас же…сию секунду!

– К нам приближается ракета противника, – торжественно объявил искусственный голос. – Боевая готовность номер один.

– Какой к черту противник! Это наша ракета.

– На ней опознавательные знаки Островной республики, которая является нашим противником, – бесстрастно отпарировала машина.

– Машина – это маскировка, – вздрагивая от бешенства, зашептал Дэвис. – Заканчивай дурацкую игру и давай отбой!

– Тогда я запрошу пароль, они должны его знать.

Не дожидаясь ответа, машина начала неслышный для него диалог с приближающимся кораблем.

– Прекрати немедленно, – повторил Дэвис. – Там президент! Слышишь ты или нет?

Электронный мозг, самый совершенный на Земле, молчал, мигая сотнями лампочек и индикаторов.

– Вас ввели в заблуждение, – наконец проскрипело там, внутри. – Это не президент, я дал команду согласно пункту 16/3 приказа Высшего военного совета атаковать корабль противника.

– Не-ет! Только не это, – закричал Дэвис.

Он схватил лежащий на столике справочник и обрушил его на разноцветную злорадно подмигивающую панель. Сильный удар электротока отбросил его назад. Дэвис с трудом приподнялся и пополз к машине.

– Прекрати! – исступленно бормотал он. – Это мой приказ. Ты должен сейчас же отменить тревогу.

Между ним и машиной опустился гравитационный колпак, защищая машину. Дэвис колотил головой и кулаками по чему-то невидимому и твердому до тех пор, пока в изнеможении не свалился на пол. Он каждой клеткой ненавистного теперь самому себе тела воспринимал обреченность пятнадцати последних, самых близких ему людей на этой планете. Он вбирал кричащими от ужаса глазами пилотов, женщин, глазами маленького Алекса беспощадный веер радиоуправляемых ракет, несущихся им прямо в лицо. Что они чувствовали в те последние сотые доли секунды, когда вспышки нитротола разрывали оболочку корабля? Наверное, проклинали его, Дэвиса Дотта, заманившего их в ловушку. А может, и не было им никакого дела до него, а просто они молча прощались друг с другом, сдерживая самый страшный из всех ужасов – ужас неотвратимой приближающейся к их детям смерти, не в силах ничего предпринять. Дэвис приподнял голову. В этот момент они еще жили. Белые безобидные точки ракет еще не слились с черточкой в верхнем левом углу экрана, но были уже близко. Он медленно закрыл глаза, а когда через несколько секунд открыл их, все было кончено.

Морщась, как от зубной боли, он поднялся по трапу. Верхний люк, звякнув, откинулся – тревога закончилась. Дэвис вышел на палубу. Тупо уставившись себе под ноги, он побрел на бак. Возле носовой спаренной пушки он остановился и оглядел ее. С полминуты он мучительно вспоминал, что хотел сделать. Так и не вспомнив, Дэвис вяло махнул рукой и полез в полукруглую стальную башню.

Он сел на высокое кожаное сиденье, поерзал на нем, поудобнее устраиваясь, снял чехол с прицельного устройства и заглянул в окуляры. Через бирюзовые хроматические линзы в сетчатом кружке прицела трепыхался необычайно яркий флаг с никому не нужным мышонком. Дэвис деревянно усмехнулся и, нашарив в темноте рукоятку, потянул ее на себя. Два снаряда, похожие на короткие, остро заточенные огрызки желтых карандашей, послушно улеглись в казенник, а два других, услужливо поданные крючковатыми лапами элеватора, замерли, ожидая своей очереди. Дэвис передвинул рукоятку в сторону, и затвор, масляно чавкнув, заглотил снаряды.