– ахаха – засмеялся отец Николай, – а ты думал я тебя в рясе встречать буду? Дома – по-домашнему, а то и спариться можно, заходи скорей – с доброй улыбкой похлопал по спине Федора священник.

– А я тут вот, еще принес – Федор достает из пакета бутылку «Кагора», это обычно всегда разряжало обстановку, поэтому было решено действовать именно так .

– ммм, Кагорчик мы любим, но сейчас пост, поэтому будем пить чай. А вот будет пасха скоро, можно и бокальчик пригубить. Раздевайся, и проходи в зал. – взял в руки гостинец Федора и пошел на кухню батюшка.

Повесив куртку на вешалку, обнаружил так же на ней же косуху. Настоящую байкеркую косуху с черепами. Почти перекрестился. Очередная неожиданная находка и эклектика. В памяти сразу начали всплывать картинки, когда ещё совсем небольшой Федор, жил в таком же небольшом городе с родителями. Где был настоятель местного храма так же немного нестандартным священником. Нестандартность его выражалась во всем. Под рясой армейские сапоги, на машине черепа и такие молдинги, коих не видела даже местная молодежь. Многие подростки ходили в церковь хотя бы просто для того что бы посмотреть на авто священнослужителя. А однажды, когда отец Анатолий, так его зовут, ещё только начинал свой просветительский путь в городе, испил немного лишнего из чаши вечного вдохновения. Во всем виноваты были местные строители, он был исключительно жертвой в данный момент, так вот, в этом состоянии, его заметили бабули божьи одуванчики. Подняв осудительный крик и причитания, они разбудили слегка расслабившегося на крылечке церкви отца Анатолия, и ответил он им как отрезал:

– Цыц, бабоньки, не богохульничайте! – и уснул дальше.

Крутой мужик. Афган прошел. Через некоторое время его полюбил и весь город, да и он стал жить гораздо спокойнее, но в маленьких шалостях автомобильного характера все равно отказать себе не мог!

Федор прошел в зал. Обычный зал среднестатистической квартиры сталинских времен. Потолки высокие, на полу паркет. Ничего особо лишнего, но и не пусто. Русский человек вообще может создать в своей жизни уют только из 4-х вещей: диван, стенка, телевизор и ковер. Советская власть научила довольствоваться малым. Выделялся на фоне этого всего лишь небольшой закуток в комнате, который был увешан иконами. Они не были древними и какими-то чересчур позолочено-дорогими. Это были обычные образа, но от них исходила какая-та непонятная для Федора благостная энергетика. Она распространялась на всю квартиру. От этого здесь было просторно, но в то же время тепло и светло. Рассматривая стенку, он обнаружил фотографии, подошел к ним. На снимки был запечатлена семья. Нетрудно было догадаться, что по центру был глава семьи, наш отец Николай, на стуле сидела, видимо его жена, а на руках у жены девочка в бантиках. Ну, знаете, типичное совдеповское фото, кое было в альбоме каждой семьи, на тот момент. Федор услышал, как сзади подошел отец Федор, для начала диалога, решил уточнить:

– Ваша семья?

– Да, жена Машенька и дочка Лиза – с теплотой в голосе ответил отец Николай. – пошли на кухню, я там чай уже нам приготовился, сейчас как напьёмси! – в шуточной форме сказал священник.

В разговорах пролетел целый час. А вроде как даже и не начинали, вдруг, Федор вспомнил фотографию из зала, и решил спросить.

– А где ваша семья, ну которые на фото? – уже во все, без стеснения спрашивал Федор.

– Лизочка работает. Она у меня трудяжка. Года 3 была военным корреспондентом, все военные точки наизусть знала, потом на повышение пошла, сейчас поближе к верховному, в администрации. – с гордостью в голосе говорил отец Николай, – А вот жены уже 8 лет как нет… Продолжал он, – Рак, Федь, штука такая, сгорела за полгода. – со скорбью и с неподдельной болью утраты в голосе сказал Федор.

– Извините … – Федору снова стало неловко.

– Да ничего, ты же не знал. Отчасти, что не убивает, делает нас сильнее.

– Дочка с вами живет? – спросил он

– У дочки давно своя квартира, но приезжает часто, надо же побаловать старика вниманием – улыбаясь, говорил отец Николай.

– И не одиноко вам так? – поинтересовался Федор.

– Скорее нет, чем да. У меня есть приход. Детишки из детского дома. Вокруг меня много людей, а главное я всем несу свет. Как можно быть в плохом расположении духа, когда делаешь богоугодные дела?

– Ну да … – ответил Федор.

Все больше общение превращалось в интервью со святым отцом. Федору было реально так проще понять что-то и для себя, и о жизни в целом. А отец Федор и не был против. Отчасти, они оба были безумно одинокими людьми, но каждый по- своему. Отец Николай от утраты близких людей, ведь никаких чужие люди не могут заменить самых родных людей в жизни, а Федор одинок от своего глупости или от того, что так складываются обстоятельства. Трудно понять и разобраться в чужой жизни, но этот вечерний диалог за чаем был однозначно нужен обоим. Причем даже не понятно кому больше. Это было то редкое время, когда отец Николай поговорил не в образе отца Николая, а просто как Николай Васильевич. Ведь образ священнослужителя – это тоже своего рода маска. Так сказать положение довлеет над личностью, а здесь, в тренировочных штанах, да футболке, можно и по душам поговорить. А Федор, в свою очередь, поговорил с человеком, которому абсолютно все равно на его статусы и регалии. Насквозь фейковая и ненастоящая Москва только снаружи. Она намного глубже, чем кажется на первый взгляд, сегодня это однозначно понял Федор.

– Федь, у каждого своя дорога к Богу. У меня она такая… В бегстве от одиночества. У кого-то – другая. Но есть одна неотъемлемая составляющая бытия: эта дорога есть у каждого.

Лучше бы я выбросился из окна… Подумал он. Нет ну ей богу, зачем мне все это переживать, когда можно просто сделать шаг и все остальное сделают за тебя, еще и слов, сколько красивых наговорят. Настолько он не любил разного рода презентации и массовые сборы, что бы вы понимали.

Он думал, слегка приоткрыв окно, с улицы доносилась прохлада, он не любил климат-контроли и кондиционеры… Он вообще странный. Рядом сидела девушка лет 20-ти. Ухоженная и опрятная, не "безотказная столица", но и не без живности в голове.

– О чем думаешь? спросила она…

– Да так, работа … Ответил он. Не мог же он сказать, что ему до чертиков надоели эти фальшивые лица, улыбки и перманентно меняющиеся пассажирки справа от него. Лабутены и мерзкие, как он считал, Chanel №5.

– Как день прошел, зай? – для поддержания разговора спросил он. Понимая, что это должно надолго отвлечь собеседницу.

– Да как обычно все. Встречи, осмотр тканей, лекала, пошив, коллекции… Я так устала. Давай куда-то уедем?

– Эм.. Саш, но у тебя же на носу открытие нового магазина в Уфе, мы туда вроде собирались, я даже пометил себе в заметочках.

– Нет, я хочу просто отдохнуть с тобой, вдвоем … понимаешь?

– Зай, ну я же говорил, что сейчас у меня много дел, и встреч.

– Не понимаешь… знаю я твои встречи, сколько сейчас у тебя? 3-4 таких как я? я там на серебро тяну хотя бы?

– Что ты такое говоришь, Саш! Ты лучшая!

– А хочу быть единственной, понимаешь? Не хочу, что бы таблоиды ставили меня в подборки всех с кем ты выходишь в свет, хотя это и светом назвать трудно!

– Согласен, такая срань, может не поедем?

– С темы не спрыгиваем. Едем потому что там будут Алексеев и Хомичев, ты сам хотел с ними познакомится и попасть на все эти приёмы за Стеной.

– Интересно, что сегодня Алексеев будет конспектировать? – попытался съехать с темы Федор.

– Что Хомичев скажет то и будет, ты ответишь на вопрос или нет?

– Какой? – сделал вид придурковатого второклашки.

– Когда я стану единственной? – Саша была настойчива и непреклонна как никогда

– Ну… как бы… Ты у меня такая одна? – постарался разрядить обстановку все тот же второклашка

– Не смешно, придурок! Мне нужно быть уверенной в своем будущем, как я буду рожать так?