Фригг потянула завязки, чувствуя, как вокруг тела ослабевает обхват ткани и к коже пробирается холодный воздух.

Лафей приблизился и задрал ее юбки, крепко сжав пальцами бедра. Фригг инстинктивно уперлась руками ему в плечи, снова чувствуя ссохшуюся кровь на его ладонях. Попросить бы вымыться, но не хотелось злить его ничем. И она лишь закрыла глаза.

Он был огромный – выше ее на две головы, кожа его была прохладной и твердой на ощупь, словно каменная, а под нею – такие же каменные мышцы. Он был больше и сильнее любого из асов, и Фригг снова ощутила страх.

– Я не причиню тебе вреда, если ты не будешь делать глупости, – чутко уловив ее настроение, шепнул Лафей и погладил по спине. Почти нежно. Как любовницу.

Фригг сжала зубы.

Лафей ласкал ее, обжигая холодными и грубыми прикосновениями. И как ни странно, они не были так уж ужасны. Не будь он врагом, убийцей ее мужа и виновником гибели многих асов, не будь его руки перепачканы в крови, она бы могла сказать, что это даже приятно…

Он окончательно расслабил шнуровку ее платья, спустил его с плеч, высвобождая грудь, и, опустившись на колени, стал целовать оголенную кожу.

Закусив губы, Фригг терпела и ждала, когда же ему надоест эта ненужная прелюдия и он перейдет к главному.

И почему-то вдруг подумала, что муж очень редко так ее ласкал. Один был вечно занят, государственные дела не отпускали его до поздней ночи, и когда он приходил в спальню, у него уже не оставалось сил на прелюдии. Она понимала. Она ждала его, готовая быстро раздвинуть ноги и принять в себя, если он захочет. Или, если он приходил слишком уставший, привлечь к своей груди и просто баюкать, вслушиваясь, как успокаивается его дыхание. Иногда она, слушая рассказы замужних подруг, завидовала им, тому, как их мужья их ласкают. Но, с другой стороны, только ей в мужья достался величайший правитель в истории Девяти Миров. А значит, она должна быть готова заплатить любую цену, к тому же такую ничтожную, как отсутствие его ласк. К тому же и не полную: время от времени он ее ласкал, и она была совершенно счастлива…

И вот теперь Лафей, как нарочно, решил в последний раз ей показать, чего она была лишена… И чего лишилась отныне навек.

Фригг зажмурилась, чувствуя, что против воли в глазах набухают слезы.

Лафей ее крепко сжал и прикусил кожу на груди.

– Ну же, расслабься, – тихо произнес он. – Иначе у нас ничего не получится.

Он сел на пятки и привлек ее к себе. Фригг оказалась сидящей на нем верхом и внезапно поняла, что он имел в виду. Его твердый член упирался ей в живот.

– Я не хочу, чтобы тебе было больно, – добавил Лафей, кладя руку ей между ног и несильно сжимая пальцами промежность.

Фригг еле сдержалась, чтобы не всхлипнуть. И оглянулась на крепко спящего малыша. Ради него. Ради всех. Надо держаться.

– Я потерплю, – сказала она Лафею.

– Я не хочу причинять тебе боль, – повторил он. – Давай же, помоги мне…

Он снова прижал ее к себе и снова стал гладить и целовать, более бесстыдно и страстно, чем прежде, задевая какие-то точки на ее теле, что заставляло ее крупно вздрагивать и только крепче кусать губы, чтобы не стонать вслух. Он снова ласкал ее промежность, и Фригг то и дело ощущала его пальцы внутри себя. Неглубоко и ненадолго, совсем небольно. Так, что она чувствовала только нарастающую злость: скорей бы заканчивал эти проклятые игры, взял и…

– Вот так, да?

Она с ужасом поймала себя на том, что сама подалась к нему, глубже насаживаясь на его палец. Попыталась соскочить, но он не дал, стал ласкать ее изнутри. А когда она уперлась кулаками ему в грудь, пытаясь отодвинуться, схватил ее руку своей, скользкой и мокрой, и заставил крепко сжать на своем члене. Тот оказался на ощупь такой же, как и все его тело – словно камень, покрытый жесткой кожей.

«Я не смогу… – подумала она и снова оглянулась на колыбель. – Но я должна…»

И Лафей, словно прочтя ее мысли, снова стал ее ласкать и растягивать пальцами – удивительно ловкими и чуткими. И вскоре она опять забылась, отдаваясь ощущениям, а когда пришла в себя, разозлилась еще больше и решила покончить со всем этим сама. Приподнялась над ним и, направив его в себя, стала медленно опускаться.

Слишком большой, слишком жесткий, даже несмотря на обильную естественную смазку, которой она вся сочилась. Фригг казалось, он раздирает ее изнутри, хотя она отдавала себе отчет, что это не так. И продолжала насаживаться глубже.

Лафей не возражал, но и не помогал. Только придерживал руками за бедра.

– Доволен? – выдохнула она сквозь зубы, чувствуя, что он весь уже в ней и дрожит от едва сдерживаемого напряжения.

– Почти…

Он все-таки бросил ее на спину и навалился сверху, вдавливая в пол. И начал двигаться в ней резкими грубыми толчками. Фригг закрыла глаза и, не в силах сдерживать слезы, чувствовала, как они текут по вискам.

«И все мужчины одинаковы… – билось у нее в голове. – И глупо было ждать от этого, что он будет осторожен до конца. С чего вдруг будет нежен тот, кто предавал смерти и разорению целые миры?.. Я для него всего лишь жена его старого врага. Ценный трофей… Наверное, мне надо было умереть… Вслед за мужем… Но теперь я уже недостойна смерти. Я буду жить. И мстить… Мой сын… Он отомстит…»

Она закричала от боли, когда он вышел из нее и снова вошел – сильным рывком, до конца. А он лишь зарычал от удовольствия и намотал ее волосы на кулак, заставляя закинуть голову.

– Обними меня, – приказал Лафей.

– Тебе мало? – едва дыша, прошептала Фригг.

– Да, – согласился он. – Целуй меня. Сделай мне хорошо. И тебе тоже будет хорошо. Потом.

Она подчинилась, боясь ему перечить сейчас. Но оглядывалась в поисках кинжала. Если бы она отложила его не так далеко… Но она не успела ничего придумать: Лафей, громко рыкнув, кончил. И Фригг почувствовала, как разливается внутри нее обжигающее семя…

Чуть отдышавшись, Лафей приподнялся над ней, все еще распластанной на полу с широко разведенными ногами. Оглядел ее, довольно ухмыльнулся.

– Ты хорошо постаралась, – сказал он и в последний раз провел ладонью по ее промежности.

Фригг не успела вскрикнуть, как он уже встал и пошел к двери.

– Я выполняю свою часть уговора, – ответил он на ее непонимающий взгляд. И, хитро подмигнув, вышел из комнаты.

А Фригг всхлипнула, некоторое время тщетно поборовшись с собой, свернулась на полу в комок и расплакалась.

Рыдания прекратились сами по себе – просто кончились силы. И несчастная женщина еще какое-то время просто лежала без движения, чувствуя разрастающуюся пустоту в груди и боль, заливающую низ живота. Теперь со всем этим ей жить. Всегда.

Наконец она пересилила себя и встала, надела платье, как ни странно, не порванное. И долго и тщательно очищала его от пятен крови, оставшихся от рук Лафея.

Когда сын проснется, он не должен будет видеть ничего, что бы его испугало. Ему предстоит еще очень длинная жизнь, в которой будет много страха и боли… И не в силах матери уберечь его от них навсегда. Но сейчас, пока он еще такой маленький, она может его защитить. И будет защищать…

Приведя наконец себя и комнату в порядок, Фригг сняла защитную пелену с колыбели и взяла Тора на руки. Села с ним на кровать и снова расплакалась, когда он начал ей ласково агукать и хватать ручками ее распущенные волосы.

И в этот момент снова открылась дверь. Фригг успела напрячься, ожидая, что сейчас опять появится Лафей или кто-то еще из врагов… Но в комнату вошел Один. Живой. И здоровый. Почти. Если не считать насквозь пропитавшейся кровью повязки на голове, скрывавшей левый глаз.

– Фригг… – произнес он, и у него словно перехватило дыхание.

Она почувствовала, что руки задрожали так, что удержать тяжеленького Тора становится невозможно, и положила сына рядом с собой. Он сразу захныкал.

– Ты жив… – сказала она, но не была уверена, что это прозвучало вслух.

– Мы победили, Фригг, – произнес он. – Мы победили. Лафей повержен. Никогда больше он не посмеет обижать невинных жителей Девяти Миров.