Верба (Юлия Васильевна Артюхович) Яркие заплаты © ГБУК «Издатель», 2012 © Артюхович Ю. В., 2012 Пояс шахида Черно-белые стихи В мертвом городе гробами Ощетинилась беда. Полиняли и пропали Все оттенки и цвета. На глазах исчезли краски, И у белого крыльца Вижу черный, а не красный Гроб убитого отца. Как торжественно и строго, Невесомы и тонки, Часовыми у порога Встали черные венки! Глажу белою рукою Платья черного подол И за бледною щекою Прячу белый валидол. Нас со смертью повенчала Черно-белая пора. Я застыла, замолчала, Потеряла стыд и страх. Стыд остался за порогом, Страх остался за чертой — За кладбищенской дорогой, Под могильною плитой. Мне не страшно – интересно, Что же дальше ждет меня: Белый взрыв за черным лесом, Вспышка яркая огня? И за черными ветвями Смерти белое лицо? Сдернут черными руками С пальца белого кольцо… Пояс шахида Беспощадную память – мой пояс шахида, Начиненный бедой и застегнутый болью, Как уродливый старый протез инвалида, Как обрубок войны, я тащу за собою. Память держит меня в своих цепких объятьях, Сердце стиснула жестким незримым корсетом, И железный каркас проступает сквозь платье — Спецодежду обыденных фраз и куплетов. И когда светлый мир красоты и незнания Я своими стихами взорву и разрушу, Смертоносный тротил – мои воспоминания — Сотней мелких осколков пронзят ваши души. Пока стреляют не в тебя В веселых бликах солнечного света Цветами пахнет грозненское лето. Пока стреляют не в тебя. На площади российский флаг разорван. Разбитый танк на винтики разобран. Пока стреляют не в тебя. Вот очередь за хлебом – пыльной лентой, Ты в ней застыла скорбным монументом, Пока стреляют не в тебя. Жаль, хлеба, как обычно, будет мало, А за спиной – толпа на два квартала. Пока стреляют не в тебя. Но чей-то хриплый крик взметнулся к небу — И поломалась очередь за хлебом. Пока стреляют не в тебя. Толпа ревет и ломится к прилавку, Ты штопор тела ввинчиваешь в давку, Пока стреляют не в тебя. Уже трещит по швам и рвется платье, Ты путаешь молитвы и проклятья, Пока стреляют не в тебя. В руке сжимаешь потные талоны, Хватаешь жадно бледные батоны, Пока стреляют не в тебя. Остывший хлеб в просторной сумке тонет. Ты вытираешь номер на ладони, Пока стреляют не в тебя. Домой бредешь по улице любимой. Шальная пуля пролетает… мимо. Пока стреляют не в тебя! Гудермесский базар
Монотонно гудит гудермесский базар, И туманит рассудок полуденный жар. Здесь за пыльным прилавком мы с сыном вдвоем Свою прошлую жизнь по кускам продаем. Кошелек, шитый бисером, черной парчи… Я в нем раньше носила от дома ключи. Мне его привезли из далекой страны. Но разрушен наш дом. И ключи не нужны. А из этих бокалов с хрустальной резьбой Мы шампанское пили на свадьбе с тобой. Только свадеб, похоже, не будет пока. Для поминок сойдет и граненый стакан. Нашу жизнь по прилавку пришлось разложить — Будто тело под взглядом чужим обнажить. Почему твои щеки горят от стыда? Не смущайся, сынок, это все ерунда. Про базар ты придумай смешную игру В именитых гостей на богатом пиру: Мы – лихие купцы из заморской земли, Драгоценных товаров полны корабли. Потерпи, скоро все продадим мы с тобой И с тугим кошельком возвратимся домой. Мы купцы-молодцы, веселы и щедры… Хоть чуть-чуть бы пожить по законам игры! А пока продадим еще пару вещей И накупим продуктов на несколько дней. Шелестит сторублевками рыжий портфель. Ну, насколько богаче мы стали теперь? Все в порядке, сынок, собираем товар. На неделю прощай, гудермесский базар, Мы сюда в воскресенье вернемся опять Свою прошлую жизнь на продукты менять. Русская песня «Кто уехал – молодцы, Кто остался – мертвецы!» — Пишут краской по стене Приговор тебе и мне. На воротах – мелом крест, У порога – «мерседес»: «Уезжай, Иван, домой. Твой квартира будет мой!» А Иван родился здесь. И жена, и дети есть. Есть работа и жилье, Только больше не свое. И приходится молчать: До Москвы – не докричать, До властей – не добежать. Значит, надо уезжать. |
