– Что? Хороша? – усмехнулся Матвей.

– А кто это?

– Это я. Вера Лялина.

– А на самом деле?

– Не знаю, – пожал плечами Матвей. – Нашел где-то фото. Оно одно и есть, на всех книгах. Тут меня попросили дать другую фотографию, порадовать читательниц, а я говорю: «Где ж я вам другое фото возьму?» Так они сами фото перевернули, подсветили по-другому, сейчас ведь все можно сделать в компьютере. Из старика – младенца, если надо. И наоборот. Вот такая теперь фотография на книгах.

– Здо́рово…

Степа опять взял книгу. Да, немного другая женщина, та же красотка, но чуть уставшая. Поплыл овал лица, стал менее четким, собрались морщины у глаз. Даже взгляд стал менее ярким. Женщина как будто постарела лет на пятнадцать, но осталась такая же красивая, и в глазах – та же загадка.

– А как же вы ходите на встречи со зрителями… то есть… с читателями?

– Да никак. Ходила вместо меня одна актриса пару-тройку раз. Глупышка такая… В областном театре когда-то работала, играла совсем мало, потом дома засела с ребенком, никто толком ее и не знал. Я ей тексты для встреч писал, чтобы знала, что говорить, просил, чтобы учила наизусть цитаты великих и мои ответы, но если ее что-то неожиданное спрашивали, такие казусы бывали… Теперь она уехала в Австралию, навсегда, и я даже рад. Потому что проболтаться могла.

– А почему ее фото на книгу не поставили? – поинтересовался Степа. – Это ведь не она?

– Не она. Так сначала я вот это фото нашел, жил с этим несколько лет, а потом уже – похожую актрису! Случайно, кстати. С Гошаном ходили на ёлки, там Снегурочка была. Стояла и молчала, улыбалась – прекрасная, как Царевна Лебедь… И я аж ахнул – так это же просто моя Вера Лялина! Я потом к ней подошел, она всё понять не могла, в чем дело, переспрашивала, не верила, сама схожесть не видела. А книжки мои читала. Но когда ее попробовали сфотографировать – у нее никакой загадки в глазах. А у этой – есть.

Степа заслушался старика. Если он так пишет, как говорит – слово за слово, ведет-ведет тебя куда-то, петелька-крючочек, петелька-крючочек, и ты уже забыл, о чем думал до того, как слушать стал, то понятно, почему его женщины с удовольствием читают.

– И что, все в издательстве знают, что вы мужчина, – и никуда это не просочилось?

– Ну, во-первых, не все… А во-вторых – кому это нужно!.. – вздохнул Матвей. – Ты на тиражи мои посмотри. Даром что в любви и дружбе читательницы признаются. Но прочитают несколько тысяч человек мои книги или не прочитают – ничего на этой земле, к сожалению, не изменится.

– А вы пишете, чтобы изменилось? – негромко спросил Степа.

– В том числе и для этого. Есть такое слово «призвание». Не слышал? Так вот, когда тебя призвали, ты уже по-другому не можешь. Гоша! – окликнул старик внука, который допил чай и, не замечая этого, снова взял пустую чашку. – Что делать с ним?

– У него тоже свой мир, как у вас, – заметил Степа.

– Э-э, нет. У него мир – чужой. И его завлекают в этот мир.

– Кто? – засмеялся Степа. – Американцы? Жидорептилоиды, которые построили себе бункеры на случай Третьей мировой? И сами ее раздувают?

– Ты зря смеешься, какой же ты глупый! Понятно, актер. Да, американцы, которые хотят захватить мир. Практически уже захватили.

– Это у вас с советских времен осталось, наверное. Тогда все врагов вокруг видели, искали американских шпионов.

Матвей прищурился.

– Самое обидное, что таким глупым и неразвитым, как ты, можно вложить в голову всё что угодно.

– Я иногда новости смотрю, – обиделся Степа. – И Толстого читал по программе.

– Толстой тебе про шпионов рассказал?

– Нет. Но…

– Ты глупый. Займись собой, пока не поздно, пока совсем не спился. Знаешь… Оставляй мне Гошу.

– Вам же кормить его нечем!

– Ничего, пусть макароны поест. Потом придумаем что-нибудь. Соседка Нинель накормит – видел толстуху, ходила по коридору? Тоже одна живет, и деньги у нее есть. Свою квартиру сдает, здесь живет, ест с утра до вечера. Говорит: есть перестану, только если взорвусь. Вот, накормит Георгия, женщина ведь! Не даст с голоду погибнуть. Это лучше, чем с таким глупцом он будет жить, пусть даже временно. Глупость заразна! Не верит он, что американцы хотят захватить мир!

Степа не мог понять, отчего так рассвирепел дед Матвей.

– Давай, давай, иди!

– Нет. – Степа постарался сказать это как можно тверже. – Матвей, он пойдет со мной. Вы… пиши́те книги, а я с Гошей справлюсь как-нибудь. На это ума хватит. Гошан, вставай, двигаем к выходу!

Мальчик кивнул, встал, не отрываясь от телефона, и пошел к выходу из комнаты.

– Мне его даже и положить спать некуда, – пробурчал Матвей. – Могу пойти к Вере домой, да без ее разрешения как-то мне это несподручно.

– Там дверь захлопнулась, – неожиданно соврал ему Степа, сам не зная зачем, подчиняясь какой-то непонятной пока, неопределенной мысли. – Когда Веру уносили. Я надеюсь, ее скоро отпустят.

– Верка здоровая баба, вон деньжищ каких заработала, в дом буржуйский поселилась… – пробормотал Матвей. – Сколько миллионов квартиры ваши стоят?

– Много, – кивнул Степа. – Очень много. Мне за съемки прилично заплатили, всё равно не хватило.

– Машина небось у тебя «ламборджини»? – прищурился Гошин дед.

– Да нет, обычная «тойота».

– Мне всё равно! Я четыре года без холодильника жил и – ничего.

– Почему?

– Хотел понять, как раньше люди жили, когда у них ничего не было, а они счастливые были. Не то, что сейчас, с жиру бесятся, то девки голодают добровольно, до костей худеют, то еще хуже – пол себе меняют… Ты, Степан, иди за пацаном, иначе не ровен час он заиграется, уйдет, не разбирая дороги, потом искать его будешь. Однажды так было. Шел от меня домой, я в окно за ним смотрел, провожать не пошел. А что тут – близко, дойдет, думаю. Так он мимо дома протопал и ушел куда-то, с милицией потом возвращали.

Раздался звук сообщения в компьютере. Матвей показал Степе:

– Вот, видишь? – Он ткнул мышкой. – Читай: «Верочка, как ты была права! Сошло с меня это чувство ненужности. Я вчера вечером решила – не буду я больше от него ничего таить, взяла прямо так и сказала…» Видишь?

– Вы их обманываете, – заметил Степа.

– Вовсе нет! – Матвей подбоченился. – Ты не поймешь. Им нужна собеседница и романы мои нужны. Они себя узнают в героинях – в молодых, прекрасных. И хотят слышать мои советы.

– Как вы можете что-то советовать женщинам? – удивился Степа.

– А кто им еще посоветует? Такие же глупые, как они? Их подружки и сестры, безграмотные и самоуверенные, или мамы, родившиеся в другое время?

– Вы тоже родились в другое время…

– Я – писатель. Я живу и там, и здесь. Нигде и везде.

Степа с сомнением взглянул на Матвея. Надо хоть попробовать почитать, что он пишет. Так уверен в своей избранности и исключительности…

Гоша, приостановившийся было с телефоном у двери, тем временем вышел в коридор, не оборачиваясь ни на деда, ни на Степу, не поднимая головы от своей игры.

– Слова – это мысли и чувства. Э, где тебе понять!.. – Матвей махнул на Степу рукой.

Степа ничего отвечать не стал, лишь пожал плечами (с чего Матвей решил, что он совсем неразвитый?), кивнул писателю на прощание и побыстрее пошел за Гошей. Он видел, как маленькие смуглые мальчики подставили тому подножку, Гоша спокойно перешагнул и пошел дальше, всё так же глядя только в телефон.

Степа догнал Гошу, отобрал у него телефон. Мальчик неожиданно закричал, да так, что женщина, которая шла навстречу, неодобрительно покачала головой:

– Бьют детей, а потом удивляются, что у них вырастает! Что посеешь, то потом тебе на голову и…

Степа не стал дальше слушать, в растерянности вернул Гоше телефон.

– Ты чего так орешь?

– Не твое, не бери. Это моя эта… – Гоша телефоном почесал голову, – сейчас… собственность.

– Молодец. Кто научил?

– В школе…

Степа засмеялся.

– Да ладно! Класс у тебя какой?