Свен и его мать усадили незнакомку у очага, не задавая вопросов и ничем не проявляя свое любопытство, пока она сама не поведала о долгом путешествии к жившей вдалеке родне, о том, как обещанный ей проводник куда-то подевался, а знаки и вехи оказались ошибочными.

— Одна! — в изумлении воскликнул Свен. — Неужто ты проделала такой долгий путь, всю сотню лиг, в одиночку?

— Да, — отвечала она с легкой улыбкой.

— Через холмы и пустоши! Да ведь люди там свирепые и дикие, как звери.

Девушка с немного презрительным смешком указала на свой топор.

— Я не боюсь ни человека, ни зверя, но некоторые боятся меня.

И она стала рассказывать захватывающие истории о жестоких схватках и смелой жизни вольной охотницы, которую вела.

Она говорила несколько медленно, подбирая слова, как будто изъяснялась на едва знакомом языке; по временам она останавливалась, не закончив фразу, точно не могла найти правильное слово.

Вокруг нее столпились слушатели. Интерес к гостье в какой-то мере рассеял ужас, навеянный таинственными голосами. В этой юной, яркой, прекрасной яви не было ничего зловещего, хотя выглядела девушка странно.

Маленький Рол подполз ближе, во все глаза уставившись на незнакомку. Никем не замеченный, он нежно погладил краешек ее мягкого белого одеяния, падавшего к полу широкими складками. Затем он ласково прижался к меху щекой и придвинулся ближе к коленям девушки.

— А как тебя зовут? — спросил он.

Незнакомка улыбнулась, глянув вниз, и ее быстрый ответ спас Рола от нареканий за неуместный вопрос.

— Мое настоящее имя, — сказала она, — было бы непривычным для ваших ушей и языка. Здешние жители дали мне другое имя, и в честь этого, — она притронулась рукой к меховой накидке, — называют меня Белой Шубкой.

«Белая Шубка, Белая Шубка», — повторил про себя маленький Рол, по-прежнему поглаживая мех.

Прекрасное лицо и мягкое, красивое одеяние нравились Ролу. Он привстал, заглядывая девушке в лицо с выражением неуверенной решимости, как птичка заглядывает через окно в дом, и положил руки ей на колени, задохнувшись от своей дерзости.

— Рол! — воскликнула тетушка.

— Ах, это ничего! — с улыбкой сказала Белая Шубка, гладя его по голове, и Рол остался на месте.

Он зашел и дальше и, пыхтя от собственной смелости пред лицом строгой тетки, вскарабкался к девушке на колени. Приветливо раскинутые руки гостьи не дали тетке запротестовать. Рол счастливо примостился на коленях девушки, ощупывая костяные вставки на ее поясе, костяную застежку на шее и светлые локоны; он терся головкой о мягкое, покрытое мехом плечо с детской уверенностью в доброте красоты.

Белая Шубка не обнажила полностью голову, а лишь небрежно откинула меховой капюшон и завязала его на шее. Рол протянул к нему руку, шепча про себя ее имя: «Белая Шубка, Белая Шубка», затем обнял девушку за шею и поцеловал — раз, другой. Она радостно рассмеялась и вернула ему поцелуй.

— Ребенок тебе не мешает? — спросил Свен.

— Нет, конечно, — ответила она с искренностью, казавшейся немного преувеличенной.

Рол снова устроился у нее на коленях и принялся разматывать повязку на руке. Он немного помедлил, увидев, что кровь просочилась насквозь. Наконец показался порез, зияющий и длинный, хотя только рассекший кожу. Тогда Рол показал свою ручку Белой Шубке, ожидая услышать от нее восклицания жалости и сочувствия.

Увидев рану и окровавленную ткань, она вдруг резко втянула воздух и прижала Рола к себе — крепко-крепко, пока он не начал вырываться. Ее лицо было скрыто за спиной мальчика, и никто не мог видеть его выражения. Лицо это загорелось жутким ликованием.

Тем временем Христиан, торопясь домой, приближался к невысокому холму и еловой роще. С самого утра он был на ногах, разнося известие о готовящейся охоте на медведя лучшим охотникам хуторов и деревень в радиусе двенадцати миль. И тем не менее, задержавшись допоздна, он перешел теперь почти на бег и длинными плавными шагами с видимой легкостью оставлял позади милю за милей.

Он нырнул в полуночную тьму елей, едва сбавив шаг, хотя тропинку было не разглядеть в темноте; и, снова выйдя на открытое место, увидел усадьбу, лежавшую ярдах в двухстах внизу. Он обрадованно бросился вперед, но тотчас же отскочил вбок и замер. На снегу виднелся след огромного волка.

Рука Христиана потянулась к ножу, его единственному оружию. Он наклонился, опустился на колени, чтобы оказаться вровень со зверем, и огляделся; зубы его были стиснуты, сердце билось, как бешеное. Бродячий волк, как правило, рослый и свирепый — зверь грозный и без колебаний нападет на одинокого путника. Христиан никогда еще не видел таких громадных отпечатков лап; насколько он мог судить, волк прошел здесь совсем недавно. След вел из-под елей вниз по склону. Не стоило так сетовать на задержку, подумал охотник; хорошо еще, что не пришлось оказаться в темной еловой роще, когда там прятался этот опасный зверь с огромными челюстями. Осторожно ступая, он двинулся по следу.

След спускался, пересекал широкий, скованный льдом ручей, и шел по долине, сворачивая к усадьбе. Человек менее опытный мог бы засомневаться и предположить, что здесь пробежал Тир или другой большой волкодав; но Христиан был уверен, что никак не спутал бы след собаки и волка.

Волчий след вел прямо… прямо к усадьбе.

Христиан удивился и встревожился: неужели бродячий волк осмелился подобраться так близко к дому? Он выхватил нож и поспешил дальше, зорко озираясь по сторонам. О, если бы Тир был с ним!

Прямо, прямо… к самой двери, где кончался снежный покров. Сердце Христиана словно подпрыгнуло и перестало биться. У двери след обрывался.

На крыльце было пусто, и обратного следа он не нашел. Ели ровно высились на фоне неба и низких облаков; ветер стих, и вниз лениво сыпались редкие снежинки. Оцепенев от неожиданности, Христиан на мгновение застыл, затем открыл дверь и вошел. Он обвел взглядом знакомую обстановку и лица, увидел и незнакомку, красивую и одетую в меха. Ужасная правда внезапно открылась Христиану: он понял, кто она такая.

Лишь несколько человек вздрогнули, услышав лязг засова. Горница была полна суеты и движения: наступил час ужина, когда все инструменты откладывались в сторону, а столы сдвигались. Христиан не отдавал себе отчета в том, что говорил и делал; он машинально куда-то шел, что-то произносил, втайне надеясь, что вот-вот пробудится от этого жуткого кошмара. Свен и мать решили, что он замерз и смертельно устал, и избавили его от ненужных вопросов. И он обнаружил, что сидит у очага, напротив чудовищного существа, похожего на красивую девушку, и внимательно следит за ней, весь сжимаясь от ужаса при виде того, как она ласкает маленького Рола.

Свен стоял рядом с ними, также устремив глаза на Белую Шубку, но насколько иным был его взгляд! Она, казалось, не замечала пристальных взоров обоих — ни холодного ужаса в глазах Христиана, ни пылкого восхищения Свена.

Эти два брата, близнецы, сильно отличались друг от друга, несмотря на поразительное сходство. Они походили один на другого правильным профилем, светлыми каштановыми волосами и темно-синими глазами; но черты лица Свена были совершенны, как у юного бога, в то время как у Христиана заметны были недостатки. Линия его рта была слишком прямой, глаза сидели чрезмерно глубоко, а контур лица не был вылеплен так безупречно, как у Свена.

Они были одного роста, но Христиан не мог похвалиться идеальными пропорциями, поскольку был для этого чересчур худ. Напротив, хорошо сложенная фигура, широкие плечи и мускулистые руки делали его брата Свена выдающимся примером мужской красоты и силы. Как охотник и рыбак, Свен не знал соперников. Весь край признавал его лучшим борцом, наездником, танцором, певцом. Его можно было превзойти только в быстроте, и сделать это мог лишь его младший брат. Всех остальных Свен оставлял позади, но Христиан легко обгонял его. Да что там, он спокойно держался рядом с задыхающимся Свеном и еще смеялся и болтал на бегу!