— Мы во всём разберемся, — убеждаю скорее себя, чем Старка.

— Даже не сомневайся, беда.

— Для Локи — дерганая. Интересно, что Питер придумал. Лучшая подруга называла Викуля-бабуля из-за частого ворчания, — хмыкаю, на короткий призрачный миг забывая о навалившихся трудностях. Не разбудить бы смехом весь мотель.

Тони отстраненно улыбается, касаясь серебристых прядей на виске. Зря напомнила о бабульках. Но, знаете ли, седина появляется и у молодых. Возраст совсем ни при чем. Глупо стыдиться цифры в паспорте.

— Она украшает вас.

— Что?

— Седина. Придает солидности, — я снова поддаюсь мимолетному порыву, копируя жест Старка. На ощупь волосы гладкие, их приятно разглаживать, точно шелк. Тони перестает двигаться, моргать, и заметно, что дышать. Между бровей залегла складка.

Ему не нравится мое проявление нежности.

Ему не нравится, как я пробиваю путь к надколотому, страдающему от ран сердцу, даже несмотря на потерю Пеппер.

Мне хотелось бы не испытывать чувства к Тони, но они сильнее воли. Это невозможно контролировать. Если прямо сейчас не отважусь на поцелуй, я не сделаю этого никогда. Плевать, что в комнате есть посторонние.

— Простите, — и, пресекая возможности спросить «за что?», я резко припадаю к его губам.

Держалась, сколько могла. Внутри всё ликует, ибо Тони отвечает на поцелуй, но довольно быстро отстраняется, глядя на меня озлобленно. В потемневших глазах неистовствует ярость. Забавно, эмоции направлены вовсе не на меня. Он злится за проявление слабости; злится от терзающего чувства предательства.

— За что? — всё-таки вымаливает он объяснение, но на другой вопрос.

Всё очевидно, Тони. Я плохой человек, а плохие люди творят ужасные поступки, потому что могут.

— Ты…

— Ваше наказание? Проклятье? Погибель? Называйте как угодно, — шепча, снова льну к губам.

Со стоном мужчина хватает меня за волосы на затылке, притягивая ближе. Вдоволь насытившись Тони переходит к шее, осыпая ее горячими поцелуями.

— Моя неизбежность.

Комментарий к глава 12

В процессе редактирования уже опубликованной главы глюкнул сайт. Он весь вечер грузился долго, иногда не полностью. Часть главы пропала, я вернула ее. Надеюсь, что целиком. Перечитывала. Ошибок не нашла (возможно, из-за невнимательности, есть такое). Если вдруг заметите, что фраза где-то обрывается или происходит резкий переход в повествовании — сообщите мне, пожалуйста.

========== глава 13 ==========

Когда я вступала во взрослую жизнь, мама говорила мне: «Дочка, даже если весь мир скажет, что ты поступила неправильно, но от содеянного поступка ты не испытаешь чувства вины, значит, ты поступила верно. И не слушай никого. Делай так, как считаешь нужным. Ты живешь не для них, а для себя. Не думай о том, что скажут люди, тогда будешь счастлива».

Подобное в редких случаях услышишь от подруг. Их советы чаще всего содержат скрытое подсознательно недоброе послание, особенно касаемо парней. Они прямо-таки бич женской дружбы. Удара в спину стоит ожидать от любой подруги, сколько бы лет вы ни были знакомы, хоть с детского сада. Ревность и зависть убьют самую крепкую дружбу. Проще заверить себя: да ладно, со мной такого не случится, мы выше соперничества, бла-бла-бла. Именно наивных настигает несчастье. Доверяй, но будь настороже.

Вера в нерушимость дружбы затмевает здравый смысл, как и влюбленность. Мама — единственный на свете человек, кто даст искренний совет, увидит фальшь в твоих друзьях, интуитивно почувствует опасность, преследующую тебя. Но почему-то именно родных мы не слушаем. В итоге: шишки от граблей и океан пролитых слез…

Чувствую ли я вину за поцелуй? Обдумать бы вопрос. Мозг отделился от тела, ощущения не дают сосредоточиться, подумать о последствиях, что стоило бы остановиться, пока еще можно. Только ощущаю его губы и руки, блуждающие по моему телу. Как сквозь туман слышу собственные стоны.

Полотенце спадает до талии, оголяя грудь. Отголоски внутреннего голоса пробиваются, стучатся под коркой, умоляя меня и Тони прекратить безумие. Ничего не могу поделать. По правде говоря, не хочу. Мы не управляем собой, не даем отчет действиям, что нас, собственно, обоих устраивает.

На соседней кровати ворочается Питер. Абзац. Должно быть, я застонала слишком громко, потревожив его сон. Не дай бог проснется.

— Мистер… Тони, погоди, — шепча, я упираюсь руками в широкие плечи. Он прекращает вести цепочку поцелуев от шеи к груди и накрывает мои губы своими. Ни слова не дает вставить. — Мы не одни, — напоминаю ему, тяжело дыша, когда вновь обретаю способность говорить.

Пелена во взгляде не рассеивается, потемневшие глаза наполнены непоколебимой решимостью. Я была абсолютно уверена, что к Тони возвратится ясность ума, но он как с цепи сорвался: подхватывает меня на руки, и мы покидаем номер мотеля. Находим свободный номер без висящей таблички «не беспокоить». Там заперто, ключ у администратора. Не нужно быть гением, чтобы быстро найти решение — дверь легко вышибается мощным ударом с ноги.

У входа стоит тумбочка, куда Тони усаживает меня, и активирует костюм на правой руке. Прикольно. До чего дошли нанотехнологии, он почти сросся с броней. Рыже-голубая вспышка света озаряет комнату. Встроенный паяльник нагревает металл до оптимальной температуры для дальнейшей электросварки сломанного дверного замка, чтобы никто не помешал. Вот это предусмотрительность! В стиле Железного человека.

Броня «распадается» до полного исчезновения во встроенном реакторе на облегающей водолазке. Он прикреплен на нее или встроен в тело? Как первая версия реактора. Гуманитарий далек от познаний о высоких технологиях. Кстати, что Брюс говорил про одежду Старка? Узкие брюки? Почему бы видному мужчине не подчеркнуть все выдающиеся части тела?

Тони бесцеремонно срывает скомканное полотенце, и я предстаю перед ним полностью обнаженной. Поздно стесняться. Он устраивается между моих разведенных ног, стальной хваткой сжимая бедра. Впивается до красных отпечатков. Мужчины, как коты, метят свою территорию и других к ней не подпускают. У них всех инстинкт собственника заложен на генетическом уровне.

Прислоняемся лбом ко лбу, тяжело дышим. Оттягиваем момент. Глаза цвета горького шоколада закрываются, брови по обыкновению хмурятся. Я чувствую сопротивление вперемешку со стремлением овладеть мною; стать единым целым, разбить стену, разделяющую нас.

Тони во мне всегда был и будет: в мыслях, снах, мечтах.

Он глубоко в сердце.

Если бы боль, притупленная всплеском гормонов, не отозвалась в животе, ясность ума так бы и осталась на задворках разума. Здравый смысл всё-таки достучался, я могу трезво оценить происходящее. Тони напрочь позабыл, что нет презерватива, вдобавок у меня «эти дни», сопровождающиеся болями.

Я сглупила и втянула его в водоворот.

— Притормози, — прошу Тони, прерывая попытки расстегнуть молнию на брюках. — Я не могу из-за месячных. Слышишь?

Боже, что ты творишь?

— Остановись.

Загорелая рука скользит по груди, задевая чувствительные соски. С трудом подавляю стон. Мое тело — сплошной оголенный нерв, остро реагирующее на ласки. Рука движется выше, и пальцы зарываются в длинные волосы. Тони утыкается носом мне в шею, стараясь совладать с собой.

Наша связь со дня знакомства стала сплошным сожалением.

Согласилась бы я отмотать время назад и поступить иначе? Согласилась бы?

— Тони, Тони, — повторяю имя, как мантру, и обнимаю за плечи. Мягко поглаживаю по спине, помогая унять разгоревшуюся страсть. — Нам не следовало поддаваться эмоциям. Прозвучит банально, но это неправильно. Вернемся в номер? Камень остался без присмотра.

Напоминание о Тессеракте окончательно сгоняет остатки наваждения.

— Ты это начала…

От низкого хриплого голоса по моим венам протекает вторая огненная волна. Я вздрагиваю из-за резкого вторжения языка в рот, но позволяю углубить поцелуй, позволяю в последний раз оставить отметины от пальцев на бедрах.