– Которые говорят: «Можно мне?» – как будто это законченное предложение.

– Называют газировку «газиками».

– Просят в ресторане воду безо льда.

– Шепчутся с киской.

Повисло молчание.

– В смысле? – спросила Лорен.

Ванесса вспыхнула.

– Ну, знаете, когда мужик, так сказать, опускается вниз и начинает говорить что-то вроде: «Привет, красотка. Тебе нравится, правда, детка?» Только разговаривает он не с тобой, а с ней… Тебе хочется думать, что мужику интересна ты, а оказывается, что он только пытается подобраться к твоей более горячей подружке.

– Ты ревнуешь к собственной вагине?

Ванесса раскраснелась, как помидор.

– Нет, но если у вас есть мысли по ее поводу, можете сказать мне, и я передам. Мы – один человек.

Секунду женщины молча таращились на нее, потом Нина сказала:

– Знаете, чего я терпеть не могу? Когда мужики считают, что все женщины боятся пауков. Или мышей. Или змей.

– А я – мужиков, которые любят «Звездный путь» и не любят «Звездные войны», или наоборот. Как будто это такие уж разные вещи. Или которые любят только оригинальный «Звездный путь».

– Или на полном серьезе используют слово «канон» в разговоре о комиксах.

– Эй, может, вернемся к личной жизни Нины, а потом к книге, которую мы должны обсуждать? – предложила Дейзи, которой хотелось придерживаться расписания.

– Нет у меня никакой личной жизни. Я не могу встречаться с парнем, который не любит читать. О чем мне с ним разговаривать? – возмутилась Нина, тоже готовая вернуться к книге.

– А я думаю, что хорошо встречаться с людьми, которые живут в реальном мире, – вставила Ванесса, все еще красная после тирады о шепчущихся с киской парнях. – Представляете, в прошлом году я встречалась с парнем, который мог сам повесить картину.

– Правда? – удивилась Лорен.

– Да. Он даже сам менял себе масло.

– Оливковое или машинное?

– Машинное. Он умел готовить. У него была собака, которую он научил всяким трюкам. Крутым трюкам, типа подпрыгнуть с его спины и поймать фрисби.

– Но он не читал? – заинтересовалась Нина.

Ванесса кивнула:

– Да. Ему слишком нравился активный отдых. Не любил слишком долго сидеть на одном месте, понимаете?

– И это вам не мешало?

Ванесса кивнула, внезапно погрустнев:

– Да. Его не волновало, что я не очень люблю активный отдых. Он просто занимался тем, чем хотел, пока я читала, и все было хорошо.

Повисло молчание, потом Ли задала очевидный вопрос:

– Так почему вы расстались?

Ванесса пожала плечами:

– Он бросил меня и стал встречаться с инструкторшей по фитнесу, которая участвовала в соревнованиях, где нужно преодолевать эти безумные препятствия.

Тишина.

– Она могла забраться по канатной стенке за восемь секунд.

Тишина.

– Наверняка у нее не было воображения, – утешающе сказала Нина.

– Да, – ответила Ванесса. – Вернемся к книге?

Так они и поступили. Ведь, как сказал Нил Гейман, «книги все-таки безопаснее людей»[10].

Когда Нина после собрания вернулась домой, на электронной почте ее ждало письмо от Питера Рейнольдса.

«Привет, – так оно начиналось. – Знаю, это звучит нелепо, но я твой племянник и до недавнего времени мы понятия не имели о существовании друг друга. Прости, что так получилось. Саркасян подумал, что я могу помочь тебе разобраться в семье, которую ты унаследовала, и я, конечно, рад попробовать. Как насчет встретиться за кофе? Дай знать, если ты согласна. Твой маленький племянник Питер, ха-ха».

Нина долго смотрела на письмо. Ей необязательно было на него отвечать. В ее жизни все было под контролем, она не нуждалась в дополнительных сложностях. Хотя вдруг в ее новой семье есть кто-то, кто увлекается спортом и поможет ей уделать «квизшебников»? И почему ее так волнует этот парень, этот высокий симпатичный придурок? Она решила, что друзья по клубу правы: она ведет себя по отношению к нему в духе Элизабет Беннет[11]. Плевать на него, – сказала она себе твердо. – Меня он нисколько не интересует. К тому же у меня и так забот полный рот.

«Дорогой Питер, – написала она. – Должна признать, что немного шокирована всем этим и не совсем понимаю, что происходит. Возможно, мне не помешает помощь того, кто разбирается в ситуации. Вот мой номер. Напиши мне в пятницу в обеденный перерыв, если тебя устраивает. С любовью, тетя Нина, что даже на письме выглядит смешно!» Она добавила смайлик, чтобы он знал, что она шутит, и нажала на «отправить».

Видите? Она вовсе не вспоминает об этом парне. Сосредоточена исключительно на более важных вещах. Совсем о нем не думает. И о его руках тоже. Нисколечко!

Питер Рейнольдс и Нина договорились пообедать в Музее искусств округа Лос-Анджелес, художественном музее, расположенном посередине бульвара Уилшир. Он находился прямо возле Смоляных ям, где среди заполненного смолой котлована увязли пугающие модели мамонтов в натуральную величину. Нина помнила, как в детстве стояла у ограждения вокруг котлована, страдая из-за мамонтенка. Он (или она – определить пол мамонта с расстояния пятнадцать метров сложно даже другим мамонтам, не только людям) стоял у края пруда, паникуя, оттого что его родителей настигла какая-то проблема, которую он не мог осознать. Нина была ребенком с богатым воображением и слишком развитой способностью к сопереживанию, поэтому после нескольких посещений, закончившихся слезами, няня Луиза перестала ее приводить.

– Это всего лишь модели, детка, – объясняла она. – Они ненастоящие.

– Знаю, – прорыдала Нина. – Но могли бы быть настоящими, разве нет? Мамонты действительно увязали в смоле. Поэтому мы находим их кости, правильно?

Луиза кивнула.

– Ну вот, – плакала Нина. – Это модель, но это могло произойти и в реальной жизни. Реальный мамонтенок мог целыми днями смотреть, как его родители увязают и умирают от голода, потому что не могут выбраться. Они все повторяли ему, чтобы он ушел поискать еды или где-нибудь спрятаться, а он отвечал: «Нет, мамочка, вылезай из смолы». Она твердила ему, что не может, и плакала, и он тоже плакал. Или, может быть, его съел какой-нибудь мерзкий динозавр, а его мама ничем не могла помочь, и это было ужасно…

И тогда Луиза, решившая, что не стоит сейчас объяснять, что динозавры и мамонты жили в разное время, поняла, что это действительно было бы ужасно, и ей тоже не хотелось больше смотреть на Смоляные ямы.

Такое происходило с Ниной постоянно: вымышленные персонажи были для нее не менее реальными, чем люди, которых она встречала и с которыми контактировала каждый день. В конце концов она стала более толстокожей и научилась воспринимать литературу критически, но все еще иногда плакала на концовках, и счастливых, и грустных. Некоторые книги произвели на нее просто неизгладимое впечатление. Лиз никогда не позволяла ей забыть, как однажды, рассказывая сюжет «Цветов для Элджернона», она разрыдалась посреди магазина. Хотя Нина и не нуждалась в напоминаниях…

На встречу с Питером Рейнольдсом она явилась чуть раньше времени и заняла столик, за которым могла следить за дверью. Попивая кофе, она наблюдала за входящими людьми. Каждый новоприбывший был подвержен тщательному осмотру на предмет знакомых жестов или походки, но, конечно, своего настоящего племянника она проглядела. Он приблизился к ее столу с широкой улыбкой на лице.

– Божечки, ты, должно быть, Нина! У нас одинаковые волосы! – он казался таким же счастливым, как ребенок, открывший пачку карточек с покемонами и обнаруживший среди них свою любимую.

Нина вытаращилась на него. Он был очень высоким и красивым, а его твидовый пиджак с темной водолазкой наводили на слово «рафинированный». Однако он подметил верно: его волосы были такого же цвета, как у нее, только более стильно подстрижены.