«Не могу его винить, – подумал Гордон. – Я не сказал ничего стоящего».

Чувствуя себя трусом, он отступил от трибуны. Сомнения последовали за ним, как и каждый день в течение восьми долгих лет. Правильно ли он поступил? Или он просто струсил?

Он нашел Фоули в баре.

– Отчеты второй смены готовы? – спросил Гордон.

– Они у вас на столе, – заверил его Фоули. – Но вам бы почаще общаться с мэром.

Гордон фыркнул:

– Это по твоей части. – Фоули лучше работал в мэрии и наглаживал эго политиков. Гордон же отдавал предпочтение старомодной полицейской работе.

Бросив последний печальный взгляд на портрет на трибуне, комиссар решил, что в этом году он выполнил свою роль в Дне Харви Дента. Поэтому он направился к гравийной дороге перед особняком, где длинный ряд безупречных лимузинов ждал своих могущественных и / или богатых пассажиров. Он не мог дождаться пока уберется отсюда.

С каждым годом это становилось все труднее.

А позади него, в баре, конгрессмен качал головой, видя внезапный отъезд Гордона. Он не мог поверить, что этот тупой болван на самом деле отказывается от такой шикарной вечеринки ради возвращения на работу. Особенно сейчас, когда война с преступностью уже выиграна.

– Кто-нибудь показал ему статистику преступлений? – спросил он.

Фоули пожал плечами.

– Он доверяет своей интуиции, а она беспокоит его в последнее время, несмотря на числа.

– Жена должно быть в восторге, – сдался Гилли. Его собственная дражайшая половина очень удачно осталась дома, мучимая мигренью.

– Не совсем, – ответил Фоули. – Она забрала детей и переехала в Кливленд.

– Ну, скоро у него будет достаточно времени для визитов. – Гилли понизил голос до заговорщического шепота и наклонился к молодому человеку. – Весной мэр уволит его.

– Неужели? – Фоули был удивлен откровением, или, по крайней мере, сделал вид. – Он герой.

– Герой войны, – ответил Гилли. – А сейчас мирное время. – Он ткнул Фоули в грудь. – Будь умницей и работа твоя.

Позволяя Фоули обдумать свои слова, Гилли огляделся вокруг. Теперь, когда все речи наконец были произнесены, вечеринка набирала обороты. В отличие от Гордона, у него были дела поважнее, чем работать по ночам.

«Эй, – подумал конгрессмен, – куда подевалась та симпатичная девица в костюме служанки?»

Она все еще чувствовала хватку конгрессмена на своей заднице. Ее ярость возросла при одном воспоминании: «Ему повезло, что я не преподала ему болезненный урок хороших манер».

Кухня особняка давала временное убежище от требовательных гостей на лужайке. Небольшая армия официантов, поставщиков и поваров, расположившаяся по всей просторной территории, работала сверхурочно, чтобы гости были по-королевски накормлены и напоены. Отложив свой пустой поднос, она погрузилась в шумную деятельность, сливаясь с остальным обслуживающим персоналом. Никто не приглядывался к ней.

«Пока забудь про конгрессмена, – напомнила она себе. – Сосредоточься».

Она подслушала маленькую группу служанок, сплетничающих в углу.

– Говорят, он никогда не покидает восточное крыло.

– Я слышала, что он попал в аварию, что он изуродован.

Другой слуга поспешно сделал им знак заткнуться. Вся болтовня умерла, когда на кухню вошел утонченный джентльмен в форме дворецкого. Его серебристые волосы дополняли его благородные, изможденные черты лица.

«Альфред Пенниуорт, – узнала она его. – Верный слуга семьи».

– Мистер Тилл, – обратился он к главному поставщику. Интеллигентный британский акцент выдавал его происхождение. – Почему ваши люди пользуются главной лестницей?

Мистер Тилл пробормотал извинения, которые она не удосужилась выслушать. Вместо этого она внимательно наблюдала, как Пенниуорт ставит стакан с пресной водой на поднос рядом с множеством накрытых тарелок и блюд. Дворецкий осмотрел кухню.

– Где миссис Болтон?

Служанка бойко шагнула вперед.

– Она в баре, сэр, – сказала она. – Могу ли я вам помочь?

Он вздохнул, как будто не совсем довольный сложившейся ситуацией, но протянул ей поднос и старомодный латунный ключ.

– Восточная гостиная, – проинструктировал он. – Открой дверь, поставь поднос на стол и снова запри дверь. – Он помолчал для усиления эффекта. – И ничего больше.

Она покорно кивнула опущенной головой и взяла ключ.

Выскользнув из кухни, прежде чем что-то пошло не так, она прошла через гигантский особняк к восточному крылу. Строгие белые стены и тяжелые шторы придавали дому холодный, неприветливый вид. Гул вечеринки постепенно угасал, пока она удалялась от празднования. Она не могла не заметить ценный антиквариат, гобелены и картины, украшающие залы, а также то, насколько безмолвным и безжизненным казалось это место. Скорее музей, чем дом.

Большая дубовая дверь закрывала вход в крыло. Она использовала ключ, и дверь распахнулась перед ней, открывая богато обставленную гостиную, которая была, вероятно, в два раза больше ее жалкой квартиры в Старом городе. Она знала, что мебель ручной работы из красного дерева изначально была деревьями на плантациях Уэйна в Белизе. Роскошная фарфоровая посуда, вазы и другие безделушки украшали полку большого незажженного камина. Несмотря на богатство, комната была слабо освещена и тиха, как гробница.

«Точно не особняк «Плэйбой», – отметила она. – Все эти старые деньги просто пропадают впустую».

Она огляделась вокруг, но не увидела никого, даже знаменитого затворника, хозяина дома. Поставив поднос на полированный стол из дерева грецкого ореха, она даже не вышла из комнаты в соответствии с инструкциями. Вместо этого ее взгляд остановился на внутренней двери в другой части комнаты. Ее удобно оставили приоткрытой.

Она злорадно улыбнулась.

Насколько это было идеально?

– Простите, мисс Тейт, я пытался. Он не может вас принять.

Альфред задержался в коридоре, чтобы поговорить со стильной молодой женщиной, которая пыталась заручиться его помощью. Миранда Тейт, член совета директоров «Уэйн Энтерпрайзес», была, вероятно, самым привлекательным управляющим, с которым Альфред столкнулся за многие десятилетия работы. Блестящие темные волосы обрамляли классически красивое лицо. Поразительные серо-голубые глаза сияли умом и решительностью.

– Это важно, мистер Пенниуорт, – настаивала она. В ее голосе звучал слабый акцент, который дворецкий не мог понять, несмотря на свои активные путешествия по Европе и другим местам.

– Господин Уэйн полон решимости игнорировать как важное, так и обычное, – с оттенком сухой иронии ответил он.

Иронический смех прервал их разговор. Джон Даггетт подошел к ним, самодовольный и противный – как обычно. Деловой магнат, унаследовавший процветающую строительную компанию, мог похвастаться тщательно уложенными каштановыми волосами, способными опозорить Дональда Трампа. Его сшитый на заказ костюм с трудом сдерживал его большое самомнение.

– Не принимайте это на свой счет, Миранда, – сказал он ей. – Все знают, что Уэйн спрятался там с восьмидюймовыми ногтями и писает в стеклянные банки. – Обернувшись, он с опозданием добавил: – Альфред… как мило с вашей стороны пригласить меня.

Дворецкий не сделал ничего, чтобы скрыть свое отвращение. Даггетт был воплощением жадности и пошлости – совсем не то, что Уэйны, которые всегда использовали свое богатство для улучшения окружающего мира.

– «Акт Дента» касается Готэма, – ровно ответил Альфред. – Даже вас, мистер Даггетт. – Он вежливо склонил голову к Миранде. – Мисс Тейт, всегда приятно вас видеть. – Он простился с ними, но не мог не услышать их голоса, когда они эхом отозвались по коридору. Альфред остановился на некотором расстоянии и повернулся посмотреть.

– Зачем тратить свое время, – спросил Даггетт Миранду, – пытаясь поговорить с человеком, который тратит ваши инвестиции на какой-то бесполезный проект спасения мира. – Его голос был полон насмешки. – Он не сможет помочь вам вернуть ваши деньги. А я могу.