Все зависело от присяжных. Опять.

Странная идея – отдать правосудие в руки двенадцати чужих человек. Во время вынесения приговора я наблюдала за их лицами. Там были матери – я ловила их взгляды и улыбалась, когда могла. Несколько мужчин по виду напоминали бывших военных. Был среди них и молодой парень, возможно еще не брившийся, – где уж ему принять правильное решение!

Мне хотелось посидеть рядом с каждым из них. Хотелось показать записку, оставленную Куртом после нашего первого официального свидания. Хотелось дать им прикоснуться к мягкому чепчику, в котором новорожденную Элизабет привезли домой из больницы. Хотелось, чтобы они прослушали автоответчик, – я никак не могла стереть эти записи с дорогими мне голосами, хотя всякий раз при их воспроизведении чувствовала, что с меня живьем сдирают кожу. Хотелось привести их в спальню Элизабет, где висели ночник с феей Динь-Динь и нарядные детские платья. Хотелось, чтобы они зарылись лицом в подушку Курта, вдохнули его запах. И я бы очень хотела, чтобы они пожили моей жизнью, потому что только тогда они бы поняли, что я потеряла.

В тот вечер, вернувшись домой после заключительного слова в суде, я, убаюкав Клэр, сама заснула с ней на руках. Мне приснилось, что она плачет наверху, вдали от меня. Я поднялась по лестнице в детскую, хранившую запах свежего дерева и подсыхающей краски, и открыла дверь. «Иду», – сказала я и, переступив порог, поняла, что эта комната так и не была закончена, что ребенка нет и я падаю в пустоту.

Далеко не каждый может оказаться в составе суда присяжных. Матери с маленькими детьми, бухгалтеры с их срочными отчетами, доктора наук, уезжающие на конференции, и подобные им люди исключаются. Остаются пенсионеры, домохозяйки, инвалиды и студенты вроде меня, потому что никто из нас не привязан к определенному месту и времени.

Старшина присяжных, пожилой мужчина Тед, напоминал мне моего деда. Не внешностью и не манерой говорить, а своим даром заставлять нас выполнять задачи. Мой дед был таким же. Рядом с ним хотелось показать себя с лучшей стороны, и не потому, что он этого требовал, а потому, что ничто не могло сравниться с его одобрительной улыбкой.

Именно из-за деда меня выбрали в присяжные. Пусть мой личный опыт не содержал и намека на убийство, однако я знал, каково это – потерять любимого человека. Нельзя отмахнуться от горя, ты детально проживаешь его – и я просто понимал чувства Джун Нилон больше, чем она могла себе представить. Этой зимой, четыре года спустя после смерти деда, кто-то влез ко мне в комнату и украл компьютер, велосипед и единственную фотографию, на которой нас с дедом сняли вместе. Вор почему-то забыл серебряную рамку. Я заявил о краже в полицию, но больше всего мне было обидно из-за этой фотографии.

Тед подождал, когда Морин подкрасит губы, Джек сходит в туалет, в общем, каждый закончит свои дела, а потом мы принялись за совместную работу.

– Что ж, – начал он, положив перед собой руки на стол, – пора приступать к делу.

Однако, знаете ли, гораздо проще заявить, что человек заслуживает смерти за содеянное, чем взять на себя ответственность за осуществление этого.

– Скажу прямо, – вздохнула Вай, – я понятия не имею, чего от нас хочет судья.

Перед дачей свидетельских показаний судья почти час устно инструктировал нас. Я думал, нам раздадут листовки с тезисами, но ошибся.

– Могу объяснить, – сказал я. – Это похоже на меню в китайском ресторане. Существует целый перечень признаков, по которым за преступление может быть назначена смертная казнь. В целом нам надо найти один признак из столбца А и один или больше признаков из столбца В, чтобы каждое убийство подпадало под смертный приговор. Если мы отметим один признак из графы А, но ни одного из графы В, тогда суд автоматически приговаривает виновного к пожизненному сроку без условно-досрочного освобождения.

– Но я не понимаю, что находится в графе А или В, – сказала Морин.

– Мне никогда не нравилась китайская еда, – добавил Марк.

Я встал перед лекционной доской и, взяв в руки легкостираемый маркер, написал:

– Первое, что мы должны установить: намеревался ли Борн убить своих жертв. – Я повернулся к присяжным. – Полагаю, мы в основном ответили на этот вопрос, приговорив его за убийство. А вот «ГРАФА В» – задачка посложнее. В этом списке целый набор факторов.

Я принялся читать и переносить на доску свои сумбурные записи, сделанные в ходе инструктажа судьи.

Обвиняемый прежде был один раз осужден за убийство.

Обвиняемый был осужден за одно или более различных правонарушений, за которые отбыл срок более года, – «закон трех ошибок».

Обвиняемый был осужден за два или более преступления, связанных с распространением наркотиков.

В ходе тяжкого убийства обвиняемый рискнул убить еще кого-то, помимо жертв.

Обвиняемый совершил запланированное преднамеренное преступление.

Жертва была уязвимой вследствие преклонного возраста, юного возраста, немощи.

Обвиняемый совершил преступление особо гнусным, жестоким или порочным способом, с применением пыток и физического насилия над жертвой.

Убийство было совершено с целью избежать законного ареста.

Пока я писал то, что смог вспомнить, Тед внимательно смотрел на доску.

– Значит, если мы обнаружим один фактор из графы А и один из графы В, то должны приговорить его к смерти? – спросил он.

– Нет, – ответил я, – потому что есть еще графа С.

«СМЯГЧАЮЩИЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВА», – написал я.

– Это те факторы, которые защита рассматривает в качестве оправдания.

Способность обвиняемого оценивать свои действия была ошибочной, противоправной или замедленной.

На обвиняемого оказывали сильное давление.

Обвиняемый наказан как соучастник преступления, совершенного другим человеком.

Обвиняемый был молодым, но старше восемнадцати лет.

Досье правонарушений обвиняемого невелико.

Обвиняемый совершил преступление в состоянии сильного психического и эмоционального расстройства.

Другой обвиняемый, в равной мере заслуживающий наказания, не будет приговорен к высшей мере.

Жертва дала согласие на криминальное поведение, приведшее к смерти.

Другие факторы в биографии обвиняемого предполагают смягчение смертного приговора.

Под графами я написал большими красными буквами:

(А + В) – С = ПРИГОВОР.

Мэрилин всплеснула руками:

– Я перестала помогать сыну с домашней работой по математике в шестом классе.

– Нет, это легко, – сказал я. – Следует согласиться, что, взяв тот пистолет, Борн намеревался убить каждую жертву. Это графа А. Затем надо посмотреть, есть ли отягчающие обстоятельства из графы В, например юный возраст жертвы, то есть Элизабет. – Люди, сидящие вокруг стола, закивали, и я продолжил: – Имея А и В, мы учтем жизнь в приемных семьях, психическое расстройство и прочее. Это немудреная математика. Если А плюс В перевешивает все, сказанное защитой, то мы приговариваем его к смерти. Если же А плюс В меньше того, что сказала защита, то не приговариваем. – Я обвел уравнение. – Нужно только посмотреть, как суммируются составляющие.

При подобном подходе от нас вообще ничего не зависело. Оставалось лишь подставить переменные в уравнение и оценить результат. При подобном подходе задача намного упрощалась.

– Разумеется, Борн все спланировал, – сказал Джек. – Он нанялся к ним на работу, чтобы быть ближе к девочке. Он намеренно выбрал эту семью и получил доступ в дом.

– Он собирался уйти к себе на весь день, – напомнил Джим. – Зачем ему понадобилось вернуться, если он там был не нужен?

– Инструменты, – ответила Морин. – Он забыл их, а они были его ценным имуществом. Помните, что сказал психоаналитик? Борн выкрал их у кого-то из гаража и не понимал, почему это плохо, поскольку они были ему нужны.