Эд всегда верил, что собою управлять – проще, чем другими. Всего ничего – заставить себя, запрятать эмоции так, чтобы самому верилось, что их нет. Его с детства приучили ко лжи. Лгать кому-то или себе – значения не имеет. Это было естественно для него. А теперь… Эд даже различить не может ту грань между внушенным и настоящим.

Слякоть. Моросит противно, в лицо, волосы мокнут. А он стоит, смотрит в одно-единственное окно на восьмом этаже, в ожидании, что занавеси вот-вот зашевелятся. В голове тяжесть. И пусто-пусто так, будто он призрак – оболочка одна, да и та полупрозрачна. В детстве Эд часто представлял себя призрачным. Представлял, что умеет исчезать. В детстве все было проще. Разум чище, фантазия ярче. Но сейчас Эд ощущает себя точно, как тогда. Прозрачным. Дождь насквозь пролетает, мира не существует для него, он для мира тоже. Только одно отличает: ему не радостно от сей «игры в прятки».

Занавеси на месте. Дождь заканчивается, светило яркостью слепит – холодное. А окно все так же зашторено. Есть ли смысл ждать? Ну, увидит Джея, ну, что скажет? «Привет-как-дела?» И что в ответ – «Уйди»? Это же насколько надо низко опуститься, чтобы снова и снова возвращаться, потоптавшись хорошенько по своей же гордости?

«Умеешь привыкать, умей отвыкать», – корит себя. – «Ну-ну. Ты ему колечко покупай, признание готовь, а он тебе измену и нахер посыл. Ну-ну, давай, придурок, унижайся на здоровье», – продолжает и уже не может остановиться.

Руки, как не свои, слушать отказываются. Кольцо не выбрасывают. Как его выбросить? Пусть будет – напоминание: впредь не верить людям.

Он идет домой, когда темнеет. Свет в том-самом-окне так и не загорается. И как бы Эд не грыз себя за собственные проступки, больше всего грызет за мысли, что с Джеем что-то может случиться. Это волнение, его нельзя убить при желании.

Все временно – уверяет себя.

Все временно.

После он сможет взять эти ощущения под контроль. Иначе не выживет.

«Херня!» – Эд пинает камни по дороге через парк, будто те виноваты в чем. – «Ты вернулся в состояние, в котором был до универа. Привет, черно-белый мир. Ну, молодец, полгода развития в срань просто. Все заново. Зато будет тебе урок. Чтоб не думал потом – ай-яй, а этот человек точно не сделает тебе больно. Сделает. Но самое хреновое во всем, что ты вытравить его из головы теперь не можешь. Слабый, никчемный альфа, вот, кто ты. Прав был «отец», ты не должен был жить. Тебе нет тут места».

Эд возвращается в пустой дом и точно знает, что не уснет без таблеток. Эта пустота душить будет, то в образе умершего Олавеста, то в – что вероятнее, – предателя Джея. Он почти всю жизнь один был, но в новом доме одиночество сводит с ума. А после того, как Эд познал, каково это – засыпать под храп родного человека рядом – будет тяжелее. Опять лежать до рассвета, в потолок пялиться. Существовать в ожидании, когда таблетки подействуют. А они не подействуют. Или погрузят в краткое небытие. Да толку от такого сна – что есть, что нет. Одинаково наутро Эд будет чувствовать себя раздавленным. Продолжит ненавидеть черно-белый мир. И в особенности того, кто сделал этот мир таковым.

Себя самого.

***

– Хватит пищать, долбаная ты тварь! – он замахивается коммуникатором на стенку, но останавливается, вспомнив, сколько стоит прибор. Зажимает сильно, и выдыхает свистяще сквозь зубы.

Нервирует все. Особенно трель коммуникатора. Смотреть не хочется, кто это. Конечно, Аора. Надоедливый. Но проверить, так ли это – непосильно. Не хочется в который раз убеждаться, что догадки верны. Кому он нужен, если не брату или дедушке? И то, им легче было бы без него. Только зря нервы тратят.

А жить как-то надо. Пора бы уже брать себя в руки. Внушить себе, что на этот раз выйдет создать образ успешного и самоуверенного красавца. Покорять и разбивать. Кто там следующий в списке? Лейи Вуд? Не интересно. Но надо. Отвлечься, может быть. От себя же, от образа «одного человека» перед глазами.

Раньше Эда развлекало подобное: сначала поиски объекта, после изучение. Подход – и вуаля! Объект привязывается. Весело было наблюдать, как в чужих глазах появляется блеск. А с Джеем ошибка вышла: система обернулась против ее создателя. В итоге его же игра вернулась ему бумерангом. И он остался разбитым, а Джей исчез. Не иронично ли?

Впрочем, Эд никогда не верил в бумеранги. Он всего-то хотел отвлечься, чтобы засыпать нормально по ночам. Чувствовать себя не призраком – живым. Не прозрачным, а в центре внимания. Нужным. Это спасало. Общение, люди, маски. Забавляло. Но по-настоящему он отвлекся, и не просто отвлекся – а поменялся – рядом с Джеем. Как бы не хотелось себе это признавать. Эти эмоции, живые, насыщенные, поцелуи, близость, разговоры по душам, поддержка – Джей показал ему другие аспекты жизни.

Показал и отобрал.

Заставил чувствовать то, что обозначают шестью буквами, – в чем Эд не признается вслух даже наедине с собой.

Теперь простого притворства для получения эмоций будет мало. Сложно вернуться хотя бы к точке, где Эд был уверен в самоконтроле. Но пробовать надо. Работой себя загрузить, учеба скоро – тоже способ. А там найти новый объект. Не факт, что получиться – после того, как привык быть самим собой – снова играть.

***

Лейи Вуд сдается буквально сразу. Стоило приодеться, причесаться, блеснуть харизмой – и омега покорен. Знакомство выходит одно из банальных: Эд «случайно» зацепляет того на улице. Лейи возмущаться начинал сначала, но увидев его, сменил свой гнев на милость. Попался на обложку и сейчас кокетничает. Эд в сотый раз убеждается, что красивым быть выгодно. Но что-то не сильно помогла ему красота стать счастливым. Хах.

Он прячет раздражение. Этот слащавый голосок изначально не понравился ему. Омежка костлявый, худой-худой. Не дело. Низкий, такого целовать неудобно. При мысли о поцелуе с этим существом его передернуло. Противно. Это сильно напиться надо, чтобы уже все равно стало. И то не смог бы. Не теперь, когда есть с кем сравнивать. Эд незаметно сжимает коммуникатор в кармане, поставленный на беззвучный. Кажется, миг – треснет. Да и… какая разница? Ничто не вечно. Впахивай, старайся, а оно все равно поломается – покинет. Так же и с людьми выходит.

День пасмурный. Серое небо, тяжелое. Лейи не отвлекает. Лейи раздражает. Теория подтвердилась. Назад пути нет. Но если Эд останется один на один с пустым домом, продолжит сходить с ума. Ни туда, ни сюда – тупик.

Эд слушает омегу, но не слышит. Силится прогнать зевоту. Но вздрагивает, когда замечает знакомый силуэт. Показалось.

Не показалось.

Глаза невольно закатываются, а в груди невольно сердце ускоряет ритм. Вот же. Главное, не наделать глупостей. Придержать нрав. Хватит вспыльчивости – сначала обдумать. Думай, думай. А взгляд в ту сторону косит: Джей приближается. Настоящий. Эд смотрит снова на Лейи и сравнивает. И понимает, что омега перед ним – обыкновенная пустышка. А пустотой пустоту не вытеснишь.

«Да гори оно все!..» – Эд отчетливо слышит треск экрана коммуникатора в кармане. Выдыхает неровно и идет напротив, игнорируя писк Лейи Вуда. Да, омега ждать его не станет, уйдет, оскорбленный. Пусть.

Плевать. На гордость, убеждения, обещания-клятвы. Он готов нарушить снова и нарушить еще сотню раз, если понадобится.

Эд идет и останавливается в шаге. Джей застывает неподвижно, улыбчивый, а на глазах слезы. Такой… искренний. Брови изогнуты вверх, волосы фиолетовые ветер треплет. Тот губы поджимает, дрожащие. Весь дрожит. Черт. Это лицо…

Джей.

В груди что-то трещит – наверно, лед. Мир теплеет, в серость города пробиваются краски. Голубые глаза, блестящие от влаги. Этот бирюзовый шарф. Кожа светла. Щемит. Сильно. Эд думает уходить, думает остаться, или обнять, или придушить. Много мыслей. Потоком. Он злится, или радуется, сам понять не может до конца. Кольцо в кулаке зажато. Врезается в кожу. Горько. О, это кольцо… сколько надежд было. Столько же не сбылось.

Эд переступает через себя и протягивает колечко. Наблюдает за реакцией, явным недоумением, распахнутыми глазами, губами, раскрывающимися, но беззвучно. Пора бы отдать и уйти, но… вместо тысячи вариаций и слов, он говорит: