11 января, четверг

Утром зазвонил телефон. В такое время мне может звонить только мама.

– Из куртки твоей дочери выпала маленькая бутылочка «Campari», – трагическим голосом сообщила мама.

Почему, когда Мура провинится, она немедленно превращается в «твою дочь»? А если Мура станет горькой пьяницей? Неужели мама вообще откажется от своей внучки?

Мурка поклялась, что она не имеет ни малейшего представления, откуда у неё в кармане бутылочка, но точно знает, что бутылочка вывалилась из рук проходившего мимо неё Петюни и случайно упала прямо к ней в карман.

Странно, почему Петюня вдруг перешёл на «Campari»?..

– Зато у меня есть две новости, плохая и хорошая, – тараторила покрасневшая Мура, отводя глаза. – Плохая – тебя вызывают в школу за то, что я распылила в гардеробе баллончик, а хорошая – я больше не буду, потому что баллончик уже закончился.

– Я купила тебе газовый баллончик для защиты, а не для мелкого школьного хулиганства, – сказала я, но Мурка уже была в дверях – почему-то раньше, чем обычно, убежала в школу.

Только Мура хлопнула дверью, раздался телефонный звонок. Думала, это мама – наверняка хочет холодным голосом прочитать мне лекцию про детский алкоголизм.

Может быть, сделать вид, что меня нет дома? А вдруг это звонит завкафедрой с просьбой срочно кого-то заменить?

«Вы непорядочная женщина!» – раздался в трубке хриплый голос, и тут же послышались гудки.

Недоуменно смотрела на телефон. Кто это? Мама, Женька, завкафедрой? Но почему я непорядочная женщина? Если я плохо себя веду, мама никогда не называет меня непорядочной женщиной, она называет меня «УтебяСовсемНетСовести». Женька называет меня неприличным словом (…), а завкафедрой вообще не за что обзывать меня непорядочной женщиной, потому что я никогда не отказываюсь прочитать лекцию вместо заболевших коллег. Наверное, ошиблись номером.

Опять звонок.

– Это кто? – опять этот хриплый голос. – Я… это самое… Тёща Романа.

Я вдруг почувствовала себя, как будто мне лет пятнадцать и я в гостях у мальчика, и вдруг приходят родители с работы и сейчас будут ругать нас, что мы не делаем уроки, а в темноте смотрим телевизор.

Тёща Романа молча сопела.

– Я… это самое… вот что… – и вдруг решительно: – Вы, это самое… я хочу сказать…

– Как вас зовут?

– Это неважно, – с неожиданно драматической интонацией проговорила тёща. – Вы… это… встречаетесь с Романом? У вас серьёзно?

Я честно сказала: «Нет. Я видела Романа несколько дней назад, и он мне не говорил, что у нас это серьёзно».

– Вы должны с ним расстаться!

Ужас! Только настоящей, качественной психодрамы у гастронома мне не хватало на старости моих лет! Так, необходимо сохранять спокойствие и рассмотреть ситуацию со всех сторон. Хотелось залезть под диван и рассматривать ситуацию оттуда.

– Вы что, собираетесь выйти за него замуж?

– Нет-нет, что вы! У меня уже есть семья, спасибо.

Зачем я ей соврала? От ужаса? Но у меня же действительно есть семья: Мура, мама, Лев Евгеньич, Савва Игнатьич.

– Обещайте мне, что не расскажете этому… Роману! Это… он меня убьёт, если узнает!

Я поклялась сохранять тайну, и тёща повесила трубку.

Как неприятно быть врагом кому-либо, пусть даже хриплому голосу. Я больше люблю, когда меня любят.

Вот это новости! Неужели Роман любит меня настолько, что сказал об этом тёще? Любит меня, любит, любит!

Мне, конечно, это приятно. И жалость к его жене, приходится признаться, тоже очень приятная. Все вместе как яйцо в мешочек – снаружи рыхлая благородная жалость, а внутри – жёлтенькая радость.

Но я же ничего от него не хотела! Нам просто было хорошо вместе. Мне было приятно, что он меня тоже любит. Я знала, что он женат, но… я чувствовала себя такой… живой, что ли… как будто во мне много-много радости, и она бежит со мной наперегонки… Меня очень устраивает роман с Романом, но как о муже я ещё о нём не думала. А почему бы не подумать об этом прямо сейчас? А то ведь как бывает – «придёт печальный возраст, все женихи исчезнут…»

Любит меня, любит, любит! Неужели мы будем жить вместе? Пусть тогда гуляет с Львом Евгеньичем, утром и вечером.

Но всё-таки – почему я непорядочная женщина, почему?!

А может, я, и правда, непорядочная? Проклятая привычка рассматривать любую ситуацию с разных сторон! Как будто все женщины разделились на две армии – в одной жены, а в другой непорядочные. Вот и тёща считает, что виновата я, а не Роман. Как будто Роман – плохо лежащий товар на полке, подходи и бери кто хочет?!

Я очень сильно разволновалась от разговора с тёщей, а когда у человека стресс, ему необходимы физические упражнения – кататься на лыжах, танцевать, убирать квартиру. Я буду убирать квартиру.

Убирать квартиру не стала, вместо этого позвонила Женьке и Алёне. Обе сказали, что я ни в коем случае не должна рассказывать об этих звонках Роману, чтобы не нагнетать ситуацию. Я и не собиралась, ведь я же обещала тёще, что это будет наш с ней секрет.

День не заладился с самого утра…

Почему Ирина Андреевна так себя ведёт? Мы же с ней договаривались – приходит раз в неделю, когда у меня свободное утро, на целый день. Целый день, по-моему, это с десяти до пяти. А она приходит то к двенадцати, то к часу, а уходит в четыре. Я решила навести порядок. Вот, пожалуйста, десять минут второго, а она только идёт. С этим безобразием нельзя мириться! Сейчас я ей всё скажу!

Открыла дверь со злобным лицом.

– Ирина Андреевна! Я очень зла. Посмотрите, который час!

– А что ты злишься, что я рано пришла?

Нет, ну это уже слишком! Хотела надеть свой любимый чёрный свитер с белой полоской на груди. Оказывается, Ирина Андреевна его постирала, и теперь это не свитер, а кукольная одежка на пупсика.

– Ирина Андреевна! Вот… свитер…

– А что? Хороший свитер. Толстенький такой свитерок.

– Пожалуйста, не стирайте больше мои вещи, я сама…

Потом Ирина Андреевна очень страшным голосом кричала: «Это не я, он сам уменьшился!»

Я просила прощения, в знак примирения и вечной дружбы подарила новый комплект постельного белья, долго пила с ней чай и слушала истории из её жизни. Подарила Ирине новое издание «Гордости и предубеждения», её совсем истрепалось.

Я почувствовала, что в такой экстремальной ситуации, когда необходимо всё обдумать, совершенно не могу идти в университет, тем более что у меня сегодня нет лекций, а только заседание кафедры. Позвонила на кафедру и прогнусавила, сильно зажав нос платком:

– Я себодя де приду да заседание, у бедя дасморк.

Повесила трубку, повалилась на кровать и захихикала сначала басом, а потом тоненько – хи-хи-хи! Это реакция на шок, стресс и раскрытие тёщей наших с Романом отношений.

Вообще-то мы с Ириной Андреевной не вруньи, просто у нас обеих сработало здоровое чувство самосохранения: в минуту опасности мы с ней повели себя совершенно одинаково – наврали с три короба. Она не стирала свитер, а я не встречаюсь с Романом и прогуляла заседание кафедры.

Самое губительное для моего человеческого организма – это то, что я всегда всюду должна быть к определённому времени – к примеру, лекции начинаются в двенадцать десять или в тринадцать двадцать, и на консультации тоже нельзя опаздывать. Поэтому я не могу в любой момент, когда мне захочется, посмотреть на звёздное небо или залюбоваться водной гладью, послушать шум ручья, и вся эта ситуация – очень серьёзная причина для стресса.

Решила выйти погулять, чтобы почувствовать себя частью Вселенной и на ходу обдумать ситуацию с тёщей, и вот пожалуйста – у Лысого для меня очень плохие новости. Лысый развернулся и нанял консьержку.

В подъезде на стуле сидела толстая тётенька в платках: один на голове, другой вокруг тренировочных штанов. Оказывается, эта обмотанная платками спортсменка и есть наш консьерж. Лысый вменил ей в обязанности спрашивать всех, к кому они идут и зачем. Затем консьержка должна подняться в квартиру и спросить, желаю ли я видеть визитёра. А я могу ответить: «Мы сегодня не принимаем» или «Не пускать!»