Не думал, что когда-нибудь пойму своего отца, и поменяю неприязнь на уважение, и даже сострадание. Что ж — я люблю удивляться. Не хочу отныне его подводить, желаю превзойтии, восхитить, а также восхититься сам, и единственный способ этого добиться в материальной системе: заработать еще больше денег для него и себя. Большие деньги — это власть и уважение, комфорт и возможности, приправленные ответственностью, рисками, конкурентами и завистью — настоящий коктейль Молотова, который дано выдержать лишь единицам.

За этот период я показал неплохие результаты с прошлой сделкой, но останавливаться нельзя, и теперь нужен способ создать что-то свое, что превзойдет по масштабам империю самого Владимира Валежникова.

Смартфон залязгал на рабочем столе от очередного звонка: Макс? Тот самый Макс! Старый, добрый друг детства, звонил со своего московского номера, неужели он здесь?!

— Валюха! — раздался знакомый радостный голос.

— Здарова, брат, неужели ты в Москве?

— Спрашиваешь! Мне нужен отдых от тайского солнца и песка. Кажется я достаточно насерфился, а может быть и нет? А может я останусь здесь и остепенюсь? Кто знает!

— То есть раздолбай Макс решился взяться за голову, не верю — , - засмеялся я.

— Это разговор если не на весь день, то на пол ночи точно. Я в аэропорту, сможешь меня забрать?

Внутри что-то взыграло. Я уже и забыл, когда его слышал. Макс был лучшим другом с самого детства, с той пресловутой босоногой юности, когда отец оказался на мели, а я еще был слишком мал, чтобы отличить бедность от приключений. Они, правда быстро закончились, и когда все пошло в гору Макс не поддался зависти, в отличии от прочих дворовых товарищей. Мы закончили школу, отец отправил меня в Вуз. Макс же всегда ненавидел учебу. Он хотел брать от жизни все, ирония в том, что это я всегда завидовал ему: свободе, бесбашенности, сумасшедшему драйву, который он привносил в мою жизнь.

В какой-то момент Макс сбился с пути: бесконечные рэйв-вечеринки, Казантип, и таблетки. Жизнь в таком ритме быстро дает сбой, я восхищаюсь тем, что мой друг сумел взять себя в руки и отрезветь. В Тайланде, как он сказал, с ним произошла настоящая трансформация. Мы долго поддерживали связь на расстоянии, но в суматохе дней ее тонкая нить незаметно рвется. И вот вы уже год как не общались, предательски быстро к этому привыкли, хотя в унылые минуты счастливое эхо былых дней ярко полыхало в глубине воспоминаний.

Как же я рад, что молчание прервалось! Что ж, сегодня я намерян встретить друга детства, и в лучших традициях отметить его появление.

Глава XXVIII: Поэтический вечер

Макс выглядел словно загорелый Иисус: длинные пшеничные волосы, ясные небесно-голубые глаза. Он исхудал, однако казался чрезвычайно энергичным. Дружеские объятия, похлопывания по плечу, улыбки старых друзей, как оказывается не хватало, близкого человека из прошлого, который знает тебя таким какой ты есть, и принимает независимо от того богат ты или беден.

— Рад тебя видеть, брат! Это и весь твой багаж? — я указал на небольшой зеленый чемодан, обклеенный цветастыми наклейками.

— Я на легке Валюха. Ты ж меня знаешь, люблю свободу во всем, а отягощать себя отношеиями со шмотками в мою идеологию не вписывается. Охрененная тачка кстати, — улыбался Макс.

— Забрасывай в багажник. На счет духа свободы: я помню как ты сорвался на Казантип автостопом без вещей и почти без денег. Я мечтал повторить твой подвиг, но не сложилось.

— Ахах! Было дело. Хорошие были времена, я там с таким количеством девчонок зажигал, рэйв, кислота, голые сиськи, никто не стесняется подходи к любой… скучаю по этому периоду, — наигранно вздохнул Максим, и достал белый пузырек с капсулами.

Заметив мой настороженный взгляд, он взялся за утешения: "Витаминки", — ухмыльнуся он. Ты знаешь, я же во фрукторианство в Тае ударился.

— Во что, во что?

— Фрукторианство. Это, брат, самая экстремальная форма веганства. Я около года, ел одни фрукты…

— Серьезно? Зачем?

— Как зачем? Я хотел очиститься, и увидеть Джа в компании с Яхве без использования всяких там одурманивающих приколюх.

— И как? Увидел?

— Не, — Макс небрежно махнул рукой. В моем случае все это плохо кончилось. Организм у меня не под это дело оказался заточен. Началась анемия, железа мало да и вообще всех витаминов поубавилось. Волосы стали выпадать, а ты ж помнишь, я как Самсон — моя сила в волосах! Но это ладно, самочувствие говно стало, кожа шершавая, я с этим делом в итоге завязал. Хотя плюсы есть — от тебя нету никакого запаха, а у женщин-фрукторианок прекращаются месячные… Вот спроси меня сейчас нахрена я все это делал?

— И нахрена?

— А не знаю! У меня мятежный дух, я все время куда-то рвусь, мне не сидится на месте.

— Уж с этим то я знаком! Помню как в детстве мы пошли гулять, в итоге ты привел нас вообще чуть ли не в какой-то лес, а домой вернулись к ночи. Отец мне тогда знатно всыпал.

Макс не ответил, лишь а слегка улыбнувшись откинулся на спинку сиденья.

— Слушай, давай вечером заскочим в Пинч на Патриках. И еще Валек, все за мой счет!

— Ну нифига себе, с чего бы это?

— Узнаешь, все узнаешь в свое время, — загадочно подмигнул Макс. Сначала мне нужно где-то разместиться.

— Ты это, чушь не неси, у меня остановишься! — возмутился я.

***

Немного отдохнув после дороги мы отправились в Пинч, где увы не оказалось мест. Пришлось найти что-то подходящее неподалеку. Свободные места были в похожем кафе с умеренно-аскетичным интерьером.

Официант принес деревянное блюдо со свежим домашним хлебом, политым зеленоватым оливковым маслом. Глядя на то, как Макс с удовольствием набросился на него, аппетит разыгрался и у меня. Я уже не помню когда последний раз ощущал настоящее желание поесть, так необычно было его испытывать. Как будто после долгой зимы, я начал оживать. Подали первое.

— Зря не берешь этот суп, — сокрушался Макс.

Суп Фо-бо в его тарелке выглядел, как простой бульон с говядиной, луком и лапшой, о чем я ему прямо и заявил.

— Сразу видно, не шаришь Валек в тонкостях азиатской кухни. Это ж тебе не просто суп, а Вьетнамский! Здесь вот травы для тонкого аромата: лемонграсс с имбирем. К тому же смотри какой он чистый — Макс взял ложку и продемонстрировал как из нее выливается прозрачная жидкость, — как слеза девственницы, — добавил он.

— Почему ты именно на Патриаршие захотел? — поинтересовался я.

— Мастера и Маргариту читал?

— Разумеется.

— Тогда странно, что у тебя все еще есть вопросы. Когда в юности я взялся за эту книгу, после первой же главы все бросил и отправился на Патрики. Гулял, пинал листву, сидел на лавочке, и воображал, что кто-то из прохожих и есть Воланд. Между прочим именно после Бездомного я начал писать стихи, пример для вдохновения странный знаю. Но я и сам не серая заурядность.

— Так-так, а почему я узнаю обо всем этом только сейчас? Я не знал, что ты пишешь стихи!

— Ну видишь ли Валек, в юности мы себя настоящих скрываем, а в зрелости забываем. Тут главное помнить себя настоящего… настоящего да, — лицо Макса на мгновение сделалось грустным, но он быстро одернулся и слетел с минорной ноты.

К этому времени нам принесли свежие прохладные гребешки, политые лаймовым соусом. По краям тарелки расположились кусачие перчики Чили, на которые тут же набросился Макс. Закинув сразу несколько штук в рот, он зачавкал, потом закашлялся, скривился, и сквозь слезы проступившие на лице от остроты перца, прорычал: "Хорошо продрало! Профилактика от паразитов".

— Может зачитаешь, что-то из своего?

— Да давай я лучше прямо сейчас напишу стихотворение! Фристайл мое все. Только расправлюсь с этими ребятами, — Макс взглядом указал на четыре японских пельменя, — обожаю "Гедзе с креветками" промычал он, доедая гребешок.

Макс достал откуда-то ручку и быстро нацарапал на салфетке несколько строк, протянул мне и стал выжидающе смотреть.