Я не знаю, видел ли последние картинки в операционной, или они появились здесь, когда я стоял перед витриной, но тяжелый голос проводника неожиданно вернул меня уже на пустынную улицу:

– Роман Сергеевич, вы готовы идти дальше? – спросил профессор.

– Да, – ответил я.

Конечно же, готов. Все уже давно готово к тому, что бы мы отправились дальше. Я не знаю, как давно опустела улица, по всей видимости, произошло это так же быстро, как и пришло в движение. Прохожие растворились в воздухе, исчезли мастера со своими клиентами, навсегда замолчали фены и ножницы. Мы вновь остались одни.

Михаил Федорович посмотрел на меня, и, убедившись, что и на этот раз, мое любопытство исчерпано, убрал руки за спину, и, молча, отправился дальше. Я в последний раз бросил взгляд на часы, и, увидев, что они вновь показывают 8:03, отправился вслед за профессором.

Спешить оказалось действительно некуда.

Размеренные шаги моего спутника, беззвучно уносят нас все дальше от витрины. И, пусть она осталась далеко позади, мимолетные голоса, случайно услышанные у ожившей парикмахерской, все еще призраками витают в моей голове. Но, не только эти призраки находятся сейчас здесь. Город, который нас окружает, тоже напоминает мне призрака. Призрак, того Питера, который я когда-то знал. Его брат близнец, нынче изменившийся до неузнаваемости, и молчаливо тоскующий по своим жителям, которые уже давно его покинули.

Да, после воспоминаний настигших меня у витрины, город заметно изменился. Конечно, все то, что я сейчас вижу сложно назвать Питером, скорее, так мог выглядеть абсолютно любой город, в котором я никогда не был прежде. Несколько раз я ненадолго останавливал свой взгляд на его фасадах, но совсем в них не вглядывался, однако любопытство все же взяло верх, и впервые за последние несколько минут, я отбросил все свои мысли и осмотрелся.

Мы все так же идем по улице, с обеих сторон которой, я вижу бессмысленную чехарду строений. Окружавшие нас многоэтажки никуда не исчезли, но, теперь большая их часть обзавелась новыми, более четкими деталями, а, значит некогда одинаковые дома, отныне ревностно стремятся отличиться друг от друга. И, сразу бросаются в глаза несколько новостроек, раскиданных по обе стороны улицы. Они так уверенно устремились к небу, что, кажется, стоит мне отвернуться, и эти бежевые великаны станут еще выше, оставив далеко внизу все прочие многоэтажки, которые итак достают новостройкам только до половины. Подобных многоэтажек здесь достаточно много, и, практическая каждая из них, словно пытаясь защититься от своих более могучих братьев, облачилась в темно-зеленую и желтую чешую из балконов, которые находятся друг от друга на неестественно близком расстоянии. В самом низу, у самых стен многоэтажек, расположены еще строения. Они совсем невысокие, всего несколько этажей. Друг от друга их отличает только цвет стен, поэтому зеленые, желтые, коричневые, и красные фасада жадно вобрали в себя практически одинаковые оконные рамы, балконы и лепнину.

Именно эти строения, между которыми втиснулись несколько двухэтажек из белого кирпича, а так же, привычные магазины с витринами, и образуют бесконечную улицу. Но, теперь я вижу, что вскоре эту цепочку нарушит, кажущаяся мне знакомой, желтая четырехэтажка на противоположенной стороне улицы. Мой взгляд только коснулся ее фасада, однако уже в следующую секунду он перестал меня волновать, потому как, мои глаза заметили то, что я еще не встречал здесь, но, как оказалось, хотел увидеть не меньше, чем пропавших горожан. Сначала я не поверил своим глазам, но, приглядевшись еще раз, сомнений не осталось. За четырехэтажкой я вижу перекресток.

Это самый обычный перекресток. Он выглядит точно так же, как и сотни других перекрестков, что я видел на улицах Питера. Может быть, поэтому, несмотря на то, что я впервые вижу это место, меня переполняет странная уверенность, что перекресток находится именно там, где и должен находиться. К тому же его столь долгожданное, но, в то же время неожиданное появление, не вызывает у меня ни волнения, ни опасения, ни какого-нибудь иного тревожного чувства. Ведь даже не работающие светофоры выглядят вполне естественно. Словно найдя здесь умиротворение, они добровольно погасили свои сигналы, вместе с которыми, безвозвратно утихла и суматоха на этих улицах, а мирно покоящиеся пешеходные переходы давно догадались, что теперь по ним смогут пройти только двое. Я и проводник.

Как бы то ни было, с появившимся перекрестком это место стало больше напоминать улицы настоящего города. Даже магазинные вывески по ту сторону перекрестка засветились огоньками, что добавило до этого скучному городу больше… яркости.

Я улыбнулся. Едва не произнес фразу «больше жизни». Не знаю насколько слово «жизнь» уместно в отношении города появившегося после смерти, но все вокруг действительно сделало живительный вдох. Даже среди белых облаков появились серые, тяжелые тучи, которые добавили голубому полотну над нашими головами больше реалистичности.

Следующую минуту я шел, с интересом разглядывая город. Стоит отметить, что за это короткое время дома вокруг преобразились еще больше. Однако главное изменение произошло не с домами, а с самой улицей. Случилось это в тот момент, когда мы уже подходили к перекрестку, и, я, оторвав взгляд от желтой четырехэтажки, повернул голову вперед. Оказалось, что теперь улица не тянется к горизонту, а, медленно поворачивает налево. И, пусть это происходит достаточно далеко от того места, где мы находимся, все же я могу разглядеть дома, которые расположись рядом с поворотом, но они, кажется, ничем не отличаются от тех строений, что нас сейчас окружают. Разве что, метрах в ста до поворота, на противоположенной стороне улицы, я вижу незнакомое здание с колоннами.

– Роман Сергеевич, как вам город? – профессор решил напомнить о своем присутствии.

– Он меняется, – ответил я.

– И, как? Что-нибудь узнаете?

– Пока, нет, – произнес я, оказавшись на перекрестке.

Я тут же отвлекся от разговора, и, посмотрел налево, обнаружив там еще одну бесконечно устремившуюся к горизонту улицу. Она очень похожа на ту, по которой мы пришли, я вижу те же дома, многоэтажки, витрины и магазины. Затем я сделал несколько шагов, и, вступил на проезжую часть, после чего повернул голову направо. И, хотя я думал, что уже привык к тому, что все здесь меняется слишком неожиданно, оказалось, я был совсем не готов увидеть то, что ждет меня с этой стороны перекрестка.

Улица справа от нас уходит не больше, чем на пятьдесят метров, и, заканчивается темно-желтым, четырехэтажным домом, расположенным прямо на проезжей части. По обе стороны улицы к дому тянуться пыльные витрины, часть из которых разбита, но мое внимание привлекли не они, и не осколки стекла, бесхозно лежащие на тротуаре. Я не могу оторвать взгляд от дома. Внешне он очень похож на четырехэтажку рядом с перекрестком, но, все же есть одно существенное различие. Дом, на который я сейчас смотрю, кажется, вот-вот рухнет.

Я замедлил шаг, и уже несколько секунд вглядываюсь в облупленный, грязно-желтый фасад. Он весь истерзан трещинами, которые больше напоминают глубокие раны на умирающем теле. Кажется, будь здание живым, оно непременно погибло бы, медленно, истекая кровью, и утопая в нескончаемых стонах. Но, ничего этого нет. Вместо стона вокруг нас лишь тишина, в которой выцветшая краска на оконных рамах и выбитые стекла выглядят еще более тоскливо. Быть может, поэтому мои глаза, с еще большей жадностью, начали разглядывать этот дом, но не одна деталь его фасада не натолкнула меня на мысль, о том, что это за здание, и, почему оно так выглядит.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.