Говорят, аппетит приходит во время еды. Вот и я обычно весьма холодная к такого рода играм, могу воспламениться именно в процессе оных.

– Лиззи, – слышится бурчание Мэтта, который первым решил вспомнить о нашей проблеме, при этом сильнее вдавливая в меня молнию джинс. Дрожу от предвкушения. – Я думал, между нами всё ясно!

– Конечно, Мэтт! – выдыхаю со стоном, когда его губы снова жалят мне грудь, оставляя еле заметные болезненные следы. – Но мне не нравится, что ты ставишь меня в такое неудобное положение. Я не помню, чтобы давала тебе повод думать обо мне неприлично.

С раздвинутыми ногами, ты еще говоришь о приличиях?

Признайся уже, что и сама не раз хотела отдаться Мэтту. Готова была увести его в ближайший лесок, наложить звуконепроницаемые заклинания и предаться страсти на природе, как животные. Но стыд, и непонятная вина перед чувствами к Деймону до сих пор сдерживают твой неуёмный, порочный пыл.

А может все дело в метке, что навсегда поставит на тебе первый возлюбленный? Это значит, что все дети рожденные, даже не от этого мужчины, будут невольно иметь его черты.

– Не давала, – соглашается Мэтт, продолжая изводить меня круговыми движениями своих крепких бедер. Но это тон далек от страстного шепота. Мэтт зол. Его голова продолжает оставаться весьма холодной. Собственно, и я не теряю нить разговора, даже поддаваясь на чувственное удовольствие, что домашним вином растекается по телу.

– Деймону с нами нечего делать. Ты же знаешь, как я тебя хочу. Хочу сделать тебя своей, хочу жениться на тебе. Хочу снять с тебя, уже… влажное белье, – его рука ползет по бедру, а пальцы мигом находят влагу между ног. – Хочу взять тебя медленно и нежно. Сначала. Потом поставить раком и просто вытрахать, чтобы в голове не осталось ни одной заумной мысли.

Его грубые слова не обижают. Наоборот. Картины предстоящих игр, распаляют и без того возбужденный мозг.

– О, Мэтт, – неосознанно выстанываю я, когда его пальчик начинает потирать горошинку клитора, а другой неглубоко проникать внутрь.

– Хочешь кончить? – шепчет он в ответ и начинает активно двигать пальцами и тянуть ртом сосок. То один, то другой. – Помнишь как пару дней назад, мне пришлось даже закрыть рот тебе поцелуем, чтобы ты не разбудила весь дом. И я бы трахнул тебя прямо в ванной, если бы не спустившая пить мать. – Ну, хочешь кончить?

– Очень, очень хочу, – выгибаюсь я, пока он активнее трахает меня пальцем и усиленно трет клитор, возводя все мои чувства на новый уровень страсти.

 Еще, немного, еще совсем немного.

– Пожалуйста, шепчу, хныкаю сквозь стон, облизывая языком пересохшие губы.

– Тогда скажи Деймону, чтобы остался. Скажи ему, что он лишний!

Спасибо, что присоединились к чтению! Ваша, Малена ^_^

Глава 6. Деймон

Даже не знаю радоваться или огорчаться беспечности друзей. Не закрыть двери и даже элементарные заклинания оглушения поставить так, что любой мало-мальски сильный волшебник сможет его снять.

Хочу отодрать друга от Лиз, пнуть его под зад, чтобы его руки больше не смели дотрагиваться до такого желанного тела.

И я бы так и сделал, но вижу как изгибается сама Элизабет, как приоткрывает нежные губы, как тихие, еле слышные стоны срываются с мягких, сочных губ.

Такой я не видел ее никогда.

Такой предстает она перед Мэттом, который даже не пытается насладиться даром, смаковать его, а просто грубо втирается ширинкой в ее промежность, оставляет отметины на нежной, полупрозрачной коже. В этом мягком свете кажется, что она сияет и блестит от пота.

Несмотря на ревность и желание отвернуться, я не мог не смотреть на то, как Лиз закатывает глаза от удовольствия, когда рука Мэтта пробирается между их тесно прижатыми телами, не мог не смотреть как нежные тонкие пальчики любимой сжимают ткань рубашки. Не мог, потому что так легко представить, как все это делаю я.

Или даже… мы с Мэттом вдвоем. Такие порочные мысли возникали всего раз или два, но были погребены под тоннами стыда и других ответственных эмоций.

Я теряюсь в собственных фантазиях, а в следующий миг вижу как Внезапно Лиз отталкивает Мэтта, да еще так сильно, что тот просто валится с узкой кровати.

В чем дело? Сделал больно? – думаю я, уже готовый взорваться гневом и вломить другу, но вдруг замираю, слыша разговор.

– Мэтт! Ну сколько можно! Я устала повторять. Он не должен оставаться один! Он хочет ехать!

– Да не будет он один! У него есть мои родители! Джоанна! Вся Британия молится на него! – не сдается Мэтт, лихо поднимаясь на ноги и снова наступая на подругу.

– Они ему никто! Уж прости, Мэтт, – тут же примирительно она говорит, когда он обиженно напрягается. – Я уважаю твоих родителей! Но они все ему никто. Мы его семья, а он – наша.

Я почти млею от удовольствия, когда слышу столько тревоги и нежности по отношению ко мне. На моем лице неосознанно расцветает улыбка, которая, впрочем, быстро исчезает, когда я вижу как сама Элизабет двумя руками обхватывает напряженное лицо Мэтта и нежно целует в губы.

Мэтт никогда не был скромником, поэтому его рука тут же находит упругую плоть ниже спины и сильно до вскрика сжимает, одновременно углубляя поцелуй, делая его почти животным. Новый спазм ревности и возбуждения скручивает низ живота, заставляя член момент рваться к друзьям.

– Так может, мы его и в кровать к нам положим?! – грубо рычит Мэтт и крепче прижимает Лиз к себе, толкается пахом между ее ног, да так, что она охает и с глупой улыбкой смотрит вниз, облизывая при этом губы. Это движение губ может спасти и «Титаник», предварительно растопив злополучный айсберг, поэтому и Мэтт смягчается.

Свои желания прилечь к ним в кровать я упорно стараюсь затолкать поглубже.

– Не отталкивай меня. Ты же знаешь, как я к тебе отношусь, – Мэтт нависает над маленькой Лиззи почти касается её губ. Уже нежнее.

– Мы обязательно что-нибудь придумаем, – шепчет Лиз, поглаживая его спину и сама, манящим движением кончика язычка проводит по губам Мэтта, заставляя вздрогнуть от предвкушения, как его, так и меня.

Кто же знал, что она такая соблазнительница.

Смотреть и дальше, как Мэтт целует Элизабет, при этом томиться от болезненной острой жажды присоединиться к друзьям я больше не хочу.

Пламя любви в сердце быстро превращается в тлеющие угли ревности, дым от которых до слёз застилает глаза. Лишний друг, то есть я поднимаюсь в свою спальню, снимаю рубашку, брюки, умываюсь в ванной и ложусь в кровать.

Отсчитываю секунды до появления друга.

Он приходит через тысяча двести секунд. Звук его тяжелых шагов по деревянному полу отдается во мне головной болью. Скрипит кровать.

– Спишь?

Я не хочу разговаривать, не хочу даже видеть Мэтта. После того как дамоклов меч в виде связи с темнейшим из некромантов перестали довлеть надо мной, я начал размышлять.

И я понял, что не всегда Мэтт был хорошим другом. Чаще даже вставлял палки в колеса. Особенно, когда пожелал в какой-то момент сдаться Маркусу, и даже ушел из лагеря.

Да, вернулся, но зародил семя недоверия со стороны других наших друзей.

Сквозящие в нём бахвальство и завистливость ставили под большой вопрос их будущую дружбу.

– Не сплю, – всё-таки отвечаю я и поворачиваюсь, открывая глаза.

 Свет луны высвечивает напряженное лицо Мэтта, а его взглядом можно резать гранит.

– Ты же понимаешь… – заговаривает без предисловий Мэтт. – Тебе же не обязательно ехать.

– Потому что ты этого не хочешь? – напрямик спрашиваю, хотя это и так было понятно.

– Ну не то чтобы, – отводит он взгляд и снова возвращает его мне. – но Лизз здесь стесняется трахаться. Я подумал о возможностях этой поездки, а при тебе будет всё то же самое…

– Мне почему-то не хочется это слышать, – говорю морщась от такой постановки фразы. Где любовь. Где чувства? Отказывается трахаться… – но если Лизз тебе отказывает в близости, ты не задумывался, почему?