Балагур обернулся, и рассмотрел сначала обладателя громкого голоса, а через мгновение – и «мстителей». Очевидно, прочитав что-то действительно тревожное в выражении их лиц, парень невольно сделал шаг назад, но опомнился и замер на месте. Бежать – было нельзя, идти вперед – хотелось еще меньше…

* * *

У кого-то мог возникнуть вопрос: а отчего это ярл потащил с собой ненадежных «восточников», и мало того, взял в свиту их иэрсте рей-благородную молодежь? Тут дело непростое, и начать придется издалека…

…К концу войны за Треверскую марку ее «восточному анклаву» удалось отсидеться.

Накануне всеобщей драки, вожди четырех сильнейших кланов успели договориться между собой и прижать остальных. Нет, главы более слабых семей не потеряли ни владения, ни власть над родичами. Просто их лишили возможности искать себе союзников на стороне.

И когда все завертелось, восточники принялись всем, кто зазывал их в свои ряды, цинично и вежливо отвечали: мол, не знаем, на чьей стороне боги, будем ждать, когда воля их станет явной.

Правда, одновременно они вели тайные переговоры с коалицией племен убиев и тулингов, но внешне все оставалось благопристойно: анклав сепаратистов оставался абсолютно нейтральным, не пытался даже пограбить соседей под шумок.

Благодаря такому единству, и германцам-хундингам, и кельтам-южанам, стало невыгодно делать настолько сильную и, одновременно, пассивную компанию, своим врагом. Они принялись биться между собой, отложив решение «восточного вопроса».

Что дальше получилось – вы знаете.

Когда Торговый Союз купил участие Игоря в будущей войне с канаанеями, вынудив убиев и тулингов отступить без драки, сепаратисты покорились. Да, они признали его власть и дали все необходимые клятвы…

Но именно оттого, что в итоге ни кто не брал их замки, не громил родовые ополчения, не жег фермы и поместья, они не только сохранили «слишком много» сил, но и набрали новых. Несколько сотен беглецов из центральных земель, например, заплатили за вступление в их кланы, в качестве «младших», но вполне полноправных членов.

Все это не делало восток настолько сильным, чтобы надеяться устоять против сил всей остальной марки в случае драки. Но кто мог гарантировать, что в отсутствие Игоря Коронному Совету удастся сохранить единство остальных земель, особенно если усилившиеся восточные кланы взбунтуются?

Поэтому чтобы ехать со спокойной душой на войну, их требовалось как-то ослабить!

Полгода назад, стоило восточникам покориться, Игорь ввел свои отряды и взял под контроль тамошние замки, крепости и небольшие городки. И чисто теоретически, до того, как были принесены взаимные клятвы, он мог устроить резню. Все бы отнеслись с пониманием. Даже сами жертвы. И они осознавали риск.

Но корова не может давать одновременно и мясо и молоко. Такая же штука с подданными.

Да и нельзя было забывать, что чем слабее кланы, тем у них, конечно же, меньше желания бунтовать. Но тем слабее треверы в целом, и тем больше у соседних племен поводов смотреть на них, как на потенциальную добычу.

Так что ослабить нужно было, избежав грабежей, убийств, пожаров и сопутствующего сокращения населения. Или создать систему, которую бы весомая часть местных приняла и стали считать своей. Пусть даже и недовольно морщась при этом.

Пытаясь найти выход, Игорь стал выяснять, что восточные кланы надеялись получить, кроме удовлетворения амбиций своих вождей. И решение нашлось. Рискованное, но дающее при удаче не только сиюминутные выгоды…

* * *

К концу гражданской войны главные участники всего этого бардака – северные «германские» и южные «кельтские» кланы, – оказались слишком потрепаны. Попеременные победы и разгромы, заметно сточили родовые дружины, да и просто исчерпали их желание воевать.

Но самыми разоренными оказались бывшие центральные земли. На тамошней равнине развернулись основные сражения, выжжена половина селений и выбито не меньше трети населения…

А вот вожди востока, запада и жители Нойхофа – силы сохранили.

Ополчение горожан умудрилось не понести существенных потерь, не смотря на участие в битве на стороне разгромленных хундингов. Поначалу они довольно умело отбивались в строю, а когда стало ясно, что уже все, сумели не разбежаться и сдаться почти в полном составе.

К этому времени личные силы Игоря существенно подросли, и их хватило бы для лобового столкновения с любым из уцелевших анклавов. Приди тем в голову такая дурная идея. Поэтому когда он начал реформы, возражать ему оказалось просто некому.

Основные силы Запада находились в армии победителей и только что получили богатейшие трофеи. С горожанами – Игорь договорился напрямую и все его идеи для них особо ничего не меняли.

А в каждом, хоть сколько-нибудь значимом родовом замке, городке и крепости на Востоке, сейчас стояли гарнизоны победителей. И очень-очень недобро посматривали на сохраненное местными благополучие.

Выждав около месяца после Указа «О принятии под свою руку всех равнин, гор и лесов, а также незаконно захваченных земельных долей и поместий пресекшихся родов», убедившись, что это не вызвало массового отторжения, Игорь озвучил сразу два новых решения, и все вместе эти законы должны были изменить треверов навсегда.

Второй указ – сообщал о разделении территории на уезды и вызвал обсуждения разве что в стиле «а может лучше бы вот так…». Но третий – стал настоящей бомбой.

С одной стороны, он серьезно подрывал власть клановой верхушки, с другой – укреплял позиции всех остальных треверских семей и, конечно же, их глав.

Ну и в качестве бонуса, он восстанавливал некоторые почти забытые вольности.

Указ «О справедливом устройстве жизни» обязывал вождей кланов и крупных родов, передать в руки подчиненным им так называемым «большим семьям» (11) личные земельные доли, и засвидетельствовать это на тинге. Каждому младшему родственнику владетельная семья обязана была передать земли, обрабатываемые ими сейчас.

(11) В раннее средневековье доминирующим типом семьи была «большая семья», включавшая в себя, наряду с супругами, их родственников – часто несколько поколений. «Малая супружеская семья», как самостоятельная ячейка, уже существовала в этот период, но начинает укрепляться лишь с XIII века. При перечислении ее членов упоминаются не только муж, жена, дети, но и домочадцы – родственники, проживающие в доме, включая незаконных детей, слуги, приживалы.

Если это не было сделано раньше, и земли хватает, то все должны были получить поровну. При этом владетельные семьи не обязаны были делить все имущество. Если была возможность выдать остальной родне по полноценной земельной доле, то себе могли оставить все остальное.

В большинстве фризских племен, где вождям пока еще не удалось возвыситься над своей родней в качестве безусловной силы (узнаваемым прототипом феодала, похожим на ярлов и конунгов, только рангом поменьше), клановая власть держалась на двух вещах.

Конечно же, на традиции, предписывающей младшему родственнику подчиняться старшему, и совместном держании земли. Если первая «родоплеменная скрепа» буксовала, глава всегда мог прижать вольнодумца «пунктом №2».

Когда Игорь отобрал эту возможность, власть клановых вождей ослабла минимум вдвое, как и их возможность сопротивляться этому нововведению.

А сам он, на волне популизма, наоборот заметно укрепился.

Кстати, поначалу указ планировалось откатать лишь на востоке и разгромленных территориях центральной равнины. Но почти сразу же его действие расширили на север, а потом и на всю остальную территорию марки.

Пришлось постараться, но даже владетельные семьи в итоге были вынуждены принять новые правила. В последние пару месяцев перед отъездом, все со скрипом, но работало уже по-новому. И одна из главных причин была в том, что их не просто ломали через колено, но и пытались найти точки соприкосновения. Хотя бы с частью из них, чтобы задумай «непримиримые» бунтовать, они просто не смогли бы добиться прежнего единства…