– Надо вновь надеть траурное платье, создать образ скорбящей дочери. Надо попросить доставить жемчуга. Под чёрные платья подходят только они. Тебе я тоже советую облачить траур. Согласно или вопреки здравому смыслу, он всё же наш отец.

Звук арфы перебил звон колокольчика, вызывающий прислугу. Дворец ожил в последний раз, перед тем, как стать мавзолеем для живого Короля.

Из массива белых облаков над столичным небом медленно показался медный киль корабля, тянущий за собой белое полотнище паруса с гербовой красной кричащей птицей. Королевский дирижабль пролетел над Карлеоном, сверкая полированным корпусом, отбрасывая тень на закопчённые синие черепицы, казавшиеся сверху неряшливыми грязными пятнами на желтоватой простыне тумана. Синие башни столичной пристани украсили траурными флагами строгих белых цветов. Знамёна Конфедерации звонким цветным силуэтом выделялись среди этого чёрно-белого маскарада.

– Ваше Величество, мы прибыли в Центральную гавань – объявил камердинер.

– Да, да… Я вижу – безнадёжно ответил Франклин.

Он взял свою трость, без которой уже не мог передвигаться, и медленно направился к выходу. Посадочные башенки по бокам воздушной пристани за окном становились всё больше и больше, поглощая свет в салоне. Со скрипом, дирижабль развернулся и сбросил с борта швартовые тросы, которые немедленно прикрепили к специальным гигантским крюкам. С настеленных сходней он услышал, как было объявлено «Франклин Рекс», и как столичная гвардия синхронно воскликнула «Долгие лета Королю!». Король медленно сошёл на пристань, где его встретила Консул Ингрид.

– Рада видеть вас, Ваше Величество – сказала она, едва скрывая улыбку.

– Да, да… Что? Я устал, во дворец, во дворец – растерянно ответил Франклин, – где высочества?

– Их королевские высочества принцессы ждут вас во дворце, сэр.

Король медленно спустился с широкой лестницы пристанной башни и сел в экипаж. Во дворец, домой, где он не был три долгих года. Со смертью Элеоноры всё пошло не так, появились приступы, постоянно мучившие его; в один из таких приступов, страшной ночью его увезли прочь. Сам Франклин смутно помнил этот день. А тем временем, карета проезжала мимо знакомых улиц и площадей, где его радостно приветствовал народ. Но Король не внимал толпе, закутавшись в собственные воспоминания. Три года он жил только воспоминаниями, что стоило ему оставшегося рассудка, а быть может, и поддерживающими его. Теперь он мог впасть в истерику, а успокоившись продолжить неделями смотреть в окно и раскачиваться на стуле. Свет резал его глаза, холодный воздух заставлял задыхаться, а любые звуки раздражали. Но в шумной столице Альбиона и Конфедерации он будто не замечал ни того, ни другого, ни третьего. Экипаж остановился, дверца кареты распахнулась, Франклин с трудом выбрался и прищурился.

– Анна, Катарина… Да, да, да? Я, мы… – радостно произнес старик.

– Ваше Величество, – холодно поклонилась Анна, – рада вас видеть. Надеюсь, вы доехали без происшествий? Долгие лета Королю.

– За последние три года, Ваше Величество, ситуация в Конфедерации… изменилась – произнесла Консул.

– Да, да, да… Только быстрее, я устал… – ответил Король задыхаясь.

Он сел в кресло у окна и начал раскачиваться. Его трясущиеся руки временами передергивались на подлокотниках, а сам он судорожно вздыхал и оглядывался. Аудиенция короля с леди Ингрид проходила в его кабинете, где стены давили, потолок уходил далеко ввысь, а полы не ощущались под ногами. Этот тёмный зал освещался тусклым оконным светом, наполовину перекрытым тяжёлыми бархатными портьерами. В глубине комнаты можно было разглядеть мутное от пыли огромное зеркало над давно потухшим камином, большой глобус в углу и большой шкаф, забитый книгами и свитками. Они сидели за массивным дубовым столом напротив окна, выходящего на достроенный Замок Совета. Его хрустальные купола заманчиво сверкали вдалеке, а массивный фасад приглашающе светился в солнечных лучах.

– Вас долго не было. Мы потеряли всякую надежду. Я понимаю вашу потерю.

Наступило молчание. Послышался скрип старого кресла, Франклин развернулся и почти гневно посмотрел на нее, его челюсть сотрясалась, а глаза вылезли из орбит. Эти признаки означали очередной приступ.

– Я потеряла двух сыновей в этой войне. Сразу после начала кризиса на ханборгском фронте, как вдовствующая королева Альфхейма, я отправила своего второго сына командовать нашим флотом Внутреннего моря, а старшего сына, наследного принца, – на северный фронт, на континентальную Гиперборею. Первый, как и Королева, был сожжён вместе со флотом, а месяц назад северный фронт был прорван, мой первенец погиб в страшном бою, когда Гиперборея лишилась земель на континенте.

Франклин успокоился и продолжил слушать.

– Я продолжила служить собственному делу потому, что долг обязал нашу семью, нашу страну и наш союз защищать свои интересы. Оплакивать родных мы будем после окончания войны, а сейчас у нас нет на это времени.

– Мне жаль вашу утрату, ваше величество, – спокойно сказал Король, – и я выслушаю отчеты за прошедшие и настоящие события, произошедшие в мое отсутствие, если такова ваша воля.

Его потухшие глаза будто озарились здравым пониманием и смирением, которых не появлялось за прошедшие года. Казалось, на мгновение он перестал дрожать. Консул на мгновение удивилась, но Франклин продолжил.

– Вы напомнили мне, что являетесь не только Консулом Конфедерации, но и вдовствующей королевой Альфхейма. Неужели предписания протокола изменились, все внезапно позабыли, что субординационное обращение, по дворцовому этикету, идёт по титулу, а не по занимаемой должности?

– Да, я – вдовствующая королева, так редко можно встретить человека, который помнит и чтит старые обычаи, Ваше Вели…

– Не стоит – прервал Франклин – я не был коронован или помазан, в отличие от вас. Мой брак даровал мне приставку королевского высочества, как у членов королевской семьи, но я никогда не был помазанным правителем. Я – сын простого торговца, Величеством меня начали называть позже, хотя прав на это у меня недостаточно до сих пор. Этикет ныне поменялся, во времена покойной Королевы тут все было по-другому.

– Ее Высочество, принцесса Анна, теперь регламентирует все порядки, как в Альбионе, так и в альянсе.

– Разве у неё есть на это право? Конфедерация была создана не как наследная монархия, но как альянс держав, скреплённый одной целью – победой над Федерацией. Как Верховный Совет допустил мысль о том, что она унаследует пост главы Конфедерации? Напомните, хоть один избранный глава Конфедерации был коронован? Он был назначен. А корону Конфедерации подарили супруги нидавеллиские ювелиры-огранщики. А та, ослеплённая такой властью, создала из этого культ, хоть я изначально был против.

– Но мы не можем так действовать, когда Король Конфедерации – вы, Ваше…

– Я думаю об отставке. Слишком много произошло, чего пропускать мне не следовало, я утерял, утерял суть. Тем более, возраст напоминает, что одна нога уже по ту сторону.

– Нет политика в Конфедерации мудрее, вас не отпустят.

– После того… после долгого лечения, я… мы начали сомневаться в понятии мудрости. Я издам несколько законопроектов, касательно хода выборов, и вынесу их на рассмотрение в Совет. Да, да… Затем дождусь избрания нового главы союза и уйду в отставку. Эта элементарная ошибка с постами и титулами выросла в большую проблему из-за неправильной трактовки значения слова. У человека вообще есть такая гадкая способность, читать одно, а принимать то, что хочется ему. Сил у меня хватит разобраться только с этим. Да, да… На другое, боюсь, у меня не хватит сил.

– Мне очень жаль это слышать, Ваше Величество. Многие будут против этого.

– Вы же были знакомы с моей супругой, Королевой Элеонорой. Значит, вы должны помнить, что она говорила про «многих».

Леди Ингрид слабо улыбнулась.

– «Коронованная молодёжь»… Да, да… «Многие» всегда будут против, к чёрту их. Однако, отдавая свой долг союзу, каждый смирится с этим решением, ибо это верный шаг. Сейчас мы можем только надеяться, что нас поймут позже. Я придерживаюсь этой позиции.