В последний раз, до последнего нерва доходит счастье-боль, переполняет ощущение ускользающей красоты.

Аня смотрела в окно и слушала Savage Garden «…to the moon and back, if you be, if you be-ee my baby!», до тех пор, пока бабушка не наехала на бордюр.

Все – приехали! Девушка аж подскочила, и чуть не ударилась головой об потолок. Пора выходить из машины в прохладную ночь.

Глава вторая

Квартира доктора Когана располагалась в обычной панельной высотке и на первый взгляд казалась совсем обычной, но это только на первый взгляд. Внутри дом был полон дорого фарфора, картин, статуэток – в общем, антиквариата. Попадая сюда, люди скорее думали, что они в музее, а не в квартире врача.

На самом же деле, никого противоречия тут не было. Владимир Иванович Коган в свои сорок лет уже был доктором наук, защитил диссертацию, причем очень успешно. Он был отличным врачом-гематологом, его работы печатались в таких авторитетных изданиях как «Blood» и «Cell». Кроме того он был « модным» врачом, и его практика частных консультаций была довольно обширна. Коллекционирование предметов старины было его хобби, маленькой слабостью, причем львиную долю его коллекции составляли подарки от благодарных клиентов.

Семья Кругловых относила себя к среднему классу и, конечно же, не могла себе позволить консультаций у такого специалиста, если бы не одно «но». Мама Ани когда-то училась с доктором на философском факультете МГУ, правда Владимир Иванович со второго курса был отчислен, что, впрочем, не помешало ему поступить в первый медицинский и успешно его окончить.

Бабушка говорила, что первая, даже безответная любовь не ржавеет, потому доктор Коган стал их семейным врачом. Он видел Аню и Витю еще в младенчестве и знал все их истории болезни. И Аня ему доверяла, но сегодня, сидя на роскошном кожаном диване, почему-то нервничала…

Странно. К чему бы это. ЕЕ ВСЕГО ЛИШЬ ПЫТАЛИСЬ УБИТЬ! Это мелочи. Аня вытирала потные ладошки о джинсы и никак не могла унять дрожь во время внимательно осмотра врача.

Доктор Коган касался ее в перчатках, и от этого прикосновения бросало в дрожь, казалось, ее кожа горела, хотя температуры у нее не было.

– Интересный укус… ничего не могу утверждать, но похоже это, действительно отпечаток зубов человека с гипертрофированными резцами. Гм… Возможно это произошло вследствие мутации. Аня тебе не удалось разглядеть нападавшего на тебя человека?

– Нет. Там было темно, и все произошло так быстро, что я просто растерялась.

– Ну, это вполне естественно.

Внимательные глаза врача изучали ее, словно Владимир Иванович пытался прочесть ее тайные сокровенные мысли.

– Я сделаю тебе все необходимые инъекции, после того, как обработаю рану. И еще… я бы хотел взять у тебя кровь на анализ. Пойдем в процедурную комнату.

Аня еще ни разу не была в этой комнате, обычно доктор сам приезжал к Кругловым для осмотра.

Или же они ездили в институт, где преподавал профессор.

Комната в квартире была похожа на операционную: так в ней было стерильно. Всю картину довершал белый кафель на стенах, поблескивающий молочным блеском и яркие лампы. От этого всего девочке сразу стало не по себе. Через пару секунд закружилась голова, и Аня рухнула на пол как подкошенная.

Когда она очнулась, то первым ее ощущением стал бьющий даже сквозь веки свет. Оказалось, она лежит на кушетке в процедурной, а рядом стоит доктор и заплаканная бабушка.

– Все. Я звоню Лене. На ребенка напал маньяк, девочка, может, умирает, а ее мать ни сном, ни духом!

– Бабушка со мной все в порядке, правда…Ну скажите же ей Владимир Иванович!

– На самом деле я думаю: Лена должна быть в курсе, она нам потом не простит, если будет в неведении относительно ситуации, в которой ты оказалась. Но думаю, не стоит звонить ей сейчас, среди ночи, дело потерпит до утра. Иначе она будет в панике (а я ее знаю). Нам это совсем не нужно.

– Ну, хорошо. Но завтра утром наберу ее. Пусть возвращается из отдыха – ребенок в беде!

Аня и Владимир Иванович переглянулись. Может, бабушка права.

– Аня ты как себя чувствуешь? Слабость есть? Тебе необходимо измерить давление. Не вставай.

– Да я нормально, только при резких движениях темнеет в глазах.

– Это не удивительно – у тебя давление сто на шестьдесят.

– Это плохо?

– Не хорошо, конечно. Мне нужно взять кровь из пальчика, потерпи.

– Ничего, я не боюсь боли или крови.

– Какая ты! Другие девочки на твоем месте визжат или хлопаются в обморок.

Аня скорчила забавную рожицу. Она не шевелилась, даже когда врач делал забор крови из вены.

Ей все было ни по чем, тем более, что завтра, а вернее уже сегодня, через несколько часов она услышит голос мамы. Не было для нее более близкого человека. И как бы она ни любила бабушку, мама была для нее всем.

Доктор посоветовал им с бабушкой остаться у него до утра, обработал рану на шее и отправил их спать в гостевую спальню.

Сейчас, будучи вампиршей Зейной, девушка задумалась о том, почему доктор Коган всегда был один, ведь в свои сорок он был завидным женихом: богатый, привлекательный, умный, да все докторицы и медсестры должно быть с ума сходили, а он…

Любил свою Лену, лечил ее мужей, детей, маму.

Конечно, он же не аскет, наверняка у него были женщины, но все не всерьез. Он все ждал.

Зейна почувствовала, как по щеке скатилась одинокая слеза. Она прекрасно знала, что такое безответная любовь, ведь с самой юности любила вампира обратившего ее, спасшего ее Алексея.

Но тогда… она отчетливо помнила, как история любви Владимира Когана казалась ей забавной, а Алексей еще не замаячил в ее жизни.

***

В ту ночь Владимир Иванович сделал все от него зависящее, чтобы ей помочь. Все, что может сделать врач. Но он не знал, с чем столкнулся. Какое-то смутное предчувствие тревожило его, и потому он просил приехать к нему в стационар, если будет происходить нечто необычное, а еще посоветовал немедленно обратиться в милицию.

– Мы так и поступим, Володенька! – бабушка была от него в восторге.

На пороге Аня обернулась, внимательные глаза доктора изучали ее, но в них было столько участия и заботы, что у девочки сжалось сердце. Ее отчим никогда не смотрел на нее, для него она была просто девочкой-подростком, путающимся под ногами. Наверное, подстригись она наголо, или проколи нос, он бы не заметил. Или пробурчал что – то под нос, уткнувшись в газету, как он всегда и делал.

Аня же нуждалась в любви и внимании, как хрупкий цветок нуждается в солнце. Недостаток любви частично восполнялся всепоглощающей любовью матери и гиперопекой бабушки.

Осталось совсем мало времени до того, как в Испанском отеле раздастся телефонный звонок и она услышит голос мамы. А пока, стараясь не расплескать эту радость от общения, Аня, вместе с бабушкой, отправились домой, хотя доктор Коган предлагал им остаться в гостевой спальне.

Старая Волга со скрипом отъехала от дома врача. Бабушка заметно повеселела, она вообще была неисправимой оптимисткой. И это качество передалось и Ане, поэтому она опять включила плеер и начала слушать музыку. Так они и ехали до самого дома.

Уже стало светать. Небо окрасилось светло-розовым светом, первые прохожие робко пересекали улицы. Было пять утра, когда бабушка припарковалась на площадке рядом с их домом.

В квартире бабушка сразу предложила Ане что-нибудь перекусить. Должно быть она сильно перенервничала, потому что аппетит Зои Васильевны усиливался в моменты переживаний и эмоциональных нагрузок.

– Я буду только чай! – прокричала Аня из своей комнаты, – Ну хорошо, съем еще и пирожок.

Глава третья

Бабушка пекла отличные пироги с вишней, и Аня их очень любила, но в то утро она, казалось, предпочитала всей еде чай – горячий ароматный напиток. Она съела лишь маленький кусочек пирожка, и это было странным, ведь девочка всегда отличалась завидным аппетитом.