Было настолько темно, что Ди пришлось зажечь фонарик. Она сделала еще несколько шагов по коридору. На долю секунды ей показалось, что со стороны на нее нападает ничем не примечательная женщина средних лет; к счастью, она быстро поняла, что это она сама отражается в зеркале во весь рост. С колотящимся сердцем она прошла мимо закрытой двери в ванную, бросила беглый взгляд налево, в погруженную в темноту спальню Бергера, а секунду спустя повернула голову направо, в сторону гостиной. Там также были опущены жалюзи, все было погружено в какой-то искусственный мрак.

Когда Бергер был здесь в последний раз?

Вряд ли он сунулся бы сюда, будучи в розыске, а до этого он понятия не имел, что придется бежать со всех ног. Шторы в спальне – это одно, но зачем опускать жалюзи в гостиной? К чему вся эта темнота? Может, конечно, он в принципе воспринимал свою жизнь довольно сумрачной; стоило ему прийти домой, как вокруг него сгущалась тьма. Но на Сэма это не похоже.

Другое возможное объяснение – что он не сам это сделал; кто-то другой погрузил квартиру во мрак. Но зачем? И кто? И когда?

У входа в гостиную она помедлила. Засиженные кресла и диван перед последним в Швеции телевизором с толстым экраном. На барном столике батарея бутылок с виски, но в каждой напитка на самом донышке. На стеллаже пыли больше, чем книг. Рядом с дверью во вторую спальню – бывшую комнату мальчиков – комод с выдвинутым нижним ящиком. Ди направилась туда.

Не успела она наклониться и констатировать, что ящик почему-то пуст, как услышала звук. Лишь когда звук уже растворился в тишине, в голову пришла первая мысль. Столовые приборы. Стук приборов. Вилка, которую положили в ящик с другими вилками. Вот такого плана звук.

Которого быть явно не должно.

И все-таки этот звон прозвучал.

Ди не могла придумать ни одного разумного объяснения. Конечно, вилка могла лежать на краю у раковины и именно в этот момент упасть. И все же достаточно оснований для того, чтобы приготовить оружие.

Ди бесшумно достала пистолет. Холод приклада прорезал сумрачную духоту воздуха. Конец темного коридора совершенно неожиданно оказался освещен. Свет лился оттуда, где, по ее воспоминаниям, находилась кухня. Держа пистолет перед собой, Ди скользила по коридору. Впереди брезжил свет – слабый, неподвижный, холодный – никаких признаков движения в кухне отсюда не было видно. Ни звука, ни тени. Ди прошла мимо закрытой двери, видимо, в гардеробную, а затем заглянула в проем кухонной двери. Дверь слегка заскрипела.

Ди осмотрела кухню. Сквозь немытое окно проникал слабый свет от уличного фонаря, неровно освещая кухонную утварь. Должно быть, звук исходил со стороны ящика с приборами, который стоял у мойки, но вычислить его происхождение было невозможно. Ничего не могло упасть просто так. Тут вообще не было никаких признаков жизни.

И все-таки.

Она наклонилась к окну и вдруг что-то ощутила. Какую-то перемену. Возможно, легкое изменение давления, или едва уловимый звук, или запах. Может быть, слабый запах антисептика, заставивший Ди со скоростью, которой она сама от себя не ожидала, присесть на корточки и обернуться. Когда к ней вернулось что-то, напоминающее поле зрения, она обнаружила, что ее пистолет направлен прямо на тело.

А тело, в свою очередь, направляет пистолет на нее.

Mexican standoff.

Позади тела – открытая дверь в гардеробную. Пистолеты слегка подрагивали в руках, но сомнений в том, что каждый из них может произвести смертельный залп, не было.

Время остановилось.

В нерешительном бледном свете медленно опустилась пылинка. Промелькнула где-то на периферии поля зрения. Проводив ее взглядом, Ди произнесла хрипловатым голосом:

– Признайся, что не принимала душ с тех пор, как покинула больницу.

Тело за кухонной дверью слегка дернулось, не опуская пистолета.

– Что?

– Ты переоделась, – продолжала Ди, все так же держа оружие на взводе, – Но душ не приняла. От тебя по-прежнему пахнет больницей.

– Мне слишком многое пришлось пережить, – сказала Молли Блум.

– Может быть, опустим пистолеты? – предложила Ди.

– Сначала ты, – ответила Блум.

– Я не знаю, чего от тебя можно ожидать, – сказала Ди, по-прежнему держа пистолет наготове.

– И при этом ты несколько дней сидела у моей постели, – заметила Блум.

– Ты же была без сознания, черт возьми! – воскликнула Ди. – Ни за что не поверю, что ты притворялась. Не настолько ты хорошая актриса.

– Ты понятия не имеешь, какая я актриса, – ответила Блум. – Нет, я прочитала в журнале у охранника.

– А я думала, охранник в основном спит, – сказала Ди и опустила пистолет.

Молли Блум сделала то же самое.

Они долго смотрели друг на друга.

– Нам, наверное, следовало бы обняться, – произнесла наконец Ди.

– Вы меня спасли? – спросила Блум, не убирая пистолет. – Пришли в ту заснеженную избушку и вытащили меня?

– Ты сама себя спасла, – сказала Ди, также не торопясь убрать оружие. – Мы опоздали на несколько минут. Но мы вызвали вертолет скорой помощи и подняли тебя. Я поехала с тобой. Тебе оказали помощь. Ты лежала в коме. А тут вдруг не только пришла в сознание, но и оказалась достаточно бодрой и ловкой для того, чтобы поменяться местами с покойницей по имени Ханна Дунберг.

– Ханна Дунберг?

– Судя по имеющимся у меня сведениям, да. Так что произошло?

– Я очнулась. Поняла, что мне надо уходить. Нашла выход из ситуации. Ничего странного.

– Хотя ты лежала в коме, за тебя дышал респиратор. Ты была на волоске от смерти.

– Разве это не естественное для меня состояние?

Ди помолчала. Она рассматривала Блум, пыталась охватить взглядом весь ее образ. Новая одежда, это да, обувь на высокой платформе, кожаная куртка в заклепках – безумная готическая одежда, никак не вяжущаяся с имиджем Молли Блум. Только что купленная? Значит, она и домой не заходила? Почему? Потому что ее разыскивают? Потому что она знала, что ее разыскивают? Значит, она что-то помнит. Вопрос в том, насколько много. Ди заговорила, тщательно взвешивая слова:

– Ты заглядывала в журнал охранника. Журнал висел прямо у него за спиной. А врачебный журнал ты тоже смотрела?

Бесстрастное выражение впервые изменило Молли. Брови быстро взметнулись вверх – скепсис, любопытство. Кажется, Ди зашла не с той стороны.

– Что ты хочешь сказать? – спросила Блум.

– Ты знаешь, что я навещала тебя в больнице, но что тебе самой известно о твоем состоянии? Ты знаешь, насколько ты больна?

– Думаю, знаю. Я очнулась, почувствовала себя здоровой и ушла.

Ди мысленно выдохнула. Значит, ничего лишнего она не сказала. Блум ничего не знает о своей беременности. А сейчас вряд ли подходящий момент для такой судьбоносной новости. Только не сейчас.

– И вот ты здесь, – произнесла Ди, обводя руками темную квартиру, и засунула пистолет в кобуру.

Блум посмотрела на нее и сделала то же самое.

– Да, – ответила она. – Теперь я здесь.

– В квартире Сэма Бергера, – уточнила Ди. – Почему?

– Я погуглила, – сказала Блум. – Он находится в розыске. В государственном розыске. Он убил того, кто пытался убить меня.

– Ты прекрасно знаешь, что Бергер его не убивал.

– Вот именно. Поэтому я и здесь.

– Ты хочешь его разыскать?

– Или хотя бы выяснить, что происходит.

– Это ты опустила жалюзи? – спросила Ди. – Ты погрузила квартиру в темноту и вытащила все из ящиков комода?

– Я тебя о том же собиралась спросить.

– Значит, СЭПО? – Ди глубоко вздохнула. – Вот откуда эта неожиданно упавшая вилка. Но почему они не замели следы?

– Это была ложка, – поправила Молли и, кажется, слегка улыбнулась.

– Внутренний отдел допрашивал меня пару дней, – сказала Ди. – Они хотели знать мельчайшие подробности о той операции внутри страны. Но их не очень волнует, где находится Сэм. Что наводит меня на мысль о том, что тут замешана Служба госбезопасности. А ты из СЭПО, Молли. Ты понимаешь, о чем идет речь.