Следую за ним? Шпионю? Это всего лишь случайность, говорю я себе. Скоро он зайдет в ресторан, где его ждут коллеги – такие же мужчины в костюмах – на обед, и растворится в запахе еды и шуме голосов. А я продолжу свой путь, даже не повернув головы. Я буду идти, пока не увижу автобусную остановку, затем дождусь автобуса, доеду до дома, запру дверь и останусь там. До тех пор, пока не придется покинуть мое убежище.

Мы проходим несколько ресторанов, но Филип не заходит ни в один из них. Телефон он убрал в карман. И, кажется, ускорил шаг? В его походке чувствуется какое-то волнение. Наконец он сворачивает в переулок с пешеходным движением. Ресторанов там нет. Но перед подъездом справа стоит рыжеволосая женщина в облегающем вязаном платье и курит. На ней нет верхней одежды, значит, она здесь живет или работает. Увидев Филипа, женщина выпрямляется и тушит сигарету. Я останавливаюсь, делаю вид, что изучаю объявления в витрине агентства по недвижимости, тайком наблюдая за ними.

Филип останавливается перед рыжеволосой женщиной. Между ними не больше метра. Я слышу, как он что-то говорит, в его голосе слышится улыбка, она смеется в ответ. Женщина кладет руку ему на плечо, он будто бы хочет обнять ее, но останавливается и оглядывается по сторонам, словно не желая, чтобы кто-то увидел их вместе. В следующую секунду они входят в подъезд. Я поворачиваюсь и смотрю на захлопнувшуюся за ними дверь. Можно было бы резко подбежать и удержать ее. Можно было застукать их там вдвоем за тем, чем они занимаются, думая, что никто их не видит. Что бы я увидела?

Домой я возвращаюсь на автобусе. Водитель ведет неровно. У меня перехватывает дыхание, в груди что-то бурлит и клокочет. Водитель снова резко тормозит. Я смотрю в окно, но ничего не вижу. Меня тошнит. Может, укачало. Может, что-то еще.

Все эти разговоры по телефону. До того, как она обо всем узнала.

Он звонил, чтобы сказать, что задержится на работе и вернется поздно. Или сообщить, что его снова отправляют в командировку.

Но чаще звонила она. Спросить, как прошел день, предложить пообедать вместе или спросить совета по какому-нибудь важному делу.

И каждый раз он старался побыстрее закончить разговор, говорил, что занят, что сейчас неподходящий момент. Или вообще не брал трубку.

Случалось, что она звонила, когда он был в пути. Был слышен шум города и машин. Она представляла, как он, выйдя из офиса, идет по тротуару, прижав к уху телефон. «Куда ты идешь?» – спрашивала она. Что он ей отвечал?

Все эти телефонные разговоры за годы брака. Увидимся позже, не забудь купить молока, хорошего дня, целую-обнимаю. Один из них стал последним.

Последний разговор перед тем, как все рухнуло.

Последний разговор перед тем, как в ней проснулось чудовище.

Мне всегда плохо давалось одиночество. Мне нравилось иметь рядом близкого человека, я не видел плюсов в холостяцкой жизни. С тех пор, как я лишился невинности в семнадцать лет, я все время, за исключением небольших перерывов, состоял в отношениях. С разными женщинами, но всегда был только с одной. До последнего времени, надо добавить. Теперь у меня две женщины – моя жена и Анна.

Мы видимся все чаще. Уже не в отеле, а у нее дома. Мы по-прежнему падаем в постель, только шагнув за порог. Но после занятий любовью долго разговариваем. Мы обсуждаем все на свете, смеемся. Как-то она плакала. И с каждым разом мне все меньше хочется вставать из постели, одеваться, возвращаться к реальности, в которой нас ничто с ней не связывает. Это как жить в двух параллельных мирах.

Сегодня, пока я шел к любовнице, мне позвонила жена. Спросила, где я и когда приду домой. Я не люблю врать. Ненавижу обманывать людей. Меня так и подмывает рассказать ей обо всем. Но что именно происходит между мной и Анной? Голова раскалывается. Я знаю, что так не может продолжаться.

Мне вспоминается сериал, который мы смотрели будучи счастливыми молодоженами. Это было целую вечность назад, но в голове у меня застряла одна реплика… И все ужасы ада ничто по сравнению с гневом преданной женщины.

Это явно цитата, но раньше я ее не слышал и счел интересной и забавной. Но я не помню реакцию жены. Как ни стараюсь, но в голову ничего не приходит. Это было до того, как она рассказала мне свой страшный секрет. Иначе бы я запомнил.

Сейчас мне сложно закрывать глаза на то, что она не рассказала мне правду до свадьбы. Я не могу не думать о том, сознательно ли она ждала, пока мы не скрепим наш союз на бумаге, прежде чем открыть эту страшную тайну. Все дни и ночи, пока мы были вместе до свадьбы, она скрывала от меня такие вещи и при этом утверждала, что любит меня больше всего на свете. Мне по-прежнему сложно в это поверить, связать воедино эту правду с нашими отношениями, точнее с тем, как я себе их представлял. Я думал, мы можем говорить обо всем на свете.

В начале нашего романа мы обсуждали прежние отношения и причины разрыва. Она упомянула свою первую любовь, сказала, что была предана, а ее сердце – разбито. Я решил, что это банальная история юношеской трагической любви и ничего больше. У меня не было никаких причин думать иначе. Тогда. Она утаила большую часть истории.

Я запускаю руки Анне в волосы, прижимаю ее обнаженное тело к себе. Но что-то изменилось, оболочка, защищающая нас от реальности, истончилась. Мне все сложнее забыть о мире за окном. Все сложнее не думать о жене, когда я вместе с Анной. Это все угрызения совести не дают мне покоя. Чувство вины. И что-то еще. Это имеет отношение к тайне, которую поведала мне жена, тайне, связанной с ее юностью. Она перешла через все границы, утратила рассудок, была готова на все ради мести. И все ужасы ада ничто по сравнению с гневом преданной женщины.

Я закрываю глаза и крепче сжимаю женщину в моих объятьях.

Что же будет? Что же будет со всеми нами?

Я пишу. Пока что это всего лишь фрагменты без логической связи и хронологического порядка, но я пишу, что уже хорошо. Я села за компьютер сразу по возвращении домой, и поначалу процесс шел вяло. Я была слишком сосредоточена на себе, дистанция между мной и текстом казалось непреодолимой. Но потом что-то изменилось. Я втянулась, нашла в себе силы. Пальцы сами порхают над клавиатурой, спеша набрать текст. Я сижу за кухонным столом, жалюзи приспущены, но не полностью, чтобы в комнату проникал вечерний свет. Время летит незаметно.

Когда в дверь звонят, я не сразу понимаю, что это за звук. Никто ни разу ко мне не заходил. Поднимаю глаза и вижу сквозь щель жалюзи человека. Это не сестра. Встаю, выхожу в прихожую, поправляю волосы перед зеркалом. Поскольку я сегодня выходила из дома, я в кои-то веки одета не в халат и могу открыть дверь без страха предстать перед посетителем в неподобающем виде.

На нем красная толстовка, потертые джинсы, на плечах – набитый рюкзак. Он сначала поднимает в приветствии руку, а потом, передумав, протягивает мне. Ладонь влажная, но рукопожатие крепкое.

– Здравствуйте, меня зовут Лео. Лео Сторм.

Это он, сын пары из дома напротив. Худой как скелет, чуть ниже меня. Но старше, чем я думала. Может, тринадцать или все четырнадцать. Выражение глаз как у взрослого.

– Я забыл ключи от дома, а мамы еще нет. Так что я решил зайти поздороваться. Вы же недавно въехали, да? Надеюсь, я вас не потревожил.

Он повернулся и показал на дом напротив.

– Я живу там, с другой стороны.

Я представляюсь, голос хриплый, отвыкший от разговора. Прокашливаюсь, повторяю. Лео кивнул.

– Вы писательница, да? – спрашивает он и называет мою недавнюю книгу.

Ту самую, которая внезапно стала успешной после трех посредственных. Четвертый роман, как и все прошлые, представлял собой мрачную детективную историю с парой неожиданных сюжетных поворотов. В центре повествования была семья на грани распада. Члены этой семьи проверяли себя и других на прочность, желая знать, на что они способны. Рецензенты бросались такими словами, как «уникальный», «первоклассный». Меня приглашали на телевидение обсуждать кризис традиционной семьи. Книга взлетела в топах бестселлеров. Видимо, она пришлась по вкусу как любителям детективов, так и обычных романов.