— Главного зовут Петром. Фамилию узнать не удалось.

— Ты его видел?

— Нет.

— Он, что, прячется?

— Да непохоже. Здесь все такие… каждый на своем месте, словом. Думаю, он занят.

— Чем занят?

Прогрызает подземный ход на Марс, зачесалось у меня на языке.

— Когда придет время, полагаю, меня с ним познакомят.

Черная сеточка динамика выплюнула резко, деловито:

— Что-нибудь узнал о пропавших людях?

— Достоверно — нет.

Я сидел на корточках над тайником, и ноги мои начали затекать. Дрожь уже поднадоевшего легкого раздражения зарождалась в груди: я чувствовал себя как человек, который с двадцатой попытки не может вдеть нитку в иголку. В висках стучали огненные молоточки боли. Боги, отчего я не захватил аспирин?

— Не похожи они на тоталитарную секту, — проговорил я, раскачиваясь на мысках, — никто не навязывается, не пытается меня контролировать. Некоторые здесь целыми днями бродят в лугах, наедине с собой, другие играют в шарады, третьи ходят купаться… куда-то в лес. И в то же время — есть во всех какая-то сосредоточенность. Вот кого они напоминают: компанию советских ученых, которые с энтузиазмом бьются над проектом, готовы сидеть над ним день и ночь, и работают не за зарплату, а за идею.

Я поймал себя на том, что тщательно обхожу некоторые детали. Например — каким образом собравшиеся с разных концов света люди понимают друг друга без переводчика? Для меня они все говорят по-русски, а вот как звучит мой язык для них? Я не спешил делиться сомнениями. Не представлял, как говорить о них, и это пугало меня.

— Если работают за идею, — задумчиво извергла черная сеточка динамика, — они могут быть в десять раз опасней. Черт возьми, нам хотя бы десяток бойцов с оружием к тебе закинуть, сожгли бы к такой-то матери это осиное гнездо!

В оранжевом мерцании индикаторов по панели передатчика деловито семенил лапками муравей. Вдруг голос из динамика (голос моего командира, генерал-майора Мирона Степановича Громова) показался мне отвратительно хриплым и злобным, как брёх бешеной собаки. Я сломал березовую веточку и с силой запустил во мрак. Зря я вообще согласился участвовать в этом! Или нет, вкрадчиво прошептал кто-то в глубине мозга, может быть, тебе крупно повезло в этом поучаствовать?

— Блудный, поосторожнее там. Не представляешь, как тут все рады, что ты прошел. Рады и волнуются за тебя. Уже доложили на самый верх, слышишь? Ни во что не вмешивайся, только наблюдай. Ты репортер. Если почувствуешь хоть что-то… хоть намек на то, что тебя раскрыли — бросай все и беги. Ты понял меня?

— Понял вас хорошо, база.

— Вот и ладно. До связи, Блудяка.

— До связи.

Я закидал ветками передатчик и медленно пошел через лес. Пока я добирался до опушки над Лесным городком, полностью стемнело. В ночном небе над лугом одно за другим вспыхивали жемчужные россыпи созвездий. Я опустился на шершавый корень сосны и принялся ждать. По мере того как гасла светлая полоса на западе, звездный пожар разгорался все ярче. Млечный Путь походил на могучий застывший поток, мерцающий миллионами бриллиантовых искр. На лугу появились темные фигурки. Они брели по пояс в траве, подняв головы, останавливались — поодиночке и маленькими группами. Порыв ветра донес отзвуки голосов. За лугом, над черными пиками елей проступил голубой серпик молодой Луны.

И вот звездный купол словно стал ближе. Я больше не чувствовал времени — оно ускользало сквозь пальцы — и стояло месте; прохладный, напоенный ароматами трав воздух кружил голову, а звезды… звезды негромко переговаривались, и голоса их были как давно забытая музыка. Да, тебя не случайно пропустили сюда, подумал я. Ты один из них. Такой же выродок. И что теперь, вернешься назад и отдашься врачам — пусть препарируют мозг? Прекрати. Это теперь не имеет значения. Допустим, ты поверил… во что бы тут не происходило. В то, что обитатели Лесного городка ищут короткий путь к звездам — или для начала на тихоокеанский пляж. И ты теперь тоже можешь (почему я? что во мне особенного?) творить чудеса, вот только бы знать как! Бред, бред… в последний раз я ощутил желание сбежать, уже совсем вялое, и зло отмахнулся от него, как отмахиваются от надоедливого страхового агента. Что ты будешь делать теперь, Ян? Как насчет полета к центру галактики сегодня ночью?

Мерцающий звездный мальстрем над головой медленно, неуловимо вращался — затягивая, приглашая подняться вверх. Вверх! Я встал на ноги, развел руки в стороны, словно крылья, и весь отдался звездному потоку. Ничего не произошло. Рассмеявшись, я зашагал по склону холма к поселку. Сухие стебли тимофеевки шуршали под ногами.

— Смотрите, что я нашла, — сказала Магда.

Она вышла из моря и села на песок между мной и Витей. В ее вытянутой ладони влажно поблескивал золотой кусочек янтаря величиной с голубиное яйцо. Мокрые после купания волосы девушки потемнели, по упругим бедрам сбегали соленые капли. От Магды пахло морем и приключениями.

— Глазастая, — похвалил Витя, сверкнув очками, — как же ты его?

— На отмели среди камней лежал. Вон там, где развалины, — девушка указала на остатки старинного форта на островке, в полукилометре от пляжа. Балтийское море здесь было мелким; чтобы добраться до глубины и поплавать, приходилось идти по волнам не одну сотню метров.

— Играем в случайности? — деловито предложил Людвиг.

— Я за, — откликнулся Витя.

— И я! — подбежал Жека.

— Добже, сыграем, — поддержала Магда. — Ян, ты с нами?

— Пока посмотрю со стороны, — ответил я.

— Как знаешь, — она тряхнула мокрыми волосами, в зеленых глазах вновь появился лукавый огонек, — С твоей стороны и больше видно, да?

Иногда я решительно не понимал Магдалену.

— Ну, кто первый?

Это была странная игра — вначале я не уловил ее смысла. Как объяснил мне вечером бледный и осунувшийся Виктор, победившим считается тот, кто продержится дольше других. Витя и Магда играли с большой энергией и азартом, и быть бы кому-то из них победителем… если бы удалось доиграть.

— Раз, два, три, четыре, — Магдалена подкинула кусочек янтаря в ладони, — где-то ураган идет на город. Но ветер меняется, и ураган сворачивает в море.

Она зажмурилась и несколько секунд сидела неподвижно, сжав янтарь в пальцах, затем воскликнула с улыбкой: «Вот она, счастливая случайность!»

Витя принял у нее янтарь, поправил очки, задумчиво почесал короткую бородку:

— Раз, два, три, четыре, хм… где-то корабль полным ходом идет на рифы. Но рулевой чихнул и случайно чуть-чуть повернул штурвал.

Все рассмеялись. «Счастливая случайность!» — сказал Витя, передавая янтарь Жеке.

— Ну, это легкотня! — Прокомментировал тот. — Давай-ка сюда. Так… Раз, два, три, четыре… Где-то студент сдает экзамен… скажем, по математике. Если сдаст — спокойно доучится и станет учителем в школе, где и проработает до пенсии. Но — зыкенская случайность, на первый взгляд фиговая — препод замечает у него шпаргалку, ставит «пару» и парень вылетает из универа! Он увлекается плаванием и становится чемпионом мира! — Жека закрыл глаза, беззвучно пошевелил губами над сжатым в кулаке янтарем. На лбу его выступили бисеринки пота, — вот она, счастливая случайность, вуаля!

— Раз, два, три четыре, — янтарь был уже в ладони Людвига, — где-то ребенок падает с лестницы на асфальт. Но кто-то оставил внизу старый толстый матрас…

Я сидел чуть в стороне и слушал. У меня и сомнений не возникло, что где-то сейчас сворачивают с пути ураганы, а корабли счастливо минуют отмели. Ребята смеялись, передавали по кругу янтарь, и ласковое балтийское солнце касалось лучами их плеч, оставляя бронзовый налет загара. Каждое действие отнимало у игроков силы, они не сразу приходили в себя, но эти усилия приносили им явное удовольствие. «Вот она, счастливая случайность!» — слышалось каждые две-три минуты. Подойди к ним, сядь в круг. Возьми солнечный сгусток окаменевшей смолы. Почему ты не сделаешь этого?