– А может это твое старое тогда, сейчас и есть самое, что ни на есть настоящее?

– Да ладно, – отмахнулся бывший гранатометчик. – Не вижу ничего общего, там черное и белое, все ясно и понятно, не размыто безалаберностью мирного сосуществования.

– Вот тебе и «да ладно», – кивнул Иван. – Вся жизнь война, в которой все саперы, выживших не остается. Так вот, сапер, сейчас ты спускайся вниз и чешешь шантажировать охрану. Говоришь, что их лимузин под прицелом, если не дураки, пусть звонят хозяину, те мигом вернут твою телку. А не вернут, от их тачки ручной сборки останутся только рожки да ножки. Нам чужого добра не надо, но и свою бабу мы им тоже не отдадим. А вторым выстрелом мы разнесем их чудный домик в деревне, буренка с поля вернется вся в молоке, а доить-то и некому, во смеху будет.

– Ты как пацан, – скривился Погорел. – За полсотни лет уже перевалил, а все в войнушку играешь.

– Куда уж нам до взрослых, – хмыкнул Иван. – Мы же по-взрослому только в штанишки писаем. У тебя есть другие варианты?

– Других вариантов нет.

– Вот и помалкивай.

Воин засунул прицел в рюкзак, пожалев в очередной раз об утерянном бинокле, и стал застегивать молнию. После чего поднялся с корточек, достал из кармана жевательную резинку и забросил себе в рот две мятные подушечки. Другу не предложил. Почувствовал свежесть во рту, представил, как его зубы покрылись инеем, взглянул на часы, и только после этого продолжил:

– Семь минут восьмого, у нас есть целых пять минут, чтобы спланировать наши действия. Чего уставился, пошли, – подтолкнул он соучастника готовящегося преступления к лестнице, продолжая уже на ходу вводить того в курс предстоящей операции. – Через пять минут ровно, у них там все как у немцев, один из охранников отправится за пирожками в ближайшую забегаловку. На это у него уйдет семь минут, я засекал. Все это время второй остается в будке один. Твое дело – занять его разговорами и очень вовремя поднять шлагбаум, чтобы не попортить дорогостоящую обивку сидений.

Поехали…

Угонщик усмехнулся, чувствуя, как какая-то неведомая волна прошлась по всему его телу, настраивая организм. Он знал свое это пограничное состояние перед бурей, когда голова вроде бы уже к бою была и готова, а тело все еще сопротивлялось. Сначала появлялась предательская дрожь в коленках, затем наступало состояние легкой невесомости и полной отрешенности от действительности, после чего… Страх пропадал лишь тогда, когда нечего было уже терять и когда все движения начинали выполняться автоматически. И это был уже не он в обычной жизни, а отлаженная боевая машина пехоты, настроенная только на выполнение поставленной задачи. Только тогда он воевал за всю страну, которой, в общем-то, и дела до него никакого не было. Сейчас же он начинал свою войну за единственного в этом мире человека и за свою любовь. В более чем зрелом возрасте он только сейчас и понял, когда почти уже все потерял, что и в самом деле готов отдать за эту женщину жизнь. И на старуху бывает проруха, а уж на старика в его годах – это все равно, что напавшая «порча» на малолетку. Быть с ней рядом, обнимать, прижимать к себе, целовать, вдыхать, чувствовать, получать и отдавать; слушать ее бархатный голос, впитывать ее запах, растворяться в ней, парить в небесах и наслаждаться! Наслаждаться каждой клеточкой ее тела, каждой минутой, проведенной рядом с ней, каждым незабываемым, но увы, уже потерянным мгновением. Стоило ли ради этого рисковать? Пока что он знал лишь одно, что без всего этого теперь просто не стоило жить.

Угонщики вышли из подъезда и быстрым шагом пересекли двор, пропустив несколько машин, перебежали через дорогу и направились к облюбованной стоянке автомобилей. За несколько метров до будки охранников остановились и стали ждать, пока выйдет один из них, который, закон подлости, все никак не появлялся. Иван был спокоен как танк, поглядывая на часы и прикидывая, что весь план, возможно, придется срочном порядке менять. Зараза…

– Придется мне с двумя бравыми хлопцами разговаривать одновременно, – угадал Погорел его мысли. – Ошибочка в расчетах, командир.

– Рот закрой, один сейчас свалит за пирожками.

Поднялся медленно шлагбаум, выпуская перламутровую иномарку, а следом показался и долгожданный охранник в униформе, прикуривающий на ходу сигарету. Злоумышленники дождались, пока тот отойдет подальше, и только после этого приступили к реализации намеченного плана. Погорел взбежал по звучной железной лестнице наверх и заглянул в прокуренную коморку, а Иван тем временем незаметно постарался, пригнувшись, проскочить на стоянку пока охранник был занят разговором с посетителем.

– Извините, – позвал нехороший человек, переступая порог, рослого сторожа, стоящего к нему спиной и собирающегося включить электрический чайник, – кипятку не найдется?

Кто фильмы про войну смотрит, тот знает, как обычно снимают часовых, без всяких вопросов, финку в бок и порядок. В мирное же время надо было проявлять еще и деликатность, все же человек охранял не вражеский объект, а всего лишь чью-то частную собственность. Охранник недоуменно оглянулся на невиданную наглость, у него здесь что Смольный, кипятком разживаться? И далее по сценарию угонщику следовало продолжать с этим мужиком беседу дальше, но как назло, закончились вдруг все слова, иногда так бывает, особенно, когда надо сказать что-то умное и затянутое, поэтому ему ничего больше и не оставалось, как приложиться самую малость своим крепким кулаком к чужому хрупкому подбородку. Когда слова уже не аргумент, то кулак – самое лучшее средство для обозначения своей твердой позиции. Что еще раз и подтвердилось сбитым с ног охранником, в недоумении отлетевшим к противоположной стене коморки, выронив при этом чайник с кипятком прямо себе на яй-ай-яй-яй… на брюки. Дико взвыв, он тут же и был добит вторым точным ударом в переносицу. Хрясь, прощай хрящик! Приложившись еще раз и затылком к стене на всякий случай, чтобы уж точно не очнуться, охранник безнадежно сполз на пол по стенке и затих. Прикинувшись мертвым, у насекомых и пресмыкающихся этот прием практикуется довольно часто, когда опасность уже угрожает не чьей-то там чужой собственности, но даже и своей жизни.

– Извини, друг, ничего личного, – вторженец перевернул «мертвого» на живот и, заведя руки за спину, стянул их телефонным проводом вырванным корнем из розетки. – Тебе же потом лучше будет. Скажешь, что напали, не сам же ты себя связал, верно?

А в ответ тишина, вырубленный еще не вернулся для боя. Настольные, с большими зелеными цифрами, электронные часы бесшумно отсчитывали секунды, но так медленно, что так и хотелось их смазать, чтобы повысить скорость хода. Нарушитель спокойствия выпрямился и посмотрел в мутное окно коморки, пытаясь взглядом отыскать машину на стоянке. И это ему с трудом, но удалось, правда, Ивана он там не увидел. «Быстрее, – мелькнула мысль, – где ты бродишь?» Он вышел на площадку перед дверью, которую тут же за собой и прикрыл, облокотился на железные перила и принялся ждать. Бежевый «Майбах» все еще продолжал оставаться на месте, но Иван был уже в кабине, чего-то там возился и даже не собирался никуда катить.

– Эй, служивый, – услышал он вдруг чей-то бас снизу, – машину на ночь поставить можно?

– Без проблем, – пробурчал Погорел пересохшим голосом, чувствуя, как заколотилось под рубашкой сердечко от впрыска еще капельки адреналина.

– За сколько?

– Штуку за ночь, – ляпнул он первое, что пришло в голову, лишь бы только тот отвязался.

– Совсем оборзели, – послышалось удаляющееся снизу.

Погорел заглянул в коморку, охранник не шевелился. Солдат спит, служба идет! Тик-так, тик-так… Часы хоть и не тикали, но в голове гремели так, что куранты бы позавидовали. Егор не сводил взгляда с «Майбаха», одновременно контролируя дорогу, где вот-вот должен был появиться человек с пирожками. И этот любитель теплых пончиков появился, правда, пока еще только в виде крохотной черной точки на тротуаре. Точка медленно, но уверенно росла в размерах, приобретая постепенно очертания человека. Угонщик до боли в пальцах сжал перила. «Быстрее, твою мать», – шептали губы. Его взгляд нервно метнулся к угоняемому объекту, который уже даже тронулся с места и медленно-медленно приближался к шлагбауму, тащась по проходу между машинами. Паровоз с кучей вагонов и тот быстрее ход набирает, чем эта крутизна.