– Надо же, и правда, серебристая, – послышался низкий, тягучий голос Охотника, и в следующий момент он прижался ко мне сбоку, чтобы не испачкаться.

Мои волосы оказались в жёстком захвате, хозяин оттянул мою голову, и наши взгляды встретились. Его зелёные глаза горели странным огнём, он тяжело дышал, и… я ощущала его возбуждение. К бедру прижимался твёрдый член, и сквозь горячечное марево боли пробилась упрямая радость и тихое ликование. Он хотел меня. Ему нравилось то, что он делал и видел. И его губы находились так близко. «Поцелуй же, ты хочешь этого!» – всё внутри кричало, но я не смела дать волю этим мыслям, напряжённо ожидая, что же дальше. Охотник поднёс палец, измазанный серебристым, к моему приоткрытому рту, и тихо произнёс:

– Она пахнет цветами. Странно даже.

После чего мазнул по моим губам, его собственные сжались, и глаза сузились.

– Ты не смеешь прикасаться ко мне без моего разрешения, поняла? – процедил он сквозь зубы. – И себя ласкать тоже, пока я не прикажу. Ясно?

– Д-да, хозяин, – прохрипела я, сглотнув вязкий ком в горле.

Спину жгло уже чуть меньше – регенерация у меня отличная, тем более, я не так давно хорошо утолила голод. Охотник резко выдохнул, не сводя взгляда и не отпуская волосы, и через мгновение я ощутила его пальцы между ног. Они скользнули по мягкой плоти, надавливая, вынуждая бёдра подаваться навстречу в попытке продлить сладкие ощущения, переплетающиеся с болью. Я коротко всхлипнула, заворожённо глядя в зелёную глубину глаз напротив. Возбуждение растекалось от чувствительной точки жаркими змейками, и от того, что я видела во взгляде Охотника, оно становилось лишь сильнее. Ему нравилось. Чёрт возьми, ему нравилось ласкать меня, чувствовать, как моё сокровенное местечко увлажняется всё больше под его сильными пальцами. А вот то, что его собственные желания не подчинялись контролю, Охотника изрядно злило, судя по мрачному огню, разгоравшемуся в тёмных зрачках…

Его глаза сузились, губы снова сжались, и пальцы резко вошли в меня. Глубоко, болезненно, так, что я судорожно вздохнула, дёрнувшись в путах. Мышцы рефлекторно сжались, усиливая удовольствие, но тут же Охотник убрал руку, его губы изогнулись в кривой ухмылке.

– Я не собираюсь доставлять тебе наслаждение, дрянь, – бросил он и отошёл, небрежно вытирая пальцы об штаны.

А я едва разочарованно не захныкала, чувствуя, как ворочается внутри неудовлетворённая страсть. Она покусывала изнутри, толкалась внизу живота жаркой змеёй, тело изгибалось, желая дотянуться до края доски и потереться об неё раздразненной промежностью… Чёрт. Чёрт, чёрт. Он же так и оставит меня, а я ничего не смогу сделать. Ну, смогу, но… Позволят ли мне? Пока я сражалась с собственными эмоциями, спины неожиданно коснулось что-то мягкое, и я зашипела от неожиданности. Следы от ударов почти затянулись, и боль перешла в простое покалывание, но кровь наверняка осталась, и именно её сейчас стирал Охотник. Я от удивления замерла и моргнула, уставившись в стенку. С чего вдруг такая забота?..

– Мне не нужно лишнее внимание, – небрежно пояснил он, словно услышал мои мысли, и я ощутила, как лодыжки освободились от кожаных браслетов, а потом и запястья. – Мы уезжаем, обсудим дальнейшие наши… отношения в другом месте.

Я без сил прислонилась к кресту, приходя в себя. Тело слегка ломило, кожу на спине ещё пощипывало, между ног покалывало сотнями невидимых иголочек, и от шеи до кончиков пальцев на ногах гуляли волны дрожи. С такими развлечениями потребуется питаться гораздо чаще, чем раньше… Накопленная сегодня энергия уже наполовину ушла на восстановление, а когда мне позволят роскошь пополнить запасы, я не представляла. Голос Охотника снова стал отстранённым и холодным, хотя я ощущала тлевшее в нём желание. Но он умел держать себя в руках лучше, чем я.

Справившись со слабостью в коленях, я медленно повернулась, не отрывая глаз от пола и сосредоточившись на борьбе с собственной сущностью. Она порыкивала и беспокойно ворочалась внутри, требуя удовлетворения, но я ничем не могла ей помочь. Придётся привыкать к новым реалиям, Рианна, прошлая сытая жизнь закончилась. Когда в меня полетело что-то тёмное, я едва не отшатнулась, поймав в последний момент.

– Прикройся, – последовал приказ. – Не хочу, чтобы на тебя на улице глазели.

Конечно, это не для моего неудобства. Чтобы его ни в чём не заподозрили, это я прекрасно понимала. Развернув ткань, увидела, что это длинный чёрный плащ из тонкой, плотной шерсти, и завернулась в него. Обувь мне не предложили, естественно. Охотник распахнул дверь комнаты и кивнул.

– Вперёд.

Мы вышли из дома не через главный вход. Меня провели коридорами в дальнюю часть, вывели через неприметную дверь, и я оказалась на узкой улочке, куда едва долетал свет фонарей с перекрёстка. Однако в ней помещалась карета без опознавательных знаков или вензелей, куда меня и запихнули крайне грубым образом и усадили на пол рядом с сиденьем. После чего карета тронулась. Я подтянула колени к подбородку, уткнувшись в них и зажмурившись, стараясь дышать равномерно. Молчаливый Охотник нервировал и волновал своим присутствием, я никак не могла отгородиться от его эмоций, щекотавших напряжённые нервы. И ведь могла помочь ему… расслабиться. Только если бы он захотел и разрешил. Легче станет нам обоим, я умела контролировать свои потребности и брать ровно столько, сколько нужно… Чёртов Охотник! Зачем он забрал меня, отпустил бы, ведь видел, что я не вру!

Тишина становилась всё плотнее, нарушаемая только стуком копыт и колёс, и к моему облегчению, ехали мы недолго. Экипаж остановился, и мой хозяин скомандовал:

– Капюшон.

Я встрепенулась и послушно закрыла голову. Сильные пальцы ухватили за плечо и вздёрнули вверх, вытащили из кареты. Я смотрела под ноги, поспевая за широким шагом, брусчатка холодила босые ступни, потом появился мрамор ступенек. Тихий звон ключей, звук открывшейся двери, и я переступила порог дома Охотника. Ноздрей коснулся насыщенный аромат дерева и горьковатый – полыни, и я осторожно втянула запах, наслаждаясь им. Он очень подходил хозяину дома, и теперь и моему. Под ногами оказался тёплый паркет, едва освещённый желтоватым светом, дверь за спиной закрылась, но капюшон мне не разрешили снять. Я так и пошла за Охотником, глядя под ноги и понятия не имея, какая вокруг обстановка.

Мы поднялись наверх по деревянной лестнице с красивыми, резными перилами, и я предположила, что дом мужчины невелик, и живёт он тут скорее всего один. Интересно, а слуги есть?.. И как они отреагируют на моё появление? Или меня будут держать взаперти, как зверушку?.. Кусая губы и занятая нерадостными и тревожными мыслями, я шла за Охотником по коридору, куда он меня вёл. Возбуждение нехотя улеглось, только иногда покалывало низ живота горячими иглами, но это было терпимо. Лишь бы дали возможность окончательно прийти в себя и отдохнуть…

– Сюда.

Ещё одна дверь, я шагнула вперёд, чуть подняв голову и окинув быстрым взглядом помещение. Спальня. Массивная кровать со столбиками в изножье, камин с тихо потрескивавшими дровами, лохматая шкура, похожая на медвежью. Окно, задёрнутое плотными шторами. И тот же запах полыни и дерева. Ого, неужели меня привели в хозяйские покои? За что такая милость? Ироничные мысли едва не вызвали улыбку на губах, но я сдержалась. Неожиданно капюшон сдёрнули с моей головы, а потом и плащ.

– Иди помойся, – брезгливо сморщившись, объявил Охотник, окинув меня непроницаемым взглядом. – Уборная там, – он махнул рукой в сторону неприметной двери в углу.

Предложение обрадовало, я поспешила в том направлении, а в голове мелькнула очередная ироничная мысль: а поужинать не предложил. Видимо, считал, что я на том вечере… наелась. Хотя и обычная пища мне тоже требовалась. Тихонько хмыкнув под нос, я зашла в просторное помещение, отделанное неожиданно тёмным с серыми прожилками мрамором. Утопленная в пол широкая ванна, блестевший начищенной латунью кран, аккуратно висевшие на крючке полотенце и халат. Покосившись на последний, едва слышно вздохнула. Такая роскошь мне точно не полагается, спасибо хоть, разрешил элементарными удобствами воспользоваться. Поджав губы, я включила воду и забралась, с удовольствием смыв с себя остатки крови и пота. Страх ушёл окончательно, я поняла, что как бы Охотник ни злился на меня, ни ненавидел за мою порченую кровь, убить точно не убьёт. Остальное же… Пусть вымещает свой гнев на мне, я не против. Очень часто такие чувства быстро переходят в страсть, и есть надежда, что однажды он не сдержится…