Он вышел на 110-й. Ещё долго он стоял, задрав голову вверх, не в силах пошевелиться, чувствуя капли дождя на губах. Затем вдруг вздрогнул и оглянулся – он стоял посреди тротуара, один в потоке зонтов. Джим взглянул на часы, развернулся, и начал быстро подниматься вверх, на запад.

Пройдя несколько кварталов, Джим перебежал дорогу и свернул направо. Через всю улицу громоздился каменный мост, с низких балок, нависающих над головой, срывались грязные капли воды, с гулким эхом разбиваясь об асфальт. Он прошел напрямую, через лужу, и, подойдя к позеленевшим от старости воротам, быстро оглянулся по сторонам, уперевшись коленом в створку. Нехотя заскрипев, она наконец поддалась. Он ещё раз взглянул по сторонам, проскользнул внутрь и очутился перед полустертой временем каменной лестницей. Но не успел он сделать и двух шагов, как сзади раздалось:

– Посмотри-ка, кто пожаловал! Да это же сам Джим-одиночка!

В углу, прислонившись к стене, стоял невысокий, плотно сложенный человек с серым лицом в точно такого же цвета полувоенном пальто с шарфом, змеёй окутывающим его шею.

– Уф, Артём, ты меня напугал! Что ты тут делаешь? Как ты меня нашел?

– Ты предсказуем, Джимми, – ответил серый, покручивая ус и ухмыляясь. – Да ты сюда как на работу ходишь. Где же тебя ещё искать, как не здесь?.. И чего ты тут нашел? Часовня Святого Павла? Какие-то воспоминания, да?

Приоткрыв дверь, он пропустил Джима вперед. С плавными движениями и мягкой речью, он был похож на утонченного, добродушного итальянского интеллектуала. Но каждый раз Джим почему-то не мог отбросить мысль о том, каким безжалостным взглядом Артём, должно быть, каждое утро смотрит на себя в зеркало.

– Откуда ты узнал? Где ты достал её? – прошептал Джим.

– Фотографию-то? Ведь пригодилась, да? – прошептал в ответ Артём, а затем оглянулся и стал говорить в полный голос. Как всегда, по утрам часовня была пуста. – Я скажу тебе так: мы ненавидим государства даже больше, чем ты. Но своего врага, в отличие от тебя, мы знаем в лицо.

– Чего тебе надо?

– Да вот подумал, что после сегодняшнего приключения ты решишь залечь на дно. А, тем временем, наше маленькое дело ещё не окончено… Нам нужна твоя помощь. Нужна небольшая идея.

– Я тебе ничего не должен. Я обещал лишь выслушать тебя.

– Конечно, конечно, – поспешно сказал Артём. – Вот я и говорю… И я говорю тебе, что нам нужна идея. И мы просим, чтобы ты её нам нашел.

Его слова гулко отражались от стен. Он начал растирать ладони – отопления не было. Стоял затхлый запах сырости и старого дерева.

– И что за идея?

– Крохотная идея… Пустяк, – он снова потер руки. Его глаза с нездоровым блеском блуждали по фрескам на потолке. – Религия. Сделай нам религию. Спроектируй нам новую веру… Для нашего нового мира. Честную религию для нового мира науки.

Джим уставился на него в оцепенении.

– Новую религию?! Зачем?

– Большие группы управляются насилием, лидерами, дезинформацией и религией. Первые три уже есть. Остается лишь религия. Но времени у нас почти не осталось. Совсем. Годами мы откладывали религию на потом. И вот, как видишь, дотянули до последнего, как всегда. Так что дело горит… Сделай нам новую религию!

– А чем существующие не подходят?

– Они все манипулятивные, созданы для того, чтобы держать под контролем большие группы обычных людей. Но в новом мире, нашем мире науки, они не будут работать. Посмотри хотя бы на чувство вины. Они почти все его создают. Они хотят, чтобы люди чувствовали себя виноватыми. Христианство, например, винит в распятии Христа. Джим, посмотри на него. Просто посмотри на него, – он махнул в сторону стены, где возвышался крест. – Он как будто говорит: «Это ты убил меня. Эй, ты, в сером шарфе с кривой рукой, ты убил меня!». Крест служит лишь одной задаче – винить. Создавать чувство вины – это одно из самых прибыльных занятий в этом мире. Если можешь создать в людях чувство вины, ты можешь ими управлять. Чувство вины повсюду – начиная с благотворительности и заканчивая политкорректностью. Это мощнейшее оружие, и, конечно, было бы странно, если бы религия его не использовала. Но проблема в том, что это уже не просто оружие. Это стало основанием, фундаментом религии. Без всех этих «господи, помилуй» они уже не могут контролировать людей. Они полностью полагаются на него. И поэтому христианство более не будет работать.

– Почему же?

– Потому что заложить чувство вины в рациональный ум ученого намного сложнее, чем в ум обычного человека. Вот почему нам и нужна новая религия, которая не будет зависеть от чувства вины.

– Тогда возьми иудаизм, – предложил Джим. – Эти ребята никого не винят. И их религия работает, как часы.

– Чувство осажденной крепости? Кругом враги? Мы избранные, а все остальные – против нас? Тоже не будет работать. Новый мир ученых будет монолитен. Нам не нужно будет создавать врагов, чтобы объединиться. Будем только мы.

В морщинках вокруг его глаз Джим пытался разглядеть, не шутит ли он.

– Но чувство вины и осажденной крепости – это все ерунда. Основная проблема – это, конечно, Бог.

– В смысле?

– Это должна быть религия без Бога.

– Религия без Бога? – Джим уставился на него в растерянности, не зная, что сказать.

– Именно так! – воскликнул он.

«Так!.. Так… Так…», – отозвалось эхо холодных кирпичных стен.

– Так не бывает.

– Джим, скажи мне, какое отношение существующие религии, церковь имеют к Богу. Что такое церковь? Кто эти люди? Они к Богу имеют такое же отношение, как уличный спекулянт билетов к театру. Возьми Папу Римского. Кто этот человек? Какой-то персонаж, носящий вычурные одежды и бормочущий всякую ересь на каком-то мертвом языке. Кто все эти люди, Джим? Я тебя спрашиваю, кто? Эти орды священников, мулл, раввинов. Черт побери, что вообще такое – церковь? Какое отношение она имеет к Богу?

– И?

– Джим, церковь – это социальный паразит. Общество – его носитель, переносчик. Помнишь, ты пытался отделаться от меня своей стандартной заунывной историей про фальшивую Нобелевскую премию по экономике? Церковь – это то же самое. Просто кучка людей захватила бренд «Бог». Они монополизировали его, и теперь управляют обществом, используя нехитрые манипуляции.

– Ну, и что? Было бы странно, если бы было иначе… Ты не можешь винить группу сообразительных людей, умеющих управлять другими, в том, что они умнее.

– А кто говорит, что я их виню? Я их и не виню вовсе. Я их понимаю и очень даже симпатизирую. Мне нравятся талантливые люди. Все, что я говорю – их схема более не будет работать. Она работала для обычных людей, для плебса. Но управлять учеными с её помощью не получится. Поэтому нам нужна религия, которая не притворяется, что у неё есть какая-то «прямая линия» с Богом, что она с ним на ты.

– И какая альтернатива?

– Религия, которая вместо того чтобы претендовать на близкое знакомство с Богом, будет заниматься его поиском. Религия, единственной целью которой является поиск Бога. И поэтому нам нужен ты.

– Я?

Артем испытывающе смотрел на него.

– Ну, и как же вы собираетесь его искать? – Джим откинулся назад, по его спине стекали холодные струйки воды.

– С помощью науки.

– Науки? – Джим зло ухмыльнулся. – Ты думаешь, что наука может это сделать?

– Почему нет? Поиск истины – конечная цель науки. Бог – конечная истина. Его поиск – цель науки. Все просто.

– Ты действительно думаешь, что люди будут верить в науку? Что поиск истины – её цель? – спросил Джим.

– Почему нет?

– Ты что, и правда, считаешь, что наука честна? Что у неё возвышенные цели?

– Без сомнения.

– Очень интересно… Тогда объясни мне парадокс зеленой энергии.

– Зеленой чего? – переспросил Артем, накручивая ус.

– Энергии… Ученые, которые разрабатывают все эти новые зеленые технологии – солнечную и ветровую энергию – любят говорить, что сохраняют окружающую среду. Но скоро эти технологии станут дешевле углеводородов. Как думаешь, что тогда произойдет?