Вскоре стало ясно, что речь Аристарха Самосского о гелиоцентризме задала тон всем будущим конклавам «Китиона» и деятельности самой организации. Это общество было открыто смелым идеям, какими бы радикальными они ни выглядели. Значение имели лишь доказательства и свобода обсуждения. Орден не возводил человечество на пьедестал, не считал его венцом божественного творения, но видел себя частью вселенной, требующей объективного изучения и понимания. Превыше всего в нем ценился поиск истины.

Дезмонд корпел над архивами, наблюдая, как с годами и столетиями развивалось мышление соратников. Некоторые теории они отбрасывали, другие со временем не оправдывались, и мало-помалу начинала складываться главная, всеобщая теория: вселенная – единый организм, люди – только часть вселенной, у которой, однако, имеется важная роль. Мыслители считали, что возникновение и конец вселенной как-то связаны между собой и что связь эта, по сути, неизбежна. Главной в этой теории была мысль о том, что у вселенной есть некий энергетический источник – процесс либо сущность, которые направляют ее развитие от истока к реализации ее предназначения. Эту силу они называли «солнце-невидимка».

Дезмонд читал, как завороженный, его разум раскрывался с каждым прочитанным томом.

С 1945 года настрой заседаний изменился. Если прежде члены «Китиона» занимали созерцательно-выжидательную позицию, то теперь они начали беспокоиться, настаивать на переходе от теории к действиям. Конклавы стали созывать не раз в год, а каждый квартал. Внимание сосредоточилось на экспериментах, приоритет был полностью отдан созданию «Зеркала». С каждым заседанием осуществление плана по созданию загадочного устройства становилось все более экстренным. В 60-е годы, когда СССР и США накопили столько ядерных зарядов, что могли многократно уничтожить всю жизнь на планете, члены «Китиона» буквально возопили о переходе к действию. Члены организации, подарившие миру ядерную бомбу, не сомневались в грядущей гибели человечества. Им отчаянно хотелось искупить вину.

В 1965 году в Гонконге группа членов ордена спустила на воду «Бигль». С этого момента участники экспедиции на «Бигле» ежегодно докладывали конклаву о своих находках. Открытия шокировали Дезмонда. Ему казалось, что он сидит в Александрийской библиотеке[7] и читает давно утерянные анналы, полные откровений, способных навсегда изменить облик мира.

В 1986 году без каких-либо объяснений записи «Китиона» прервались.

Юрий навещал Дезмонда три раза в неделю, обычно по вечерам. Сидя у окна с видом на залив, они играли в шахматы. Свет фар проезжавших по мосту Золотые Ворота автомобилей светлячками скользил по воде.

– Я хотел бы дочитать архивы «Китиона» до конца, – попросил Дезмонд.

Юрий съел коня Дезмонда ладьей и вопросительно шевельнул бровью.

– Записки, сделанные после 1986 года, – пояснил Дезмонд.

– Они не существуют.

Дезмонд откинулся назад в кресле.

– В жизни не встречал менее разговорчивого человека, чем ты.

С учетом того, что Дезмонд вырос на попечении Орвиля Хьюза, сравнение было нешуточным.

Юрий погладил пальцем только что взятого коня.

– Я вырос в таком месте, где лишнее слово и даже неосторожный взгляд могли стоить жизни.

Дезмонд слышал, что Юрий провел детство в Сталинграде – ему было всего шесть лет, когда вторглись немцы. Послевоенные годы он прожил при сталинском режиме. Дезмонд хорошо помнил свои собственные детские годы, он тоже боялся раскрыть рот. От Орвиля прилетали не только ругательства, а кое-что похуже.

– Почему конклав перестал вести записи?

– Ты заходишь не с той стороны.

– То есть?

– Заседания больше не проводились.

– Значит…

– Ты сам читал отчеты и знаешь, что участников одолевал страх.

– Они думали, что времени почти не осталось.

– Да. А проект был не единственным.

– Тогда что случилось?

Юрий опустил коня на стол.

– Твой ход.

Дезмонд двинул вперед пешку, не следя за игрой.

Юрий увел короля из-под удара.

– Произошла трагедия. Своего рода… стихийное бедствие. – Старик на время замолчал. – С тобой, я знаю, так тоже было.

С какой стати Юрий упомянул пожар, уничтоживший семью Дезмонда? Пытается отвлечь? Или он что-то скрывает?

Дезмонд передвинул оставшуюся ладью, чтобы прикрыть короля.

Юрий забрал ее ферзем.

Дезмонд посмотрел на доску и понял, что вот-вот проиграет. Он мысленно пожал плечами. Его больше волновало, почему «Китион» перестал вести архив.

– Ты не туда смотришь.

Дезмонд вновь глянул на доску, однако Юрий указал на него самого.

– Могу лишь сказать, что начиная с 1986 года мы вынуждены прятаться. Хотя теперь недолго осталось…

– Не понимаю.

– «Зеркало» излечит все раны. Даже самые тяжелые ожоги.

Коннер прислушался к передаваемым на частоте Национальной гвардии командам. В стране был объявлен комендантский час. Все лица, обнаруженные на улице после наступления темноты, подлежали задержанию и доставке в эпидемиологические фильтрационные центры.

Коннер посмотрел в окно. Закат наступит через два часа. Военные занимали исходные позиции, чтобы с наступлением темноты начать прочесывание. Фургоны у обочины Сэнд-Хилл-роуд будут неизбежно обнаружены. Коннеру и его людям надо скрыться до того, как это произойдет.

Иначе придется вступить в бой.

На плоском экране батискафа появился силуэт «Бигля». Обездвиженная субмарина практически вросла в морское дно, словно сама Мать-Земля, схватив ее пальцами, пыталась утащить ее в свои недра. Рядом с Пейтон, прижимая сумку к груди, как спасательный жилет, дрожал Найджел.

– Наша задача номер один – экипировать доктора Грина, – предложила Лин. – В кладовой есть зимняя одежда.

На полу лежала развернутая схема «Бигля». Лин указала на склад, расположенный рядом со стыковочным шлюзом, и повернулась к двум «морским котикам», сидевшим за приборами управления.

– Старшина Адамс, вы и матрос Родригес должны отразить нападение группы захвата. Я полагаюсь на вас. Что мы можем предпринять?

– Надо использовать местные преимущества, – ответил Адамс. – Во-первых, мы хорошо знаем поле боя. Во-вторых, мы можем выбрать в субмарине удобное место для отражения атаки. Если они хотят захватить вас живой, им сначала придется иметь дело с нами.

– А что работает против нас?

– Время и элемент внезапности.

Родригес направил накренившийся батискаф к стыковочному порту «Бигля».

– Им удобно взять нас на измор, – ровным голосом подытожила Лин.

Адамс кивнул:

– Если есть время, то с голодным, ослабевшим противником легче иметь дело. Причем удобный момент они могут выбрать сами. Нам же в то время, как они будут отдыхать и планировать захват, придется постоянно быть начеку.

«Точный анализ обстановки, – подумала Пейтон. – Только хорошего мало».

– Мы тоже подготовимся, – добавил Адамс. – «Бигль» можно превратить в крайне неудобный для них театр боевых действий.

На погружаемом аппарате «Китиона» капитан второго ранга Ферст следил за видеокартинкой, передаваемой с камеры, установленной на льду. Он все еще надеялся, что Стоктон высунет из воды руку, ухватится за край льда, вылезет на поверхность. Но он не показывался – как будто его парализовало в воде. Стоктон прошел серьезную подготовку к действиям в северных широтах. Что с ним сделала Лин Шоу? Бывшая ученая за пару минут расправилась с двумя членами команды, отлично подготовленными бойцами.

Ферст недооценил эту бабку. Второй раз он ошибки не допустит.

Команда закрепила во льду шесты с аккумуляторными лампами, отчего окрестности выглядели как замерзшая автостоянка. Моряки лихорадочно сбрасывали с палубы «Арктики» припасы, корабль возвышался над водой меньше, чем на три метра. Капитан выкрикивал приказы и тыкал пальцем. Вереница матросов вынесла с борта длинные металлические сходни, закрепила один конец на палубе, а другой сбросила на лед.