Никто не слышал, как упали с их места кирпичи. Никто не слышал, как они разбились на миллион кусочков, когда упали на пол. И поскольку никто ничего не слышал, никто не мог увидеть, что было спрятано там, где когда-то лежали те же самые кирпичи.
Именно это зрелище мгновенно привлекло внимание профессора Снейпа, как только он ступил в коридор второго этажа на следующее утро.
— Любопытно, не правда ли, Северус?
Снейп перешагнул через беспорядок, оставшийся от предыдущего вечера, и бросил взгляд на то, что было раскопано. Казалось, что под тем, что уже считалось одной из самых старых стен замка, была еще более старая. Стена за стеной. Вот только эта стена пришла с сообщением. Высокие грязные буквы были нацарапаны на камнях. Они засияли волшебным мерцанием, когда поймали свет, и вместе они образовали страшное предупреждение.
— И впрямь любопытно, директор, — ответил он.
Профессор Дамблдор стоял рядом с ним, заложив руки за спину и глядя на стену с выражением тихого изумления.
— Я полагаю, — сказал Снейп, — что это было обнаружено во время беспорядка прошлой ночью?
Дамблдор кивнул.
— Последствия землетрясения в нескольких милях отсюда, столкнувшиеся с многочисленными защитными чарами вокруг замка. Магия встретилась с природой, и в результате получился довольно нервная ночь.
Снейп шагнул ближе к стене.
— Разве вы не находите это интересным? — поинтересовался он.
— Что под кирпичной кладкой единственной поврежденной стены совершенно случайно было написано послание? — Ответил Дамблдор. — Конечно. Вот почему я послал за профессором Люпином.
Снейп попытался промолчать, но вскоре обнаружил, что говорит.
Дамблдор не отрывал взгляда от стены.
— У меня сложилось впечатление, что эта дискуссия закрыта, Северус.
— Откройте глаза директор. Это… существо забирает ваше бессмертное доверие и использует его. Вы можете также предложить Сириусу Блэку его старую спальню в Гриффиндорской башне. Он так или иначе поможет ему. Я бы не удивился, узнав, что вчерашние подземные толчки были делом его рук, сделанным просто для того, чтобы обеспечить прикрытие в замке для его старого друга.
— Северус, ты продолжаешь бросать обвинения в адрес профессора Люпина так же быстро, как я оправдываю его. Я могу заверить тебя, что погодные условия прошлой ночи не могли быть вызваны никаким волшебником, включая лорда Волдерморта. Они были слишком сильны. Вещь чисто природного свойства. А что касается того, как он использует мое доверие, знаешь, что есть много людей, которые дают мне тот же совет относительно тебя.
— Я доказывал, что моя верность непоколебима, — выплюнул Снейп. — Снова и снова. Но этот человек, если вы можете назвать его так, есть…
В дверь, ведущую в коридор второго этажа, негромко постучали, и на пороге возник профессор Люпин, лучезарно улыбаясь.
— Вы хотели меня видеть, профессор?
— Да, Ремус. Иди прямо сюда.
Люпин сделал так, как его попросили, и на секунду они со Снейпом просто посмотрели друг на друга: Снейп с нескрываемым презрением, а Люпин с холодным безразличием. Наконец, Снейп бросил последний взгляд на послание на стене и покинул коридор.
Люпин повернулся к профессору Дамблдору.
— Что я могу для вас сделать?
Быстро осмотрев стену, стараясь не повредить то, что, по словам профессора Дамблдора, было одной из самых старых уцелевших стен в замке, Люпин отступил назад, вытирая грязь с рук.
— Никаких проклятий, насколько я могу судить, — сказал он. — Кажется, будто слова там, где написано просто краской, а Несокрушимая прелесть была исполнена впоследствии. Определенно не были написаны палочкой.
И снова они с Дамблдором молча уставились на стену. Было что-то слегка гипнотическое в этом зрелище; что-то, что так долго оставалось скрытым, а теперь выставлялось на всеобщее обозрение.
— Итак, — сказал наконец Люпин, — в отсутствие темной магии я с радостью передаю это дело нашему профессору заклинаний.
— Флитвик будет в восторге. — Дамблдор улыбнулся, но вскоре его лицо помрачнело. — Должен признаться, хотя я и восхищен этим открытием; если позволите, со мной такое случается не так уж часто, и оно довольно несвоевременное. Некоторые студенты все еще испытывают беспокойство по поводу того, когда в последний раз было найдено сообщение, написанное на стене в Хогвартсе.
Люпин понимающе кивнул.
— Значит, вы закроете на сегодня этот коридор?
— О, нет. Я не вижу в этом смысла, — сказал Дамблдор. — Сегодня утром я сделал все возможное, чтобы это дело осталось только между нашими сотрудниками. Так что вся школа, вероятно, уже знает, в любом случае.
Люпин улыбнулся и, прежде чем уйти, нерешительно посмотрел на директора.
— Имя, — сказал он. — Вы когда-нибудь слышали, чтобы кто-нибудь в Хогвартсе проходил мимо него?
— Никогда, — сказал Дамблдор, переводя свои мерцающие глаза на конец сообщения, где автор подписал свою работу. — Но он уже позаботился, чтобы я это сделал.
*
Гермиона выглянула из-за большой деревянной двери.
— Вы хотели меня видеть, профессор? — спросила она.
Профессор МакГонагалл сняла очки и указала на стул напротив своего стола.
— Присаживайтесь, мисс Грейнджер.
Гермиона сделала так, как ей было сказано, и когда профессор МакГонагалл окинула ее долгим пронзительным взглядом, она не смогла избавиться от незнакомого чувства, что попала в беду. Хотя почему, она не могла сказать.
Когда МакГонагалл наконец заговорила, ее голос был резким и суровым.
— У меня сложилось впечатление, мисс Грейнджер, что вы вполне можете быть благоразумны.
Гермиона нахмурилась.
— Простите, профессор?
— Я приложила немало усилий, чтобы устроить ваши особые обстоятельства в этом году, мисс Грейнджер. Передала ваше дело самому директору школы. И все из-за веры в то, что если вам разрешат использовать маховик времени, вы будете нести ответственность.
Гермиона совершенно растерялась, еще одно чувство было ей незнакомо.
— Но, профессор, я уже все сделала. Я использовала его именно так, как мы договорились. Только чтобы посещать все мои занятия, не давать мне больше времени, чтобы закончить домашнее задание или повторно сделать любую работу, отмеченную неправильно в первый раз, ничего.
— Неужели это так? — Спросила профессор Макгонагалл, взяв со стола листок бумаги. — Тогда не могли бы вы объяснить мне, мисс Грейнджер, почему я держу в руке книгу из запретной секции библиотеки?
Гермиона быстро попыталась вспомнить, не обращалась ли она в последнее время в запретную секцию, но обработка запросов заняла так много времени, что вполне могла быть сделана несколько месяцев назад. — Я прошу много книг, профессор.
— Все это очень хорошо, мисс Грейнджер. Но проблема в том, что этот запрос был сделан почти 1000 лет назад.
У Гермионы отвисла челюсть.
— Простите, профессор?
— На той же самой неделе, когда библиотека Хогвартса открылась впервые, она получила запрос на эту книгу, — сказала МакГонагалл, держа книгу в коричневом кожаном переплете, — чтобы одолжить ее мисс Гермионе Грейнджер, на сегодняшний день.
Гермиона посмотрела на книгу. Она была старой. Невероятно старой. Её обложка была помята, и уголки, изнашивались по краям. Она никогда не видела ее раньше в своей жизни. — Профессор, я…
— Я очень ясно дала вам понять, — сказала МакГонагалл, выглядя такой сердитой, какой Гермиона никогда ее не видела. Но хуже всего было то, что она выглядела разочарованной. — В первый же день семестра я сообщила вам, что вам строго запрещено возвращаться во времени более чем на один день. Никогда бы я не поверила, что вы настолько беспечны, чтобы отправиться на тысячу лет назад! У вас есть какие-нибудь идеи о том, какой ущерб вы могли бы причинить?
— Но, профессор, — настаивала Гермиона, — я этого не делала! Клянусь, я никогда не была бы такой безрассудной. Я даже не знаю, что это за книга!
