Джилли пододвинула свой стул ближе к столу:

– Так что он там натворил, Лу? Трубку взяла Сью, и я не знаю, все ли она поняла правильно.

– Ну, уж телефонный-то звонок я принять в состоянии, – возмутилась Сью.

Но Джилли только отмахнулась от нее. Настроения препираться из-за пустяков у нее не было.

Лу выдохнул в потолок струю сизо-голубого табачного дыма.

– Нам давно уже не дает покоя банда подростков, угоняющих велосипеды, – начал он. – Сначала они орудовали на пляже, что само по себе для полиции не подарок, хотя у тамошних обитателей столько всяких «БМВ» и «мерседесов», что я даже не знаю, как они вообще заметили пропажу таких мелочей, как велосипеды. Но ведь богатых хлебом не корми, дай пожаловаться, вот воришкам и пришлось перенести свою преступную деятельность в Кроуси.

– Где без велосипеда иной раз как без рук, – кивнула Джилли.

– Вот именно.

– А Цинк тут при чем?

– Патрульная машина подобрала его посреди улицы, где он стоял с тяжеленными кусачками в руках. И ни одного велика кругом. По всему кварталу будто метлой прошлись, только срезанные замки да цепи на асфальте.

– И куда же они девались, эти велики?

Лу пожал плечами:

– Кто ж их знает. Может, стоят в какой-нибудь подпольной мастерской в Фоксвилле, где им перебивают номера. Джилли, ты должна убедить Цинка рассказать нам, с кем он работал. В конце-то концов, они ведь сбежали, а его оставили всю эту кашу расхлебывать, так что ни по каким понятиям он ничего им теперь не должен.

Но Джилли только покачала головой:

– Не может этого быть. Цинк никогда не связывался с криминалом.

– Ты мне еще будешь рассказывать, что может быть, а чего не может, – возмутился Лу. – Если этот парень и дальше будет болтать про клонов Элвиса, думающие машины с Венеры и гребаные бродячие велики… – тут он бросил взгляд на Сью и прикрыл невольно вырвавшееся ругательство смущенным покашливанием, – бродячие велики, которые уводят одомашненные на свободу, то скоро загремит в дурку, вот что вполне может быть.

– Это он сам тебе рассказал?

– А то кто же. Якобы потому он и срезал замки, чтобы помочь велосипедам последовать, цитирую, «за их духовным вождем, который поведет их домой, в тайное место, известное только ему».

– Что-то новенькое, – прокомментировала Джилли.

– Ты что, издеваться надо мной сюда явилась, что ли? – взорвался Лу. – Что-то новенькое, значит? И это все, что ты можешь сказать? А клоны Элвиса – просто бородатая шутка? Христос на комете. Ну почему ты не хочешь мне помочь? Все, что от тебя требуется, это разговорить его, чтобы он рассказал нам все как есть, а уж о том, чтобы он не схлопотал срок, я позабочусь.

– Христос на комете? – переспросила Сью тихо.

– Ну сам подумай, Лу, – как ни в чем не бывало продолжала Джилли. – Как я могу заставить Цинка рассказать то, о чем он не имеет понятия? Может, он те кусачки на улице нашел, а тут как раз и полиция нагрянула. Откуда нам знать, на самом ли деле…

– Он сам признался, что срезал замки.

Джилли с присвистом выдохнула:

– Понятно. – Плечи ее опустились. – Постараюсь забыть то, что ты сейчас сказал.

– А вдруг велики и впрямь сами ушли, – сказала Сью.

Лу ответил ей усталым взглядом, но Джилли заметно приободрилась.

– И в самом деле, – начала она.

– Джилли, ради бога, – перебила ее Сью. – Я же просто пошутила.

– Знаю, – последовал ответ Джилли. – Но я столько странного перевидала на своем веку, что готова поверить чему угодно.

– Полиция, однако, твоей готовности не разделяет, – сообщил Лу. По его официальному тону Джилли сразу поняла, что шутки кончились.

– Знаю.

– Мне нужны велосипедные воры, Джилли.

– Ты арестуешь Цинка?

Лу покачал головой:

– У меня нет для этого оснований, разве что косвенные улики.

– Но ведь вы, кажется, сказали, что он сам признался в том, что срезал замки, – удивилась Сью.

Джилли метнула в ее сторону короткий яростный взгляд, яснее слов говоривший: «Не мути воду, не видишь, он уже готов дать нам то, за чем мы пришли!»

Лу кивнул:

– Да. В этом он признался. А заодно и в том, что знаком с бродягой, который на самом деле вовсе не бродяга, а шпион с Плутона, и еще спросил, почему патрульные сменили белые костюмы из Вегаса на униформу. Просил, чтобы они спели «Отель разбитых сердец». Ближайшим родственником назвал снежного человека.

– Gigantopithecus blacki, – произнесла Джилли.

– Что? – переспросил Лу.

– Один парень из вашингтонского университета придумал снежному человеку латинское название. Giganto…

– Не трудись, дальше я понял, – перебил ее Лу и снова повернулся к Сью. – Так что, вы понимаете, учитывая все остальное, его признание не многого стоит. Любой адвокат, даже самый распоследний, вмиг его от тюрьмы отмажет и вспотеть не успеет.

– Значит, сейчас он свободен и мы можем его забрать? – спросила Джилли.

Лу снова кивнул:

– Да. Забирайте. Только присматривай за ним как следует, Джилли. Попадет сюда еще раз, я его мигом на психиатрическое освидетельствование отправлю. И попробуй все же уговорить его сознаться, ладно? Это не только мне нужно, но и ему тоже. Если мы распутаем это дело и обнаружим, что он в нем замешан, ему это так просто с рук не сойдет. Спасательные жилеты мы тут не выдаем.

– Нет? И даже тем, кто приглашает тебя на обед? – сияя, спросила Джилли, довольная, что Цинк не попадет в тюрьму.

– Чего?

Девушка схватила со стола карандаш и бумагу, быстро нацарапала: «Джилли Копперкорн задолжала Горячке Лу один обед в любом ресторане на его выбор» – и передала записку ему.

– По-моему, это называется подкупом должностного лица, – сказал он.

– Да? А я называю это дружеским общением, – ответила Джилли невозмутимо и широко улыбнулась.

Лу глянул на Сью и закатил глаза.

– Нечего на меня так смотреть, – заявила та. – Я здесь единственный нормальный человек.

– Это ты так думаешь, – съязвила Джилли.

Лу поднялся из-за стола, всем своим видом показывая, как он устал.

– Ладно, пошли выпускать вашего героя, а то еще подаст на нас в суд за то, что кофе не из Царства Мертвых ввозим, – сказал он и зашагал по направлению к изолятору.

Цинк выглядел как любой уличный мальчишка, дня два не встречавшийся с сытным обедом. Джинсы, футболка и куртка на нем были потрепанные, но чистые; зато голова напоминала плохо подстриженный газон, тут и там покрытый восклицательными знаками взъерошенных прядей. Для человека, не знакомого с наркотиками, зрачки его темно-карих глаз были подозрительно широки. Семнадцатилетний, он вел себя как первоклассник.

Жил он в Верхнем Фоксвилле, на чердаке заброшенного дома, куда самовольно вселился в компании двух свободных художниц, специальностью которых были перформансы; туда Джилли со Сью и доставили его на машине последней. По-настоящему это был никакой не чердак, а верхний этаж нежилого доходного дома, который кто-то изобретательный превратил в подобие студии, разобрав все перегородки, так что только опорные колонны да пожитки самовольных поселенцев скрашивали теперь зияющую пустоту.

Когда они приехали, Люсия и Урсула были дома, репетировали новый номер под аккомпанемент странной мешанины звуков, источником которой служил включенный на минимальную громкость магнитофон: электронную музыку периодически прерывал звон бьющегося стекла. Завернутая в полиэтилен Люсия лежала на полу, ее черные волосы веером рассыпались над головой. То и дело она дергала рукой или ногой, отчего полиэтилен туго натягивался вокруг ее тела. Урсула, скорчившись рядом с магнитофоном, монотонно повторяла стихотворение, которое состояло из одной строки: «Нет никаких законов». С тех пор как Джилли видела ее в последний раз, Урсула побрилась налысо.

– Что я здесь делаю? – тихо спросила Сью. Она даже не пыталась скрыть изумление.

– Наблюдаешь жизнь другой половины общества, – ответила Джилли, направляясь к свалке принадлежавшего Цинку барахла, которая занимала добрую треть чердака.