Вино теплой щекотной волной циркулирует по моим венам.

– Ну почему из нас двоих именно он появился на свет первым? Клянусь, если бы я была старшей сестрой, все было бы по-другому.

– Ваш папа всегда шутил, что Джейми был опытным образцом. – Том сегодня просто в ударе. – Это значит, что ты усовершенствованная модель.

– Вот только качество модели что-то подкачало. С брачком оказалась.

Я хлопаю себя по груди, и, не стесненная лифчиком, та беззастенчиво подпрыгивает.

– Да, кстати, я как раз хотел спросить, – осторожно говорит Том, избегая смотреть мне в глаза, точно охотник, подбирающийся к вожаку волчьей стаи, – как поживает твоя шпулька?

Так он с самого детства называет мое сердце. Я уже и не помню, с чего все это пошло. В его представлении, в груди у меня находится шпулька с намотанными на нее нитками. В его арсенале такое количество методов держать в узде близнецов Барретт, что я просто не устаю поражаться. От этого его милого эвфемизма я всегда таю.

– Моя шпулька поживает прекрасно. Я намерена жить вечно. Должен же кто-то будет полить твою могилу «Квенчем». Хотя… придется же потом объясняться с престарелой Меган. Нет, я передумала. Я умру первой.

– Я за тебя беспокоюсь.

– А я беспокоюсь за невыносимо сексуальных богатырей, которые оказались ночью один на один со мной в доме и задают слишком много вопросов.

Я вытягиваю ноги, и лямка майки спадает с одного плеча. Интересно, мой пирсинг в соске сейчас делает то, что у него лучше всего получается под одеждой: подчеркивает очевидное? Судя по тому, с каким выражением он смотрит на меня, груду лифчиков и темноту за окнами, до него только что дошло, что наши отношения длиной в восемнадцать лет наконец-то, пусть и с большим опозданием, достигли знаменательной вехи.

Мы наедине.

Я заглядываю ему в глаза и чувствую, как внутри у него снова проскакивает какая-то искра. Все остальные видят в нем благовоспитанного милягу. А каким видится происходящее между нами мне? Я знаю лишь, что порой это что-то не вполне объяснимое.

– Ты ведь понимаешь, почему это все так странно, да?

Дверь со скрипом приоткрывается, и мы оба подскакиваем от неожиданности. Если кто-то и мог бы знать о существовании где-нибудь за шкафом потайного хода, ведущего с улицы прямо в дом, это был бы Джейми.

В комнату, воинственно распушив хвост и не сводя своих зеленых глаз с Патти, входит кошка Лоретты, Диана. Она тоже часть нашего с Джейми наследства. В глубине души я недолюбливаю ее, но опять-таки не могу не признать, что животные обладают магической способностью разряжать напряжение.

Я щелкаю пальцами, чтобы привлечь ее внимание, и она одаривает меня взглядом, в котором явственно читается: «Что ты вообще себе позволяешь?»

– Не хочу быть циничной, но тебе не кажется, что Лоретта завела эту кошку, чтобы прибавить себе мистического флера в глазах своих клиентов?

– Она не была шарлатанкой. – Том качает головой. – Она действительно во все это верила.

Том испробовал на себе практически все, что было у Лоретты в репертуаре. Она была в восторге от его ладони. Вполне предсказуемо, он обладатель чумовой линии сердца. «Как будто клинком ударили, – сказала ему она, сопроводив свой комментарий рубящим движением руки. – От души так». Он тогда воззрился на свою руку, с изумлением насупившись, словно ожидал увидеть там кровь.

Лоретта специализировалась на Таро, но предлагала все: гадание на кофейной гуще, И-цзин, нумерологию, астрологию, фэншуй. Хиромантию, толкование снов, кольцо на подвеске. Прошлые жизни. Тотемные животные. Ауры. Однажды, подростком забежав к ней в гости, я очутилась перед запертой дверью, к которой была прилеплена бумажка с надписью «Не входить. Идет сеанс».

– Знаю. – Я обвожу рукой вокруг себя. – И думаю, она честно отрабатывала свои деньги. Но и антураж создавать она тоже была большая мастерица.

Обои на стенах украшает узор в виде гиперреальных кроваво-красных гортензий. Шторы обрамляет бахрома из чернильно-черных бусин, таинственно мерцающих на свету. Низенький кофейный столик с легкостью преображается, стоит накрыть его плотной блестящей скатертью и водрузить поверх хрустальный шар.

Тут ты словно оказываешься внутри бутылки джинна. Когда в камине потрескивает огонь, а на стенах горят рубиновые лампы, в этой прекрасной комнате ты можешь поверить во что угодно. В воздухе до сих пор висит густой запах фирменного благовония Лоретты: смеси полыни, кедра и сандала с еле уловимой компрометирующей ноткой травки. В этой комнате я скучаю по ней меньше всего.

– Этот камин входит в пятерку моих самых любимых на свете вещей, – киваю я в его сторону. – Скорее бы уже похолодало, чтобы можно было его топить. – Мысленно листаю вперед страницы календаря. – А, ну да. Черт!

Том сплетает пальцы рук и подается вперед:

– Мы можем зажечь его вместе, перед тем как…

– Да, хотя бы один раз напоследок было бы здорово, – киваю я, пытаясь не выказать своей грусти.

Кажется, я не подумала о том, с чем мне придется попрощаться.

Презрительно наморщив нос, Диана вспрыгивает на подлокотник кресла Тома, и Патти начинает трястись от ярости. Милые маленькие буфера. Что бы мы без них делали?

– Я умоляла Джейми забрать ее к себе. – Открываю новую пачку маршмеллоу, потому что сосущая пустота разверзается все шире и шире. – Каждому злому гению нужна пушистая кошка, которую он мог бы гладить.

Том протягивает к ней руку, и она принимается тереться своей белой щекой о его костяшки, потом устремляет на меня самодовольный взгляд своих ядерно-зеленых глаз. Очень ее понимаю. Я бы с большим удовольствием последовала ее примеру.

Он широко зевает и слегка ссутуливается, не подозревая о том, что мои мысли с каждой минутой принимают все более и более фривольный оборот. Тут я кое-что вспоминаю.

– Слушай, у нас проблема с комнатой Джейми, – говорю я, и Том немедленно хватается за эту возможность покинуть комнату; выходит, мое состояние от него все-таки не укрылось. – Я не виновата! – кричу я ему вслед. – Я не знала, что ты должен приехать!

– Да она забита до самого потолка, – отзывается он из коридора. – Дарси, это даже не смешно.

– У меня нет ни одной кладовки, а Джейми все никак не соберется приехать и забрать свое барахло. Ну, вот я и… и забила его комнату до потолка.

Когда Том показывается вновь, я как раз наливаю себе очередной бокал вина. Он без лишних слов забирает у меня бутылку и, подняв над головой, смотрит на свет, чтобы определить, сколько там еще осталось.

– Все, на сегодня хватит! – Он легонько взъерошивает мне волосы, чтобы смягчить свои слова. – Я все никак не привыкну. Они такие короткие.

Он до сих пор так и не сказал, что стрижка мне идет. А сама я не спрашиваю, потому что врать Том не умеет. Меган – обладательница роскошной блестящей гривы цвета воронова крыла. Даже мне хочется потрогать ее волосы.

– Я выгляжу как член корейской музыкальной мальчиковой группы, но мне плевать. Зато приятно, когда ветер холодит шею.

Том убирает руку, и я тянусь за его пальцами. Надеюсь, он ничего не заметил. Прикосновения нужны мне сильнее, чем солнечный свет, как ни стыдно в этом признаваться. В воздухе возникает голографический призрак Винса, и я усилием воли заставляю его померкнуть.

– Я лично даже не догадывался о том, что у тебя есть шея. Что стало с твоей косой после того, как ее отстригли? Только не говори, что ты ее выкинула.

Эта мысль явно его ужасает.

– Я ее пожертвовала. Так что кто-то теперь разгуливает в большом блондинистом парике. Ну как, со стрижкой я похожа на Джейми?

Он смеется, и в комнате мгновенно становится светлее. Я говорю это не ради красного словца, это чистая правда. Все лампы разом вспыхивают. Скачок напряжения в электрической сети – или это Лоретта подглядывает за нами? Я лично без сомнения поставила бы на последнее.

– А твой брат что сказал, когда увидел это?

– Что я похожа на недоделанную Жанну д’Арк, которая решила податься в готы, и что я состригла то единственное, что делало меня похожей на человека. Да и наплевать. Главное, что мне нравится.