– Ну что ж, будем разнообразить их досуг, тем более, что по данным источника из телекорпорации ZYTR, намечается некая тенденция на падение рейтинга их шоу, жители империи начинают терять интерес. А мы не можем допустить, чтобы ZYTR свернула финансирование проекта. Дайте им все, что они хотят, и что не нанесет вред их здоровью, сделайте их максимально счастливыми, насколько это позволяет ситуация, в которую мы их поместили.

Шла вторая неделя по земному времени, со дня пробуждения всех пятерых членов команды. За это время их взаимоотношения сложились самым причудливым образом.

Марь Ванна, наконец, нашла себе друга в лице Рината Каримовича. Они проводили вместе достаточно много времени, чтобы рассказать друг другу все о себе и о своей жизни на Земле. Марь Ванна не разделяла его политических взглядов, но всегда эту тему обходила стороной. Она как-то пыталась объяснить Каримычу, что в той ситуации, в которой они сейчас пребывают, его воззрения на политическое положение в стране, которую, они с высокой долей вероятности, никогда больше не увидят, информация, мягко говоря, не актуальная. Но Каримыч стоял на своем, и она оставила его в покое. Откровенно говоря, ее интересовал иной аспект их отношений, но, в силу возраста Каримыча разговор об этом показался Марь Ванне не уместным, особенно после того, как он мягко отклонил ее приглашение провести ночь в ее каюте.

С Алисой все было трагичнее и сложнее. Ее мучили воспоминания о безвозвратно потерянной дочери, о неизвестности их дальнейшей судьбы. Если бы не Марь Ванна, она бы сутками сидела безвылазно в каюте без еды. Однажды Марь Ванна предложила оставить у нее Дану, тем более, что собака тоже «прикипела «к Алисе. Так, Алиса стала новой хозяйкой Даны. С тех пор ей приходилось ухаживать за Даной, кормить, выгуливать в парке.

Лучше всех чувствовал себя Заур, он быстро оценил ситуацию. Непосредственной угрозы своей жизни и здоровью он не видел. Его вполне устраивали более, чем комфортные условия пребывания на корабле. Единственный вопрос, который не давал покоя ни нему, ни всем остальным членам команды – это даже не «куда мы летим?», а «что с нами всеми будет?».

Каждое утро, приблизительно в одно и то же время, все они, кроме Алисы, встречались на завтраке, перебрасывались односложными замечаниями по поводу безвыходности сложившейся ситуации и неизменно приходили к выводу, что должны найти в себе силы как-то жить дальше. Через некоторое время, окончательно пообвыкнув, Заур решил, что для полноты жизни на корабле ему не хватает секса. Однополый коитус на зоне был для него скорее вынужденной мерой, чем приоритетом. И поэтому, очутившись на корабле, он отдал предпочтение молодой женщине Алисе. Ситуация несколько осложнялась тем, что в данный момент подавленное психоэмоциональное состояние Алисы, ну никак не располагало к сближению. Удивительно, но он не испытывал потребности как-либо форсировать события, или прибегать к насилию. Поняв, что в их маленьком коллективе конкурентов у него нет, он просто решил подождать. И пока Алиса медленно приходила в себя, его вполне устраивало общество Марь Ванны, тем более, что та вовсе не была против, хотя и откровенно побаивалась Заура. Он приходил к ней каждый день, примерно через час после ужина. Деловито, практически в полном молчании, без прелюдий и лирических отступлений, они занимались сексом. Потом, так же молча, Заур натягивал свой комбинезон и уходил тихо, по- воровски. Конечно, как и любой женщине, Марь Ванне хотелось хоть немного романтики, хоть немного душевного тепла. Поначалу ее оскорбляло потребительское отношение к себе. Она даже пыталась отказать ему, ввалившемуся однажды к ней в каюту, нетрезвому, наглому и напористому, а потом она поняла, что другого ждать было бы наивно и глупо. Каримыч, видимо, «отстрелялся» еще на Земле, ну а Якова она не интересовала в принципе. При таком скудном раскладе, выбирать не приходилось. По взглядам, которые Заур кидал на Алису, изредка появлявшуюся в столовой, Марь Ванна поняла, что и эти не богатые на романтику встречи тоже скоро закончатся.

Яков, так и не нашедший среди товарищей по несчастью хоть кого-то, кто понимал бы его сложную неоднозначную натуру, в итоге оказался в аутсайдерах. «Толстуха» видела в нем только резвого жеребца, Каримыч его тихо бесил манерой высказываться и вешать ярлыки на все, что видели его глаза, и о чем он и понятия не имел. А еще Каримыч напоминал Якову вице- президента головной компании, с которым они пересекались раз в месяц на крупных заседаниях. Борис Львович, солидный, в летах, вовремя, еще в начале 90-х удачно вписавшийся в изменившуюся экономическую конъектуру, благодаря сохранившимся партийным связям, занимал высокий пост в компании. Кресло под ним стояло надежно, словно бы на века. Получивший экономическое образование еще в 70-х годах, довольно средний управленец и еще более слабый специалист в части понимания процессов нефтедобычи и нефтепереработки, он тем не менее принимал активное участие во всех заседаниях, и как докладчик и как участник дискуссий. Слава богу, его бумажная деятельность имела мало отношения к реальному положению дел в компании, а его мнение имело минимальное влияние на принятие тех или иных ответственных решений. Этакий «свадебный генерал», которого все терпели, из-за покровительства высокого патрона, с кем их объединяло общее партийное прошлое. Так вот, этот Борис Львович, решил, что может, как старший по возрасту и по занимаемой должности, указывать Якову на некоторые его профессиональные огрехи, которые случаются у всех в их повседневной работе. «Я хотя бы работаю, а ты чем занимаешься, старый ты болван?», думал Яша, но, помня о его неприкосновенности, горячо благодарил Бориса Львовича, за то, что вовремя заметил и направил младшего товарища по правильному пути. И теперь тут, на корабле нашелся такой же «учитель», который учил всех и вся тому, о чем и понятия не имел.

С Зауром у Якова тоже были сложности. Он его откровенно сторонился и старался общаться с ним по минимуму. Заур наметанным взглядом быстро распознал в Якове гея, и в силу привычек, глубоко вошедших в него еще со времен первой отсидки, начал демонстрировать по отношению к Якову превосходство и презрение, как к представителю низшей касты. Яков, был слишком умен, для того, чтобы объяснить «уголовнику» насколько искажено его представление о мире людей вне зоны. Зона вырастила и воспитала его таким, и теперь ничто не могло заставить Заура изменить свои взгляды. Яков все это осознавал и пока спокойно сносил такое отношение, понимая, что терпения его хватит ненадолго. Он был моложе, сильнее, на голову выше и тяжелее, при желании, он мог бы быстро и популярно объяснить Зауру, насколько тот не прав по отношению к нему. Но решил не доводить пока до крайности и занять позицию стороннего наблюдателя. Вот приблизительная такая обстановка царила в команде на четвертой неделе путешествия в неведомое.

Так уж повелось, что раньше всех просыпался Яков. День его начинался с пробежки по длинным, извилистым коридорам верхней палубы, потом был душ и завтрак. В попытке хоть как-то структурировать свой день, он шел наверх в зал панорамного обзора, виды дальнего космоса всегда действовали на него успокаивающе. К чему переживать о мимолетности человеческой жизни, когда перед тобой в причудливых узорах туманностей, подсвеченных мириадами звезд, развернулась вечность. Когда Яков вошел в зал, под потолком вспыхнул яркий свет, и он увидел, что бОльшая часть его заставлена спортивными тренажерами. Тут были и беговые дорожки, и велотренажеры, и разнообразные рычажные конструкции, разрабатывающие определенные группы мышц, и снаряды для фитнеса, и штанги, и грифы и большое количество блинов. Яков застыл на пороге, завороженно разглядывая все это великолепие, которое встречал далеко не в каждом столичной качалке. И тут до него дошло, что их мозг сканируется и считывается каждую минуту, как открытая книга. Он давно думал о тренажерном зале, это был его излюбленный способ контролировать вес, сохранять тонус и избавляться от стресса на работе. Значит, его настойчивое желание было услышано! Тогда стоило запомнить этот метод пусть и одностороннего, но все же общения с похитителями. Яков медленно пошел между рядами тренажеров, пробуя тот или иной снаряд и почувствовал, насколько его тело соскучилось без этих систематических нагрузок. И тут ему пришла в голову мысль.