Дарья скорее утерла губы и внимательно следила за движениями прокурора. Тот открыл шкаф возле стола и достал оттуда дипломат. Едва он был открыт и Даша увидела несколько рядов долларов, ее глаза медленно, но верно расширились. «Откуда у него столько?» – попутно подумала она.

Самохин взял пять пачек.

– Пожалуйста, держи. Здесь ровно пятьсот.

– И только? Ты полагаешь, я смогу куда-нибудь уехать за такую сумму? – в вопросе Дарьи явственно отпечаталась насмешка.

– Это аванс, а остальную сумму ты получишь после того, как я получу свое.

– Ч-черт! – тихо вырвалось у Дарьи. «Но до Сахалина долететь мне хватит», – про себя решила она. И протянула руку к деньгам.

– Ладно, давай. Но ты не учел еще кое-что.

– Что еще?

– Добраться до места – только ползадачи. А на гостиницу, а жить я на что буду поначалу? Не думаешь ли ты, что я и там стану себя продавать?

Самохин, не возражая, отсчитал еще пятьсот.

– Ну, а после исполнения договора твоей стороной я заплачу тебе еще тысячу, но не раньше. Сейчас же давай договоримся о месте и времени – пришёл час…

Договорились на завтра на десять вечера в квартире Самохина, после чего Даша покинула кабинет развратного прокурора, а следом и его заведение. Становенко, как обещал, ждал ее во дворе прокуратуры.

– Ну, как все сошло?

Киселева рассказала.

– Да, это очень интересно. Прокурор сорит деньгами. Валютой. Откуда у него столько? – поразился и адвокат.

– Вот и я о том же.

– Докопаемся, Дашук. Ты сделала, о чем я тебя просил?

– Сделала. – Она отдала диктофон и ленту с записью.

– Отлично. Ну, а его не смутили твои ставки, когда ты стала намекать, что пятьсот баксов мало?

– Не поняла…

– Ну…другой бы мужик на его месте просто отказался бы от своей затеи – это же нормально: за двадцать минут удовольствия платить такую цену.

– Что ты! Он еще и доплатил, и еще обещал. Настроен решительно.

– Да-а, это уже не просто «хочу». Короче, все с ним ясно. Тебя куда везти?

– В аэропорт. Теперь я на свою безвизовую дорогу вот так обеспечена.

Глава 8

– Она обманула меня, обманула, паразитка! – бушевал утром Самохин, в ярости смахнув со стола гору папок и бумаг. – Я, как идиот, прождал ее весь вечер, а она не явилась! Нахалка какая! Скрылась! Ушла на волю и исчезла!

– Подай в розыск, объяви ее беглой, – подсказал присутствовавший рядом Пономарев. Он давно уже был верным слугой Самохина, этаким прокурорским прихвостнем, а никак не подчиненным. Вдвоем они походили на тигра Шерхана и шакала из истории про Маугли.

– Ты меня не учи, – бесился Самохин, – я сам знаю, что мне делать!

Пономарев решил, что ему лучше уйти, шеф сейчас не в духе. Оставшись один, Самохин позвонил Кате Назаровой.

– Катерина Александровна? Здравствуйте.

– Здравствуйте. С кем я говорю?

– Вы меня уже забыли? Это прокурор Самохин, Олег Дмитриевич.

– Ах, Олег Дмитриевич… Наконец-то вы позвонили, а я то я уже думала сама вам звонить.

– Приятно слышать. Я хочу сказать, что… Простите, я вас от работы не отвлекаю?

– Нет, все хорошо, продолжайте. Так что вы хотите?

– Хочу сказать, что сегодня я напишу обращение к начальнику УИН, чтобы он позволил вам увидеть мужа. Причину я уже придумал. Но вы сможете сегодня к шести часам подойти к прокуратуре?

– Смогу вообще-то… – Катя удивилась.

– Отлично. Тогда я вам и отдам обращение, потому что завтра я буду на суде, вы меня не застанете.

– Хорошо, Олег Дмитриевич, я приеду. До вечера.

У здания окружной прокуратуры Катя появилась около шести. Одета она была обыкновенно, соответственно осенней погоде. Только голову покрыла тонким платочком.

Она не заметила, как вышел Самохин, как он стал возле нее. Услышала лишь его слова:

– Я не сомневался, что вы придете. – Самохин был очень доволен, но Кате он показался странным.

– Да, пришла. Вы же сами пригласили.

– Помню, Катерина Сановна, давайте отойдем в сторонку, а то мы здесь на виду у моих коллег. Вдруг подумают еще чего. Мне от одной такой мысли уже неуютно.

Они прошли метров тридцать и остановились под большим тополем.

– Вы такая женщина красивая…– Самохин коснулся ее щеки. Катя отстранила его руку.

– Когда я смогу увидеться с Володей?

Самохин ее как будто не слышал и гнул свое:

– Не понимаю, как ваш муж отважился совершить такое тяжкое преступление и оставить вас одну на такой длительный срок, который ему грозит.

– Олег Дмитриевич, я прошу вас… Меня ваши комплименты ставят в неловкое положение.

– Что именно вас смущает?

– Ваша должность. Все-таки вы представитель власти, одеты в служебное… Я не привыкла.

– Извините, – остыл Самохин, – я не сдержан. Работа такая.

– А по-моему, прокурор наоборот должен контролировать свое поведение.

– Юридически вы выразились не совсем правильно.

– Не важно. Мы ведь говорим не об этом. Я еще раз спрашиваю, когда я увижу мужа?

– Хорошо. Раз вам так не терпится, я скажу прямо: чтобы его увидеть, вы должны стать моей на одну ночь. Больше мне ничего не надо.

Катя, постояв с минуту огорошенная, размахнулась и влепила Самохину оплеуху.

– Подонок, – вскрикнула Катя, – как ты смеешь?

– По-моему, я прошу не много, – невозмутимо продолжал Самохин.

– Да кто ты вообще такой, чтоб ставить мне условия? Видеть мужа – мое право, которое не тобой писано и не тебе им распоряжаться!

– А это видела? – Самохин показал Кате машинописный лист с текстом в виде заявления. – Это обращение к Литвинову, но ты получишь его только после того, как выполнишь мою просьбу. Отказаться от моего предложения ты можешь, но тогда я сделаю жизнь твоего мужа в изоляторе невыносимой, так что ты сама прибежишь ко мне за помощью, а он для себя на суде сам будет просить расстрела.

– Негодяй!

– А это уже оскорбление представителя власти, – угрожающе отметил Самохин, – я и против тебя дело заведу!

– Давай, заводи! Это все, что ты только и умеешь – заводить дела да арестовывать без видимых причин! Ты творишь беззаконие, Самохин, ты и все, кто под тобой ходят! Боже мой, неужели ты и от других женщин, подвластных тебе, требуешь того же?

– Требую, а как же? И требовал, и буду требовать! Но они, кто истинно знали, чего хотят, всегда отвечали согласием. Судя же по твоему агрессивному поведению – совсем, кстати, неадекватному на предложение, я допускаю возможность заключить, что ты к судьбе мужа равнодушна.

Катя снова ударила подлеца: на этот раз сумочкой, собравшись с силами, по голове, подставив ему в то же время подножку. Самохин шлёпнулся в лужу, испачкал дорогое пальто. Катя толкнула ногой его в грудь и побежала без оглядки.

Метров через сто она остановилась за углом дома и оттуда стала наблюдать за тем, что Самохин будет делать дальше. Но того уже и след простыл: он давно вылез из лужи и взял такси до дома.

Глава 9

Катя знала, что фактически совершила преступление, но последствия содеянного не пугали ее. Наоборот, ее даже прельщала возможность самой оказаться в тюрьме: раз уж ей не дают видеться с мужем, который в неволе находится по ложному обвинению, то она будет в том же месте, только за содеянное умышленно противоправное деяние.

Дома она открыла шкаф, готовая к тому, что за ней придут и, возможно, сегодня, а значит, надо взять с собой какие-то вещи. И, выбирая их, она вдруг вспомнила, что ведь у Володи на смену там тоже ничего нет. От этой мысли Кате стало горько, она на всякий случай отобрала вещи и для него. А потом позвонила маме.

– Мамочка, здравствуй, это я. Как твои дела, родная? Приятно слышать. Мамуля, ты не могла бы сейчас приехать ко мне? Я понимаю, что уже поздно, но я боюсь сегодня ночевать одна. Я сделала кое-что нехорошее… Нет, мама, ты не пугайся, это не так страшно, просто случилась нехорошая история. Я просто одному властному человеку дала сдачи. Мам, я тебе потом все расскажу, договорились? Ну все, мам, жду.