Я и сам не понял как это получилось, но руки инстинктивно потянулись навстречу. Какой же он кроха! Роман… Я знал, что Беляшкина назвала его именно так.

И кто бы мог подумать, что дети пахнут так приятно? Раньше младенцы ассоциировались у меня лишь с изгаженными памперсами и непрестанным ором. Но этот ребенок был таким спокойным…

А потом он открыл глаза. И я окончательно пропал.

Господи, а ведь была вероятность, что это все же не мой ребенок. А я стою тут, как идиот, и умиляюсь.

Эта мысль оказалась весьма отрезвляющей. Я поспешил вернуть ребенка Беляшкиной, коротко заметив:

– Он очень милый.

– Спасибо.

После этого никто из нас, кажется, не знал, как себя вести. Поэтому я взял дело в свои руки.

– Пойдемте, я вас подвезу до дома, – сказал решительно.

– Дмитрий Юрьевич, неудобно как-то… – неуверенно возразила Беляшкина.

Но тут вмешалась бабуля:

– Везите! – постановила она и с караваем наперевес направилась первая на выход.

Путь до дома Беляшкиной проходил, в целом, мирно и спокойно.

Сама Оксана молчала, явно смущенная вниманием моей к ней персоны. Зато бабуля болтала, не переставая. Круг интересов у нее был широкий, и охватывал, похоже, все российское телевидение. От «Пусть говорят» до кулинарных передач. Последнее, впрочем, было как раз весьма неудивительно. Как я уже успел понять, бабушка Беляшкиной была большой любительницей готовить. И особенно – откармливать. Что я и ощутил вскоре на себе.

– Дмитрий Юрьевич, – позвала она меня, когда я было расслабился во время пяти секунд тишины.

– Ммм? – только и смог промычать в ответ.

– А вы фисташковый чизкейк пробовали?

Стоит признать, вопрос меня удивил.

– Не пробовал, – признался я.

– Так надо попробовать! – решительно заявила бабуля. – Приходите в гости, я испеку…

– Бабуля, – попыталась было вмешаться Оксана, но ту было просто не остановить. Бабушка у Беляшкиной явно придерживалась тактики «вижу цель – не вижу препятствий». И целью этой был сейчас я.

– Приду, – пообещал я.

Ну а чего отказываться? От чизкейка я, пожалуй, воздержусь, зато это будет отличный повод увидеть Романа. Да и Оксану тоже.

Я кинул взгляд в салонное зеркало. В принципе, Беляшкина всегда вызывала у меня чисто человеческую симпатию. Она была такая… настоящая, что ли? А еще у нее глаза красивые… Я вдруг понял, что последняя мысль стукнула мне в голову не просто так. Наши взгляды пересеклись на зеркальной поверхности, отчего я даже дрогнул, будто меня поймали на чем-то неприличном.

Впрочем, неприличное у нас с Беляшкиной уже и так имело место быть. Так что краснеть как подростки было поздновато. Правда, о том разе она не помнила вообще, а я… А я вдруг понял, что ни о чем не жалею. Что сделано, то уж сделано.

Мои философские размышления вдруг прервались выразительным «ой».

– Что случилось? – живо отреагировал я.

– Нам кажется памперс надо поменять, – извиняющимся тоном сообщила мне Беляшкина.

А бабуля, похоже, пришла по данному поводу в неописуемый восторг.

– Ой, а кто это у нас тут покакал? – засюсюкала она с Романом.

Ну, надо полагать, ребенок-то как раз отлично знал ответ на этот вопрос. Даже загукал довольно, с чувством выполненного долга.

А я понял, что растерялся. Что делать-то? Остановиться и дать возможность поменять подгузник или как там называется это добро? Или быстро мчаться к дому Беляшкиной? Но впереди маячила пробка, а позади меня начал маячить характерный запах…

И тогда я понял, что лучшее решение – это отвезти всех к себе. Благо застряли мы аккурат в центре города, где я и жил.

– Скоро будем у меня, – коротко известил я. – Сделаете там все, что нужно.

Десять минут спустя я открыл перед процессией из бабули все с тем же караваем и Оксаны с Ромой двери своей квартиры. И в тот же момент понял, что попал.

– Димочка, ты вернулся? – донесся до меня знакомый голос.

Да бл*дь! Только не это!

– А я тут твои трусишки постирала, – заявила сходу мама, появляясь в коридоре. К моему стократному ужасу – с этими самыми трусишками в руках.

С рисунком из оранжевых, мл*ть, морковок.

Я прислонился к стене, едва не застонав. Мало того, что теперь придется объяснять, кого я привел домой, так еще и мои трусы стали достоянием общественности.

Ах нет, трусишки. Это куда унизительнее.

– Милые трусики, – первой пришла в себя бабуля. – Оранжевый нынче в моде, в телевизоре говорили, я слышала!

Второй очнулась мама.

– Ой, а у нас гости, – обрадовалась она и, к счастью, убрала в сторону проклятые трусы. – Ох, а кто это тут у нас? – всплеснула она руками и потянулась к Роману.

– Это мой внук, – с гордостью заявила бабушка Оксаны и тем же тоном добавила, словно говорила о каком-то достижении: – Он только что покакал.

Я хмыкнул и чуть не заржал в голос. Все происходящее напоминало пошлую комедию.

– Ой, да, надо памперс поменять, – пришла в себя наконец и Беляшкина, а следом за ней и я.

– Мама, это моя сотрудница, – представил я Оксану официальным тоном. – И ее бабушка…

Тут я замялся. Познакомиться мы как-то не успели.

– Надежда Петровна, – как всегда не растерялась бабуля.

– Надежда Петровна, – повторил я. И пояснил:

– Я подвозил их домой и вот…

– Так давайте же менять памперс! – перебила моя мама так радостно, будто ей не мешочек с какашками привалил, а по меньшей мере миллион баксов.

Я отлепился от стены и почувствовал, что надо срочно выпить. Потому что сегодня мне явно будет не избежать очередных разговоров об ожидании внуков.

– Располагайтесь, – буркнул я напоследок для порядка.

Но меня уже, собственно, никто и не слушал.

Шеф удалился и мне стало легче. Я себя чувствовала чужой. И во время выписки, и когда Терлецкий вез нас на машине домой. Как будто именно я была тем элементом, который выбивался из общей картины. Впрочем, так было всегда.

«Она слишком жирная и не подходит нашему кругу».

«Посмотрите, девочки, какие мы стройные. А она… она же просто корова!»

«Господи! Когда же она уже жрать перестанет?!»

Такие фразы я слышала мысленно каждый раз, когда оказывалась в непривычной компании. И была бы с ними согласна, если бы знала секрет того, как «перестать жрать».

Впрочем, я зря настолько отрицательно воспринимала маму шефа. Та, кажется, совершенно не судила людей по весу.

– А вы же давно с моим сыном работаете? – спросила она, ловко переодевая Романа. И запах какашек ее совсем не смутил. Да я и сама не понимала, что такого в этом аромате? Ну, пахнет немного не так, как обычно, да и все.

– Давно. С самого основания фирмы, – призналась я.

Бабуля в этот момент была занята тем, что изучала снимки, висящие на стенах. И когда я обратила на них внимание, мне стало плохо. Те, на которых Терлецкий представал ребенком, были еще ничего. Но здесь были еще и фотографии шефа рядом с какой-то моделькой! Причем такой идеальной, что мне захотелось удавиться. И почему я вообще об этом думаю, скажите мне?

– Это Димочка, – взяв Рому на руки, пояснила мать Терлецкого, указав на один снимок кивком. – Ему тут месяца четыре.

Она вдруг нахмурилась, перевела взгляд с фотографии на моего сына и, улыбнувшись, выдала:

– Смотрите, как все младенцы похожи! – заявила мама Терлецкого, а потом взяла снимок: – А я все думаю, что же мне таким забавным кажется, когда смотрю на…

– Романа, – подсказала я, потому что сын был до этого ей не представлен.

– Да! На Романа! Посмотрите, как похожи.

Она немного повернула моего сына, а рядом приложила фотографию, и я охнула! Бабуля, видевшая это, незаметно перекрестилась. Рома был ну просто вылитый шеф в своем самом юном возрасте.

– Да, похожи, – выдавила я из себя, не зная, что и думать. Интересно, можно ли залететь, увидев сон? Ну ведь это же сон был! Когда Терлецкий вытворял со мной такое, от чего я и сейчас, уже родив, готова была покраснеть!