– Это я напекла! Хотите? – вступилась бабуля и протянула врачу кулек.

Врач забрала его и кивнула.

– Конечно, хочу. Все отделение вам за следующим чаепитием спасибо скажет. А Оксане такого нельзя. Она у меня на диете. Кстати, вот, что ей можно есть.

Светлана Ивановна протянула мне исписанный лист. Ну как исписанный… наполовину.

– Обычно я все и всем разрешаю, если сыпи там нет или с животом у детей нормально. Но здесь, Беляшкина, берись за себя уже. Будем худеть!

– Мужики любят, когда есть, за что подержаться, – вступилась бабуля, но как-то не очень уверенно.

– Когда есть за что, подержаться – да. А когда на пояс экватор можно надевать и то он не сходится – не любят.

Светлана Ивановна умела мотивировать. Пирожок был отложен, когда я уткнулась в лист с назначениями по питанию. Врач же нахмурилась, взглянув на мою соседку и вышла, забрав с собой весь мой стратегический запас сдобы.

А ночью приключилось то, чего я никак не ожидала. Соседка по палате вдруг разрыдалась. Я даже подскочила на постели от испуга, когда услышала ее плач.

– Вам плохо? Может, врача позвать?

Включив ночник, я надела тапочки и подошла к ней.

– Не надоооо врачааа.

Она тоже села на постели и зарыдала пуще прежнего. Да что же такое у нее приключилось? Вроде о ребенке знала, не то что некоторые.

Впрочем, задаваться этим вопросом долго мне не пришлось. Марина (так звали соседку) стала рассказывать, сначала сбивчиво, потом все быстрее и быстрее.

Как оказалось, она была замужем – давно, но не слишком счастливо. Марина детей хотела, муж отказывался наотрез. И вот она забеременела. Случайно, даже не подозревая о том, что контрацепция может дать сбой. И муж поставил условие – или аборт, или развод.

Я покосилась на кроватку с дочерью Марины. Понятно, что именно она выбрала. Впрочем, муж с ней не развелся, но устроил самый настоящий ад на земле. Пьянки, измены, напоминания о том, что она разрушила их семью.

– Почему ты от него не ушла? – не замечая, как перешла на «ты», спросила я с удивлением.

Даже будучи далеко не мечтой мужчин, я бы такого отношения к себе не позволила.

– Не знаю. Все казалось, что наладится. А потом я поняла, что идти мне некуда. Родных, кто поддержит, нет. На работу с пузом не берут. Вот так и прожила… до родов. А сегодня, как рожать уезжала, муж сказал, что обратно на порог с ребенком не пустит.

– Вот тебе на! А где же вы жить будете?

– Пока не знаю. У меня есть немного сбережений. Квартиру, наверно, снимем. Потом не знаю… пособия дадут, может.

– Вот и хорошо. А сейчас плакать переставай. И дочку покорми. Она у тебя тихонькая такая.

– Да… ты права.

Марина встала и пошла умываться. А я же вдруг поняла одну очень важную вещь. Плевать, кто отец и где он (а если еще и ведет себя как Маринин муж, то вообще его нужно послать навсегда), главное, что у нас есть дети. Даже если кто-то и не подозревал о них еще утром.

В целом же, лежать в роддоме мне даже понравилось, хоть я и скучала по бабушкиной стряпне. С Мариной мы подружились, дети нас только радовали. Мы постоянно болтали обо всем понемножку. Марине стало легче, теперь она уже не рыдала ночами в подушку.

А когда пришло время выписки, я даже не подозревала, какой сюрприз меня будет ждать, когда я в сопровождении медсестры, которая несла Рому, спущусь на первый этаж в специальный зал…

Совесть меня грызла.

После долгих размышлений я все же пришел к выводу, что Беляшкина с учетом сроков могла таки родить либо от меня, либо от святого духа. Второе было куда как менее вероятно. Следовательно, оставался только я.

И, даже к собственному удивлению, я вскоре обнаружил, что полностью находиться в стороне не могу. И так как мое очередное посещение вызвало бы, должно быть, у Беляшкиной подозрения (вполне справедливые, надо сказать), я решил справляться о ней и ребенке по телефону. И делал это до тех пор, пока мне не сказали, что Оксана выписывается.

Тут совесть загрызла меня окончательно. Мне, конечно, не доводилось еще участвовать в подобном мероприятии, но ведь как это обычно бывает? Выходит довольная мамочка с дитем, ее встречают родственники и все радостно орут. А что, если Беляшкину даже встретить некому?

По сути, я ведь о ней ничего не знал. Кроме того, что известно о сотруднике любому работодателю – не замужем, детей нет. Точнее, не было. До того момента, как меня понесло и как результат принесло к ней за утешением.

Благо еще, что такие случаи со мной – редкость. Обычно я предпочитал проверенных любовниц, потому что девицами, доступными на одну ночь, как правило, брезговал. И за тот год, что встречался с Аллой, ни разу не ходил налево. Она меня полностью устраивала – модельного вида блондинка, с которой не стыдно появиться в обществе. Для моего положения это был весьма немаловажный аспект. Да и в постели она была хороша.

Я хмыкнул. За последние дни я вспомнил об Алле, кажется, впервые. До такой степени мои мысли оказались поглощены внезапным отцовством и… чувством вины. От того, что так и не сказал Беляшкиной, что я в деле ее нежданной беременности – первый подозреваемый.

И, так как в глубине души понимал, что ребенок, скорее всего, мой, не поехать на выписку просто не мог. Там меня и настиг нежданчик.

Стоя с букетом цветов и нелепыми голубыми шарами в руках в специальном зале, я чувствовал себя крайне неловко. Примерно как слон, на которого натянули балетную пачку и сказали, что он теперь – балерина. То есть – чужеродно, непривычно и не на своем месте.

Рядом со мной мялась весьма приятного вида старушка. И пахло от нее тоже весьма… приятно. Я бы даже сказал – аппетитно. Кинув взгляд искоса, я нашел источник этого аромата – в руках бабулька держала… Боже, это что, каравай?

Заметив мой интерес к своей персоне, старушка улыбнулась и спросила:

– Вы тоже на выписку? А к кому?

– К Беляшкиной, – ответил я рассеянно.

И понял, что дал маху.

– К какой такой Беляшкиной? – с подозрением прищурилась бабулька.

Я сильно подозревал, что вряд ли сегодня выписывался с такой фамилией кто-то еще. Стало быть, угодил аккурат на Оксанину родственницу.

Ну, отвираться явно было поздно, да и желания это делать, честно говоря, у меня не было.

– Оксане Беляшкиной, – признался я.

– К моей Оксаночке! – каравай в руках старушки удивленно подпрыгнул. – А вы, простите, кто?

Закономерный вопрос.

– Я ее босс, – ответил так, чтобы пресечь все дальнейшие вопросы. И для верности сурово нахмурился.

Но от последующих расспросов меня спасло не это, а появление самой Беляшкиной.

– Дмитрий Юрьевич, – пробормотала она смущенно, когда спустилась по лестнице и оказалась рядом. – А вы что здесь делаете?

А что я здесь делаю, взаправду? Не говорить же ей прямо тут все, как есть?

– Я подумал, что вдруг тебя встретить некому, – ответил я и сунул Оксане цветы с шарами. – Вот, это тебе.

– Спасибо, – поблагодарила она, принимая букет свободной рукой. – И что приехали спасибо. Не стоило так волноваться, со мной бабушка…

И, повернувшись к стоявшей рядом старушке, добавила:

– Бабуля! Ну зачем ты притащила опять выпечку?

– Ну а как же иначе, Оксаночка? – возразила бабуля. – Ты же столько дней нормально не кушала! Смотри, как исхудала вся!

Я невольно оглядел Беляшкину. И правда похудела, что ли? Или это случившиеся роды давали о себе знать?

Мой взгляд устремился на ребенка. Он мирно посапывал на руках Оксаны, приложив ко рту кулачок. Я никогда не задумывался о детях (разве что в далекой перспективе), но сейчас это зрелище показалось мне невыносимо милым.

Боже, старею я, что ли?

– Хотите подержать? – предложила Оксана, заметив мой интерес к ребенку.

И, прежде, чем я успел что-нибудь ответить, протянула мне сына. Своего. Моего. Нашего?