– Вот теперь точно всё,… сиди здесь и жди, когда я позволю тебе вернутся домой… – ехидно рявкнул он, и резко впихнув бедняжку в темницу, быстро запер за ней дверь. На небе светила яркая луна и лишь тонкий лучик её света пробиваясь сквозь маленькое окошечко под потолком, давал возможность принцессе разглядеть, где она очутилась.

В то же мгновенье снаружи над этим оконцем замелькали зловещие тени летучих мышей и еле слышно зашелестели их перепончатые крылья. Сторожа заступили на своё дежурство. Однако принцесса, невзирая на это, чуть попривыкнув, стала осваиваться в своём новом жилище, ища в нём хоть какую-нибудь зацепку, чтобы сбежать.

Карамболь же тем временем быстро разжёг факел, увёл скакунов в стойло и, взобравшись к себе в логово, на главную сторожевую башню замка принялся писать подмётное послание королю. Злодей долго и упорно над ним корпел, и всё же под утро оно было готово. В нём маркиз в угрожающей форме изложил все свои главные требования и притязания, о коих ранее он уже говорил Марии. Послание получилось страшное и угнетающее. Карамболь хорошо знал, как пишутся такие пасквили, уж в этом-то он был изощрённым мастером.

Затем он вывел из стойла жеребца принцессы, приладил к нему на самое видное место конверт с письмом и, вскочив на своего вороного скакуна, отвёл жеребца подальше от замка, проводил его за лес и отпустил на волю. Хитрец прекрасно понимал, что приученный к дворцовому стойлу жеребец дальше и сам, без лишней помощи, найдёт дорогу обратно домой, и столь верным способом доставит послание в руки тому, кому оно предназначено, а именно королю.

И ведь всё так и случилось. Жеребец, предоставленный самому себе, быстро нашёл нужную ему дорогу и ранним утром, едва забрезжил рассвет, вернулся в свою конюшню. А вернувшись, тут же вызвал живейший интерес у придворного конюха.

– Ну, надо же,… да это же любимый скакун принцессы,… и как же так,… он пришёл один, и без неё… – протирая глаза от спячки, ошалело пролепетал он, оглядывая фыркающего жеребца. Разумеется, конюх тут же обнаружил конверт с посланьем, схватил его дрожащими руками, и, снося всё на своём пути, живо помчался к королю. А тем временем король с королевой, даже не заметив, что их дочери всю ночь не было во дворце, преспокойно почивали в своих покоях. Ворвавшийся к ним конюх в сию секунду поднял такой переполох, что стены дворца задрожали.

– Ваше величество вам письмо! Ах, если бы вы знали, кто его доставил! Случилась какая-то нелепица! – с порога закричал он, бешено размахивая конвертом.

– Что? Что ещё за такое? Эх, недотёпа,… да говори же ты скорей, что там случилось, кто что доставил? что за спешка такая? Докладывая быстрей! – не совсем ещё понимая, что происходит, взволнованно воскликнул король, поднимаясь с постели.

– Скорей просыпайтесь ваше величество! Принцесса пропала! Её жеребец только что вернулся на конюшню,… но один, без неё! А письмо это я нашёл привязанное к его седлу! Читайте же быстрей, быть может, разгадка в нём! – призывно запросил конюх, вручая пакет королю. Бедняга давно уже служил при дворе и был по-домашнему близко привязан к принцессе, а потому её судьба очень тревожила его. Король тут же разорвал конверт и с нетерпеньем стал читать посланье. По мере его прочтенья он становился всё мрачней и мрачней.

– О, ужас… нашу доченьку, нашу лапушку, похитил злодей колдун,… это он вчера представился благодетельным принцем,… о, горе нам! Негодяй держит её у себя в замке и требует отдать бедняжку себе в жёны,… в противном случае он грозится погубить её. Позовите ко мне, моих советников,… будем решать, что делать дальше… – дочитав письмо до конца, печально заключил король и, понурив голову, горько зарыдал. Королева, услышав такое, тоже залилась слезами. А уже буквально через несколько минут все монаршьи покои заполнились понабежавшими отовсюду слугами и советниками.

Весть о похищении принцессы мгновенно разнеслась по всему дворцу. Никто не остался безучастным к внезапному горю, охватившему королевскую чету. Ну а не успевшие ещё разъехаться гости карнавала, различного рода маркизы, герцоги, принцы и бароны, были готовы прямо сейчас же броситься на спасение прекрасной принцессы, и лишь незнание того, где злодей её держит, помешало им это сделать.

А тем временем совет у короля набирал обороты, и как это бывает в таких случаях, сложилось множество мнений. Кто-то советовал объявить колдуну войну, кто-то позвать на помощь старого мага, что жил отшельником в горах, кто-то просто хотел подождать, в общем, советовали всякое. И вот, когда солнце уже полностью взошло, мудрецы не найдя ничего умного, решили что для спасения принцессы будет лучше всего пойти на поводу у злодея и согласиться с его требованиями.

Меж тем известие о трагическом происшествии с принцессой стремительным вихрем облетало всё королевство. А ближе к полудню уже каждый житель страны, будь то пекарь, пасечник или же пастух с дальнего стойбища знали о страшном горе, постигшем монаршею чету. Не обошло это известие и художника Ингвара. Он после того неудачного написанья портрета впал в унынье, замкнулся в себе, не ел не пил, а только и делал, что сидел у себя в мастерской и думал о принцессе. С того рокового дня он больше так ни разу и не брал в руки кисти с красками, он просто голодал.

Но вдруг именно сегодня утром он в первый раз за всё время раздумий решил выйти из дома и купить немного молока с хлебом. И едва он оказался на ярмарочной площади, как к нему тут же подошла бабка молочница и рассказала всё то, что случилось во дворце этой ночью. И про похищение принцессы, и про совет мудрецов, и про то, как король решил сдаться на милость колдуну. Такое известие, словно молнией поразило Ингвара. Бедняга едва удержался на ногах, услышав такое. Сразу же забыв, зачем он пришел на ярмарку, Ингвар схватился за голову и побежал обратно в мастерскую. Сотни горестных мыслей в мановении ока заполонили его разум.

– Ах, боже мой, какое несчастье,… неужели я уже больше никогда не увижу принцессу,… этого не может быть,… наверняка в случившемся есть и моя вина,… ну как же я мог тогда так поступить,… почему же я не справился со своей задачей… – взволнованно размышлял он. Ничего толком не соображая, совершенно не понимая, что с ним происходит, Ингвар машинально вбежал в мастерскую и, не отдавая отчёта своим действиям, тут же схватился за кисти.

– Эх, ну где же тут мои краски,… где моя палитра! Ну, куда же я всё это задевал?! Где же они?! – громко восклицал он, собирая по всем углам разбросанные им в минуту отчаяния принадлежности. Он уже нашёл почти всё необходимое, вот только холстов так нигде и не было. И тогда Ингвар быстро набрав на палитру разных красок начал водить кистью просто по воздуху, мысленно воображая, будто он рисует на большом полотне.

– Так,… вот здесь будет её лицо… здесь её локоны,… а тут уголок улыбки… – бормотал он про себя, намечая контуры портрета принцессы. И внезапно каким-то странным образом прямо в воздухе остался висеть первый мазок краски, он просто парил в пространстве. Затем за него зацепился ещё один мазок, потом ещё, и ещё, и вот у Ингвара получился уже целый ряд красочных штрихов зависших посредь мастерской. А он, словно это так и должно быть, не замечая ничего необычного, всё продолжал и продолжал их наносить.

И вскоре у него, штрих за штрихом, мазок за мазком, стал вырисовываться самый настоящий портрет Марии плавно парящий в воздухе. Однако то был не плоский портрет как на холсте, а объемный, словно реальный образ. Ингвар быстро ходил вокруг него и прерывисто добавлял всё новые и новые штрихи. И вот уже появились голубые глаза принцессы, её тонкие брови, её нежный лоб, белоснежная улыбка, и даже кокетливая ямочка на щеке вышла великолепно будто натуральная.

А Ингвар всё никак не мог успокоиться, на него впервые за долгое время снизошло столь яркое вдохновение, и он теперь был полностью подчинён только ему. Он творил и творил ни на секунду не выпуская из рук палитру и кисти. Такого магического написания портрета свет ещё не видел, происходило настоящее чудо. Руки Ингвара беспрекословно подчиняясь его воле, послушно укладывали краску на непревзойдённый портрет принцессы.