Спустя минуту колдунья подошла к нему с пиалой, в которой было нечто в высшей степени омерзительное:

тёмно-зелёная густая жидкость, пахнущая какой-то дрянью вроде болотной тины, с маленькими вкраплениями непонятно чего.

Геральт нахмурился, когда музыкант замотал головой и попытался отстраниться, затем положил руку на его голову, проведя по тёплой шерсти на ухе, и твёрдо сказал:

— Пей.

Лютик помялся секунду, посмотрел в жёлтые глаза ведьмака и подчинился, по-кошачьи лизнул языком «лекарство», ужасно смешно сморщился, но затем выдохнул, зажмурился и в два глотка выпил всё.

Голова закружилась, барда нестерпимо затошнило, он попытался зацепиться взглядом за ведьмака, но комната поплыла, он упал на деревянный пол и закашлялся, на губах выступила кровь.

Геральт присел рядом и крепко сжал его руку.

Прошло две-три минуты. Кашель постепенно сходил на нет, тошнота прекращалась, дыхание восстанавливалось. Лютик поднял на него полные слёз глаза и наконец хрипло произнёс:

— Геральт… Спасибо.

По его подбородку с губ стекала тонкая струйка крови, смешиваясь со слезами, и ведьмак мягко стёр её тыльной стороной ладони.

========== 2 ==========

— Да прижми ты их к голове, мать твою!

— Походил бы с такими сам, прежде чем выёбываться!

Они переругивались уже минут десять, пытаясь нацепить на голову барда щегольскую шляпу с пером, чтобы скрыть пушистые уши.

После визита к колдунье и возвращению голоса Лютику прошло несколько часов, гортань полностью зажила и перестала болеть, потому что Геральт напоил его одним из ведьмачьих эликсиров, предусмотрительно выдав пузырёк самостоятельно, из своих рук.

Сладкоголосый певец, торопясь, готовился к позднему выступлению, и, если хвост спрятать получилось, засунув его в правую штанину и заткнув кончик в сапог, то с ушами дело обстояло сложнее: полностью прижать их к голове было проблематично.

Геральт и сам не понимал, почему он так возится с этим придурком: легкомысленно смешал два зелья и тем самым вляпался в проблемы, заодно утянув с собой и ведьмака.

Но абсурдная ситуация с вычурной шляпой и пушистыми ушками его ужасно забавляла.

— Может, тебе их отрезать? — с наигранным равнодушием протянул он и наткнулся на зловещее шипение.

— Оу, ещё не разучился болтать по-кошачьи? — Геральт смотрел на ходячую катастрофу с весёлыми искорками в глазах и ехидной ухмылкой.

— Заткнись, — беззлобно оборвал Лютик. И, запрокинув голову, тепло рассмеялся.

Всё происходящее было абсолютным бредом.

Хоть у него и появилась возможность говорить, и горло ни капли не болело, остальные эффекты от смешавшихся эликсиров никуда не делись и доставляли немалые неудобства. Особенно то, что готовые вылететь слова против его воли периодически заменялись мяуканьем, ворчанием и шипением.

Впрочем, в данный момент это было неважно.

С ним был Геральт.

Он улыбался, глядя на него, и трубадур не мог не ответить ему тем же, стараясь игнорировать тепло, разливающееся внизу живота.

Шляпу, к слову, нацепить получилось, и выступление менестреля произвело неизгладимое впечатление на публику.

А на ведьмака - и подавно.

Особенно ему запомнились моменты, когда Лютик пытался заглушить своё внезапное «мяу» игрой на лютне.

***

Музыкант с мурчанием потянулся, открыл глаза, и вертикальные зрачки сузились от яркого утреннего света.

Геральт бесцеремонно вошёл в его комнату и сообщил:

— Собирайся, скоро выезжаем.

Будем искать сильного чародея, который снимет с тебя заклятие.

Бард с недоверием посмотрел на ведьмака.

— Мррр?

— Извини, кошачьего не понимаю, — ухмыльнулся Геральт.

— Блядь, — не сдержался Лютик. Потом помолчал и с опаской проговорил:

— Не думал, что ты станешь обо мне заботиться.

— Надоело всё время ржать над твоим мяуканьем и ушами.

— То есть, мой хвост тебе нравится? — Юлиан ехидно улыбался.

— Отвали, — бросил ведьмак, успешно спрятал смущение, повернувшись к собеседнику спиной, и вышел из комнаты.

Комментарий к 2

Да, я знаю, что эта часть очень короткая, но следующая будет длиннее и ИНТЕРЕСНЕЕ, обещаю )

========== 3 ==========

Они были в пути уже третий день. До ближайшего крупного города ехать долго.

За время, проведённое в дороге, выяснились новые подробности Лютиковского превращения: он не мог перебороть себя и подавить кошачьи инстинкты, вследствие чего периодически начинал уморительно играть с ветками и охотиться на редко попадающихся птиц. Безуспешно, кстати.

После очередного такого развлечения с веткой Лютик отдышался, выпуская изо рта облачки пара, поплотнее завернулся в одеяние и поспешил за Геральтом, который сейчас шёл слегка впереди и вёл под уздцы уставших лошадей - красавицу Плотву и сивого мерина, принадлежавшего барду.

Начинался март. Зима понемногу отступала.

Путники были одеты в плотные мантии и делали всё, чтобы не мёрзнуть: с собой были даже откуда-то взятые перьевые одеяла, но вечер был слишком холодным, шерсть на ушах и хвосте барда встала дыбом, и он тоскливо поёжился.

— Мы можем остановиться на ночлег в ближайшей деревне, — предложил Геральт, заметив дрожь музыканта.

— Было бы неплохо, — он благодарно закивал и снова вздрогнул, кутаясь в плащ.

До постоялого двора добрались за пару часов. Поселение было крохотным: несколько домиков, старая покосившаяся мельница и харчевня, она же гостиница.

Тем не менее, ведьмачье чутьё подсказывало, что здесь вполне реально найти работу: подозрительно тихо было вокруг, и люди передвигались по улицам с какой-то опаской.

Лютик влетел в харчевню первым, по умолчанию оставив Геральта привязывать лошадей (и параллельно бороться с желанием дать ему по шее за эту наглость), и, старательно прикрывая ушки капюшоном, договорился о комнате.

Одной. На двоих.

Ибо второй не было.

Ведьмак тяжело вздохнул, узнав об этом. Придётся терпеть всю ночь не только невыносимо беспокойную и иногда мяукающую заразу, но и собственный стояк и желание эту самую заразу трахнуть.

Геральт это уже проходил.

Каждый раз, как только Лютик раздевался до белья, а то и вовсе оставался без него, мысли устремлялись вниз, а член - вверх.

Однако выбирать не приходилось. Всё лучше, чем спать под открытым небом в такой холод.

Комната оказалась довольно просторной, в паре метров друг от друга стояли две кровати, застеленные тёплым и на удивление свежим бельём, пара керосиновых ламп, умывальник и зеркало.

Прекрасно. Большего и не надо.

Геральт разделся и забрался в постель. Лютик суетливо стягивал одежду, больше всего на свете мечтая согреться.

Смотреть на это было невыносимо. Невыносимо прекрасное зрелище, граничащее с бредом. Тонкую стройную фигуру облегала светлая рубашка и такие же светлые бельевые брюки, которые так умопомрачительно обтягивали ягодицы, на голове красовались неизменные ушки, а сквозь сделанную на штанах прорезь торчал пушистый хвост.

Лютик сладко и с мурчанием зевнул, и Геральт успел обратить внимание на клыки.

У него проснулось жгучее желание почувствовать их остроту на своей шее, член начал твердеть, и ведьмак, злой на самого себя, отвернулся к стене, чтобы не видеть виновника своего стояка.

Прошло около часа. Виновник чем-то шуршал, ворочался в кровати, периодически муркал и невероятно бесил.

— Да угомонись ты наконец! — не выдержал Геральт и швырнул в него подушкой.

Лютику стало весело. Он ухмыльнулся и сказал:

— Не может быть! Сам Геральт из Ривии снисходит до того, что бросается подушками в какого-то там музыканта. Может, я всё-таки сплю?

— Заткнись, — отрезал ведьмак. Хорошо, что в темноте не видно его идиотской улыбки.

— Мууррр, — прозвучало в ответ. Геральт не стал допытываться, что это должно было значить.

***

Лютик беспокойно ворочался. Стояла глухая ночь, по ощущениям, до рассвета было ещё часа три.