Их было много, Джон был не в силах сосчитать, сколько. Одетые в сгнившую кожу и рваные меха, или в остатки черных плащей, недавно умершие и полуразложившиеся, мужчины, женщины, дети. Даже несколько лошадей, на чьих остовах кое-как держались лохмотья кожи, шли, меся копытами снег, а за ними Джону показалось, что он различил огромный силуэт пещерного медведя. Люди у костров стояли наготове с луками и стрелами, копьями и мечами, но, если вся эта орда мертвых навалится на них, долго они не продержатся.
Первые упыри почти достигли стены костров. У одного мужчины недоставало половины головы, рядом шла женщина с седыми растрепанными волосами, ее лицо можно было бы назвать хорошо сохранившимся, если бы не ввалившийся нос. Горевшие синим светом глаза уставились на Джона, а потом она повернулась и пошла вдоль костров, не делая попытки напасть. Ее безголовый спутник двинулся следом. За ними подступали другие, огонь останавливал их, и они неуверенно топтались, а потом аккуратно огибали лагерь, будто он был для них лишь препятствием к достижению цели. И Джон стал гадать о том, что это за цель.
Скрипя сапогами, подошел Тормунд и встал рядом, опираясь на свой тяжелый меч.
— Даже не верится, — пробурчал он, — но, может статься, мы и переживем эту ночь. Мертвецам, как я погляжу, не до нас. Топают так упорно, как будто в их промороженных черепах еще сохранились мозги…
Джон не отрывал взгляда от вереницы мертвецов и сжимал украшенный драконьими головами эфес, готовясь в любой миг отразить атаку. Напряжение не отпускало его. Не верилось, что упыри, которых всегда влекла теплая кровь живых, могли оставить их в покое. Разве что вперед их гнало нечто, что было сильнее их вечного голода. И, когда Джон разглядел в снежной тьме между деревьями белесую тень, то понял, что не ошибся.
— Их направляют Иные. Смотри. — На грани видимости мелькнул еще один бледный силуэт, за ним еще один, и еще. Они возникали, пропадали, потом снова появлялись, будто перетекая с места на место, и пелена метели размывала их очертания. С их приближением, казалось, усилился мороз, он пробирался сквозь слои меха и кожи до самого сердца, и решимость слабела, а отчаяние усиливалось. Даже пламя костров как будто стало ниже.
— Готовься! — скомандовал Тормунд, и его сыновья вытащили по обмотанной паклей стреле. — Поджарим их немного огоньком, если полезут, — вполголоса сказал он Джону.
Джон только покачал головой, продолжая следить взглядом за белыми тенями. У вольного народа не хватало стрел, чтобы справиться с такой толпой упырей, и он сомневался, что на Иных огонь будет действовать так же. Если бы их можно было победить огненными стрелами, хоть кто-нибудь бы выжил после встречи с ними.
— Они уходят, — вдруг проговорил он с удивлением. В самом деле, поток упырей редел. Иные, следовавшие за ними, как пастухи за своим стадом, обошли костры по большому кругу, и лишь один из них, проходя мимо, обернулся. Встретив его обжигающе-ледяной взгляд, Джон вспомнил видение, посетившее его в пещере лорда Бриндена, и содрогнулся. Но нечеловеческие синие глаза лишь скользнули по его лицу, а мгновение спустя бледный силуэт Иного исчез в мельтешении снежинок.
— Они идут к Стене, — глухо проговорил Тормунд, и Джон кивнул. В самом деле, зачем Иным тратить время, чтобы перебить несколько сотен, которых всегда можно будет добить после, когда впереди, за воротами Черного замка, их ожидает нескончаемое пиршество: сотни тысяч живых. Стена, возведенная при помощи древней магии, была неприступна для чар холода, но вот ворота, построенные людьми, — совсем другое дело. Манс сломал их, и лорд Бринден, отправляя Джона обратно, велел их закрыть, но…
— Ты же сказал, что ворота починили и закрыли? — спросил он Тормунда.
— Да, на скорую руку. Если бы Манс не отпустил великанов, любой из них справился бы с ними с одного удара. Да и я с моими парнями выломал бы их за пару часов, если бы не вороны с их стрелами и кипящим маслом и королевское войско с той стороны…
— Подожди! — Джон взмахнул рукой, прерывая его. — Получается, ворота можно легко сломать снова. Что, если Иным это удастся?
— Вороны могут встретить их так же, как и нас, — буркнул Тормунд, — огнем и кипятком. И мертвецы вернутся убивать нас.
В его словах был смысл, но Джона все равно одолевали сомнения.
— Они идут слишком уверенно. Они знают, что откроют ворота. — Джон задумался. — Если с той стороны Стены была битва, сколько там сейчас погибших?
Тормунд прищурился. Джон запоздало подумал о том, что старик обсуждает с ним войну как вождь с вождем, чего и близко не могло быть до путешествия Джона к пещере старого бога. И о том, что раньше он бы непременно возгордился бы от этой мысли, а теперь просто отметил и отбросил в сторону. Нужно было думать о гораздо более важных вещах.
— Понимаю, к чему ты клонишь, парень, но если бы Иные могли поднимать покойников через Стену, то давно бы сделали это. Древнее волшебство крепко.
— В самих воротах нет волшебства, только дерево и металл. И они какое-то время стояли открытыми. Что, если кто-то из упырей успел проникнуть на ту сторону и принес туда часть силы Иных? Достаточно одного ожившего мертвеца, чтобы открыть ворота изнутри…
Тормунд пожал плечами и снова, сгорбившись, оперся о меч.
— Подождем — увидим. Что нам еще остается…
Джон снова поглядел на юг, там, где темнота и метель прятали Стену и стоявших на ней дозорных. Если остаться здесь, в лагере, и ждать, то, может быть, до рассвета они все погибнут. И тогда мертвые начнут победный марш на юг, чтобы не оставить в Семи Королевствах никого живого. Даже если горстке вольного народа удастся выжить, оставаясь глубоко в тылу армии мертвых, чего будет стоить такая жизнь? И зачем она ему, Джону, если погибли и мать, и Игритт?..
Джон поднял меч, чей черный клинок, казалось, впитывал пламя костров. Старый бог обещал, что этот меч может убивать Иных. Что ж, если старик соврал, то тем хуже для него. Джон понадеялся, что, даже став мертвецом с синими глазами, он не забудет такого предательства и сможет вернуться, чтобы отомстить.
— Я не буду ждать, — сказал он, сделал два шага назад и с разбегу прыгнул через костер. Приземлился он в мягкий снег, взмахнув рукой с мечом, чтобы сохранить равновесие, и быстрым шагом, насколько позволяли свежие сугробы, направился за удалявшимися к Стене мертвецами. Вслед ему донеслись чьи-то крики, кажется, Тормунда и его сыновей, Торегга и Дормунда, но Джон не стал оборачиваться, чтобы проверить. Откуда-то сбоку выпрыгнул Призрак и потрусил рядом с ним.
========== Часть 25. Старки ==========
1.
Боль была всеобъемлющей, всепоглощающей, всевластной. Она накатывала обжигающе-ледяными океанскими валами, гремела барабанами битвы, завывала смертельно раненой волчицей. Она была выше Стены и бесконечнее Зачарованного леса. От нее невозможно было избавиться и некуда убежать. Ей можно было только сдаться. Закрыть глаза и позволить ей измолотить свое тело и душу в мелкую серую пыль.
Но вначале Лианна еще пыталась бороться. Когда стрелы одна за другой вонзились в шкуру Серой Звезды, и страшная боль предсмертной агонии затопила их обеих, она нашла в себе силы выставить внутри преграду, пусть слабую и тонкую, как плотина из веток на пути горного потока, но все же позволившую ей отделить свой разум от разума умирающей волчицы. Последнее, что Лианна могла сделать для нее — спасти ее детей, не дав им погибнуть вместе с матерью, и это у нее получилось. Ей удалось на несколько мгновений превратить себя в лед, в камень, чтобы недрогнувшими руками разрезать мертвую плоть и вытащить наружу шестерых новорожденных щенков, слепых и совершенно беспомощных. Преграда еще держалась, когда Лианна отослала Джори на поиски козы, чтобы прокормить малышей, и у нее еще хватило сил помочь Десмонду засыпать тело землей, прощаясь навсегда со своей второй, волчьей частью, с той, которая когда-то — казалось, уже эпоху назад — встретила ее за Стеной и раскрыла в ней оборотня. А потом плотину прорвало. Тонкие веточки самообладания и стойкости, из которых Лианна с таким трудом ее собрала, в единый миг брызнули в стороны, и безудержным потоком, вместе с болью и отчаянием, в нее хлынула вся ее звериная суть, которой теперь не было другого вместилища.
