— Ходил отлить. Заодно проведал своего коня. Так ты не ответил на мой вопрос, Старк.
— Я не обязан тебе отчитываться, — с холодной яростью отчеканил Бенджен. Джон вздрогнул. Он уже было обрадовался, что им удастся быстро и незаметно уйти, а теперь образовалось новое препятствие. Если этот обожженный поднимет шум, далеко они не уйдут.
Рука кузнеца снова легла Джону на плечо — на этот раз бережно и мягко.
— Мой принц. Тебе и этому… твоему спутнику… лучше побыстрее убраться восвояси. Раз уж лорд Бенджен его отпускает… хотя здесь таких, как он, страсть как не любят. И если дойдет до короля, то, боюсь, даже темницей вам не отделаться. Лошади-то у вас есть?
— В конюшне стоят, вместе с теми, на которых приехали всадники из королевской свиты. В самых дальних стойлах.
— Не трать времени, бери первых, каких увидишь. Если конюх будет возражать, скажешь там, что я тебя послал. Что лорд Старк велел их подковать. Не выходи здесь, чтобы тебя не заметили, обойди двор, прижимаясь к гостевому дому — он все равно сейчас пуст, раз все пируют — и к Библиотечной башне. Найдешь дорогу, мой принц?
Джон твердо кивнул. Мать столько раз рассказывала ему о Винтерфелле и рисовала его башни и стены, внутренние дворики и служебные постройки, что замок казался ему старым знакомым, местом, куда он вернулся после долгого отсутствия. А ведь так на самом деле и было, осенило его. Ему хотелось подольше поговорить со старым кузнецом, который помнил ребенком его и даже его мать, но Миккен был прав: сейчас им надо было уйти, чем быстрее, тем лучше. И он, стараясь ступать неслышно и держаться в тени, в обход побежал к конюшне.
3.
Джон благоразумно прошел мимо большого черного жеребца, который неприязненно косился на него и скалил зубы, и быстро оседлал двух лошадей, выглядевших достаточно смирными, чтобы принять на себя незнакомых всадников. Конюх угощался вином и пирогами и ни на что не обращал внимания. Только когда Джон повел лошадей к воротам, он встрепенулся:
— Эй, парень! Куда это ты их?
Джон выдал заготовленную ложь:
— Лорд Старк велел их отвести к кузнецу.
Но конюх оказался не настолько пьяным, как выглядел.
— Лорд Старк сегодня принимает короля, и ему сейчас точно не до коняг. А Миккен, небось, полдюжины кубков уже осушил, куда ему ковать. Лучше не ври, парень. Вертай коняшек назад на место и говори, кто таков.
Времени придумывать новую ложь уже не было.
— Я говорю правду! — выпалил Джон. — Хотите, спросите Миккена — вон он, во дворе.
Он быстро вывел лошадей, слыша, как позади конюх с ругательствами встает на нетвердые ноги и ковыляет за ним. Таиться больше не было смысла. Джон вскочил в седло, разобрал поводья и направился к Мансу, ведя вторую лошадь рядом.
Время остановилось и затвердело, как капля янтаря. Джон почувствовал себя мошкой, застрявшей в его центре. Каждое движение требовало немыслимых усилий, один шаг лошади, казалось, длился тысячу лет. Сзади завопил конюх:
— Эй, стой! Ты куда? Стой, говорю! Эй, люди, держите его! Держи разбойника!
Джон сжался в седле. По твердой янтарной поверхности пошли мелкие трещины, расползлись, как паутина, покрывая и небо, и землю.
Обожженный прогрохотал:
— Семь преисподних! Одичалые воруют королевских коней!
— Одичалые! — совсем уже истошно взвыл конюх, и от этого вопля янтарь разлетелся на тысячи мелких и бритвенно-острых осколков. В одном из них Джон увидел, как обожженный бросился на Манса, занося сжатый кулак, но перед ним возник Бенджен. В другом — Манс неимоверным прыжком вскочил на спину бегущей лошади и выхватил у Джона поводья. В третьем — стражник оставил ворота, чтобы защитить брата своего лорда, который от удара обожженного упал навзничь. В четвертом — Миккен распахнул тяжелые створки.
На крики во двор выбежали люди, их становилось все больше, лица множились и дробились. Среди них Джон узнал короля, тот высился над остальными, как башня. Рядом с ним был лорд Старк. На мгновение Джон встретился с ним взглядом. Лицо его дяди наполнилось огромным, неописуемым изумлением. И что-то еще было в нем, что-то, от чего, даже в панике скача к воротам, Джон почувствовал укол в сердце.
— Нужно опустить решетку! — крикнул кто-то. По верху стены, как муравьи, побежали стражники. Подъемная решетка ворот дернулась и поползла вниз. Джон всадил каблуки в бока лошади и вслед за Мансом проскочил под самыми зубцами.
Они скакали почти до рассвета. С галопа перешли на рысь, а потом на быстрый шаг: на узкой тропинке, вдоль которой плотными рядами смыкались высокие гвардейские сосны и старые развесистые дубы, двигаться быстрее было опасно. В паре миль от замка к ним присоединился Призрак и побежал впереди, его белый мех, выделяясь в темноте, указывал им дорогу. Джон прислушивался, нет ли позади погони, но тишину Волчьего леса нарушал лишь стук копыт их лошадей.
Когда над грядой холмов, внезапно поднявшейся из земли, небо слегка посветлело, им пришлось остановиться. Рядом протекал быстрый ручей. Лошадей расседлали и отпустили попастись. Джон набрал прозрачной ледяной воды в ладони и выпил, а потом ополоснул лицо, стирая остатки сажи и глины.
— Еле ушли. Если бы не Бенджен… Но ты мог бы и сказать, что мы ехали на переговоры, — упрекнул он Манса.
— Это произошло… спонтанно, — встав на колени, Манс опустил лицо в воду и сделал несколько глубоких глотков, отфыркиваясь, как конь.
Джон только потряс головой, охваченный одновременно возмущением и восхищением. Манс всегда действовал будто по наитию. С одного взгляда он определял, кого из своих противников он мог уговорить, кого привлечь на свою сторону игривой песней или печальной балладой, а с кем нужно было сразу доставать меч из ножен. И так, медленно, но верно, за несколько лет он собрал почти весь вольный народ, чтобы повести за собой. И вдруг решился на такую отчаянную вылазку.
Манс вытер лицо полой плаща и повернулся к Джону.
— Я просто не мог упустить такой случай, — сказал он серьезно. — Твой дядя Бенджен отказался выслушать меня, когда я еще носил черное, но с тех пор прошло четыре года. Я следил за ним и знаю, что он не только искал твою мать, но и пытался проверить то, что я тогда рассказал ему о Ходоках. Он гордец, но не дурак, и пропавшие без боя разведчики, и слухи, которые он собирал, должны были заставить его сомневаться. Я хотел поговорить с ним еще раз, до того, как наши армии встретятся в открытом бою, и поздно будет пытаться что-либо изменить.
— Ты, действительно, думаешь, что у нас есть шанс договориться миром? — Джону очень бы хотелось в это верить.
Манс покачал головой.
— Не особенно. Но нужно было хотя бы попробовать. Иначе я не смог бы смотреть твоей матери в глаза.
— А если бы ничего не вышло? — с жаром спросил Джон. — Если бы дядя Бенджен не стал тебя слушать и приказал бы схватить? Если бы мы не успели оттуда сбежать? Ты действительно думаешь, что закон гостеприимства помешал бы Старкам тебя казнить?
— Рад, что не довелось это проверить, — хмыкнул Манс. — Но тебя-то они точно не тронули бы. Не вышло бы у меня, вышло бы у тебя.
Джон вспомнил, как Миккен исполнился к нему приязнью, как только узнал, кто он такой, и даже помог им сбежать, возможно, навлекая этим на себя гнев короля и лордов, и не нашел, что возразить.
— Нам бы не помешало пару часов отдохнуть, — продолжил Манс, — и нашим лошадям тоже, но если за нами уже выслали погоню с собаками, то это непозволительная роскошь. Проверишь?
Джон кивнул. Его тело еще мягко опускалось на траву, а сам он был уже в шкуре Призрака. Перемена была приятной. Джон вовсе не считал себя слабым, но от долгой скачки человеческое тело болело, а выносливый лютоволк почти не устал. Он бегал по мелководью, переворачивая камни и выискивая прячущихся под ними мелких рыбешек, и Джону потребовалось усилие, чтобы отвлечь его от этой забавы. После мгновенного колебания лютоволк вышел из воды, отряхнулся, и потрусил обратно к замку.
