— Притворялся, да?

Она потянула его из толпы. Когда в пределах нескольких шагов не оказалось никого, кроме них с Призраком, остановилась и прошептала в самое ухо:

— Я обещала ему не говорить ей. Молодой Волчице. А тебе не говорить не обещала. Поэтому хотела найти тебя одного.

— Постой. Кому ты обещала?

— Мансу же! — она даже топнула ногой, будто удивляясь его недогадливости. — Обещала не говорить твоей матери, что он вывернул свой плащ наизнанку.

— Он — что?! — То, черный брат, которого лечила мать и на чью помощь в переговорах с Дозором надеялась, дезертировал, укладывалось в голове с большим трудом, но, когда первое замешательство прошло, Джон разозлился. Правильно он засадил в Манса тогда снежком. Надо было сильнее. Нет, надо было убить — как поступают с дезертирами в Семи Королевствах по рассказам матери. Только целовать ее был способен, а как что-то путное от него понадобилось, так сразу в кусты! — Она просила его поговорить с лордом-командующим. Всего лишь поговорить. Конечно, раз он сбежал, то не смог этого сделать!

— Эй, ты что? Не кричи так! — Игритт заозиралась по сторонам. — Он говорил. Они не стали слушать.

— Ты там с ним была? — обида жгла, и Джон не мог позволить себя так легко убедить. — Может, он соврал.

— Ты просто не знаешь этих ворон. Гады они все. А Манс — из наших, вот он и ушел, — ее голос зазвучал уважительно, будто она говорила о вожде клана.

— Раньше ты считала его таким же, как другие дозорные.

— Считала-пересчитала, — она дернула плечом. — Он — свободный человек и великий воин.

— И как ты об этом узнала? — спросил Джон насмешливо. Надо же, великий воин, а сумеречному коту дал себя порвать на тряпочки. Робкую мыслишку, что с котом могло бы не повезти даже Призраку, он постарался затолкнуть подальше.

— По дороге сюда мы встретили отряд Великого Моржа со Стылого берега. Они его сперва чуть не изрешетили, не разобравшись, пока я не закричала, что он теперь наш. Тогда Морж заявил, что Манс должен доказать, что больше не ворона, а настоящий мужчина, и взял его с собой на охоту. Меня не взяли, но я залезла на страж-дерево и все-все видела! — ее глаза сверкали возбуждением. — Он двух медведей убил, здоровенных! Он их заманивал, каждого по очереди, а когда медведь его догонял, отскакивал в сторону и колол копьем. И убил.

Джон обнаружил, что слушает ее с приоткрытым от удивления ртом, и постарался принять безразличный вид:

— И? Они его приняли?

— Еще бы! У них убить медведя — испытание, которое должен пройти каждый воин. А тут сразу два! Великий Морж побратался с ним, и Манс пел у него в шатре. А потом сделал собственный шатер из шкур убитых зверей. Пойдем, покажу. — Они двинулись в сторону стоянки группы моржовых людей, чьи палатки были сшиты из тюленьих шкур. — Видишь — белый, вон там?

Джон посмотрел, куда она показывала. Там, рядом с другими палатками, в самом деле белел шатер, увенчанный парой огромных оленьих рогов. Вокруг стояли повозки с полозьями из моржовых бивней, бродили олени и сновали собаки размером почти с лютоволка. За шумом, который они производили, тонкий слух оборотня различил звуки песни:

– Братья, вышел мой срок, мой конец недалек,

Не дожить мне до нового дня,

Но хочу я сказать: мне не жаль умирать,

Коль дорнийка любила меня.

Джон узнал голос, и ноги сами понесли его к входу в шатер.

— Эй, ты куда? — Игритт попыталась его остановить, но он вырвался и отдернул входное полотнище.

3.

Посередине шатра тускло горел переносной очаг, над ним в котелке что-то побулькивало. Струя свежего воздуха пригнула язычки пламени, так что, когда шкура опустилась на место, на мгновение стало совсем темно. Джон моргнул, привыкая к мглистому красноватому сумраку. Внутри на шкурах, устилающих землю, сидели четверо. Трое моржовых людей, плосконосых и широкоскулых, с темными глазами и волосами, стянутыми на макушках веревками, разделись в тепле до меховых штанов, их мускулистые тела поблескивали от тюленьего жира. И рядом с ними сидел Манс. Джон не знал, каким именно готовился увидеть дезертира — может быть, в одежде из тюленьих шкур, разукрашенных бисером и широкой каймой по обычаю обитателей Стылого берега, или даже с оленьими рогами на шапке. Сбрившим волосы или отрастившим бороду. Но Манс совершенно не изменился с их последней встречи, и это сбивало с толку. Он был во все том же черном плаще и с той же лютней, струны которой он рассеянно перебирал.

Один из моржовых людей прищурился на вошедшего Джона.

— Нако! Кого ишшо духи принесли?

Пока Джон соображал, что сказать, полог за спиной снова шевельнулся. Мелькнула мысль, что это вошла Игритт, но тут его почти коснулось в прыжке большое лохматое тело, лютня издала резкий визгливый звук и смолкла, а Манс оказался лежащим на спине под ощерившимся лютоволком. Моржовые люди повскакивали с мест и схватились за свои костяные ножи.

— Призрак, стой! Назад! — выкрикнул Джон. Призрак взглянул на него светящимися красными глазами, соскочил с Манса и опустился у ног хозяина. Манс приподнялся, потирая ребра.

— Кажется, такое начало наших встреч стало традицией.

— Ты знашь этого варжонка? Ворог он те?

Джон про себя возблагодарил богов за выдержку моржовых людей, не спешащих пустить оружие в ход. Меньше всего ему хотелось бы стать причиной резни на мирной встрече племен.

Манс, глядя на Джона, насмешливо улыбнулся.

— Он мой друг. Джон Таргариен, наследник королей-драконов с юга. — Джон сглотнул. Он называл себя так только мысленно. Имя, произнесенное вслух, звучало торжественно и грозно. Если бы он был старше и мог ему соответствовать!.. — И сын сестры лорда Старка, знахарки, уважаемой вольным народом. Не сомневаюсь, он пришел по важному делу, и я хотел бы поговорить с ним наедине.

Моржовые люди бесстрастно его рассматривали. Наконец, один из них наклонился за своей рубахой из тюленьей шкуры мехом наружу, натянул ее через голову и подпоясал ремнем, на который прицепил нож.

— Короли поклонщиков для нас ничто, — сказал он на правильном общем языке. Великий Морж, догадался Джон. — А этот — даже не дракон еще, а мальчик, не прошедший проверку битвой и не допущенный на пиры мужей. Поговори с ним, брат, а потом присоединяйся к нам на борьбище. Сегодня вожди решат, кто достоин вести за собой вольный народ.

Оба его спутника тоже быстро оделись и вышли вслед за ним. Джон проводил их взглядом и повернулся к Мансу.

— Извини, — слова давались с трудом, — я не хотел… Не знаю, что нашло на Призрака.

Лютоволк на эту ложь только махнул хвостом, будто отгоняя надоедливую муху. «Все-то ты знаешь», — его красные глаза смотрели укоризненно. Джону стало стыдно. Зверь чувствует настроение своего хозяина, а в мыслях и эмоциях Джона по отношению к Мансу царила полная неразбериха. Только его вина, что он утратил контроль, и Призрак решил, что должен его защищать. Но, если Манс и прочел что-то по его лицу, то вида не подал.

— Это я должен просить прощения, — возразил он, — у тебя и твоей матери. Я не смог вам помочь. Вряд ли, впрочем, это полностью моя вина. Даже те два чудища, чьи шкуры пошли на мою палатку, были более договороспособны, чем мои бывшие командиры.

— И ты дезертировал.

— Да. — В его тоне не было ни малейшего раскаяния. Манс указал на шкуры рядом с собой. — Садись. Кстати о чудищах — в котелке еще осталось немного рагу из медвежьего мяса. Будешь?

Пахло из котелка вкусно. Обедать Джон должен был с Астрид и Лианной, но отказываться теперь, после того, что он только что чуть не натворил, было бы некрасиво.

— Спасибо, с удовольствием.

Рагу было вкусным, но жирным. Джон поискал глазами воду.

— Мать разрешает тебе пить вино? — Манс достал фляжку и поболтал ею. Судя по звуку, жидкости там оставалось немного.

— Я его никогда не пил, — признался Джон. — Только сидр. К северу от Стены виноград не растет…

— А налетчикам, залезающим в погреба северян, обычно не хватает терпения, чтобы дотащить бочонки до своих домов в целости, — понимающе ухмыльнулся Манс. — Говорят, что лучшие на свете вина делают в Бору, но если они и достигают иногда Стены, то чтобы наполнить кубки офицеров, а не простых разведчиков. То, что осталось у меня во фляге — редкостная кислятина, но лучше, чем ничего.