- Аххххх, Итааачи… – в очередной раз выдохнув от неимоверного удовольствия, Хокумон снова выгнулась под Учихой старшим, от того, как глубоко он в неё вошёл, и оба они перевернулись, сменив позу на противоположную.

Оказавшись сверху Таюя, стала сама ритмично двигаться на нём, не переставая шарить руками по голому телу своего партнёра, легко касаясь каждого оставленного ей засоса или укуса, языком слизывая с них кровь, в то время как Учиха старший продолжал ласкать её торчащие красные соски, вновь слегка покусывая их и водя по нежному телу Хокумон языком. Это продолжалось ещё в течение десяти минут, затем уже в который раз страстно поцеловавшись в губы, Итачи и Таюя вновь перевернулись в первоначальную позу, чувствуя, как с каждым новым движением растет наслаждение, и что конец уже близок. Почувствовав, что вновь лежит на спине упираясь голыми лопатками в драный матрас, Звуковичка ещё пару раз резко дёрнула бёдрами на встречу партнёру, так же как и Учиха старший к ней, затем вместе почти одновременно ощутив самый пик блаженства, она громко застонав, а он, зажмурившись и чуть подавшись вперед пережили самый сладостный момент в их жизни за всё это двухлетнее общение. Тяжело выдохнув, девушка откинулась головой назад, туда, где по логике должна была быть подушка, и который на данный момент не было, ощутив как внутри неё разливается что-то тёплое. А Учиха старший выждав ещё пару секунд, притянув её лицо к себе страстно поцеловал собрав последние силы, а потом, выйдя из партнёрши устало улёгся рядом, одну руку подложив себе под голову, а другой обняв огненноволосую девушку.

- Я была не права, – повернувшись лицом к Итачи, и легонько чмокнув его в губы, устало созналась Таюя, хотя и жутко ненавидела признавать свою неправоту, даже когда это было действительно так, – у тебя не Итачи-кун, а Итачи-сан, нет, даже Итачи-Сама, – вновь пошло пошутив весело улыбнулась она, что вызвало подобную реакцию и у него.

- Знаешь, – тоже находясь в приятном расположении духа, ответил Учиха старший, хотя, никому и никогда не собирался этого рассказывать, – а ты угадала, я действительно девственник, – добавил он, тоже чмокнув Хокумон, только в лоб, а не в губы.

- Теперь уже нет, – спокойно обняв Итачи, произнесла она, прижавшись к его груди красноволосой головой, по которой Акацук тут же провёл рукой, на пару секунд замолчав, а потом задав так давно интересовавший его вопрос ещё с того самого первого гендзюцу:

- Ты правда так сильно боишься Орочимару? – вспомнив гендзюцу поинтересовался он.

Мгновенно оторвавшись от теплого и приятного на ощупь тела Учихи старшего, девушка ответила, имея ввиду эксперименты:

- Я боюсь не Орочимару, а того, что он может со мной сделать.

- Хм… – удивлённо протянул Итачи, – неужели этот старый извращенец может сделать что-то похуже пыток Акацки, хуже техник Лидера, и даже моего Цукиёми?

- Есть вещи гораздо страшнее, чем просто боль, что бы причинить человеку страдания, нужно знать его слабости. Орочимару будто видит страхи каждого из нас, чувствует чего на самом деле мы боимся, и делает со своими пленниками вещи в сто раз гораздо страшнее твоего Цукиёми, – отстранившись от Учихи старшего, Хокумон уселась на койке спиной к нему и, сжавшись в комок так будто ей было холодно, опустила глаза в тёмный сырой каменный пол.

Тоже усевшись, Итачи крепко обнял её со спины, и, прижав к себе, что бы как бы согреть. Прошептал на ухо:

- Я никому тебя не отдам, и если эта змееподобная дрянь посмеет коснуться хоть волоска на твоей голове я лично разорву его на миллионы маленьких кусочков, а потом привезу их в Коноху, что бы то, что осталось, подверглось «надругательствам» АНБУ, – его голос в первые в жизни звучал с ненавистью и любовью одновременно, и весь был переполнен эмоциями, что удивляло даже общавшуюся с Учихой старшим уже в течение двух лет Таюю.

Просидев вот так в обнимку ещё пару минут пользуясь полумраком «коробки», Итачи отпустил девушку и, встав с койки, начал одеваться, Хокумон последовала его примеру.

- Я должен сказать тебе кое-что очень важное, потому и задержался сегодня, – натягивая обратно на себя широкий чёрный плащ с красными облачками вновь разорвал только -только создавшуюся в помещении гробовую тишину, – завтра на рассвете Лидер хочет в очередной раз тебя допросить.

- Ну и что? – непонимающим взглядом окинула Учиху старшего Звуковичка, обратно завязывая на голове свою «шапочку».

- Этот допрос будет последним, – застегнув самую верхнюю липучку на плаще, пояснил Итачи, – если ты так ни в чём не сознаешься, тебя убьют, а если даже и сознаешься, всё равно убьют. Пейн считает, что держать тебя здесь больше не имеет смысла, более того, это слишком хлопотно.

- Хм… но зачем ты мне всё это говоришь? – задала вопрос девушка, зная, что даже переспав с Итачи в их отношениях – Заключённый – Надзиратель, так ничего могло и не измениться. Орочимару-Сама так частенько делал со своими пленницами, так чего можно было ждать от Акацки?

- Потому, что я не хочу, что бы эти ублюдки тебя убили, – вновь пояснил Учиха старший, подойдя к девушке ближе и проведя рукой по её огненным кроваво красным волосам, и наверное в первые за всю свою жизнь ругаясь матом.

- Зачем ты мне помогаешь? Тебя ведь тоже тогда убьют? – слегка отстранившись от его руки, поинтересовалась в очередной раз Хокумон.

- Потому… – он запнулся на середине фразы, как бы вслушиваясь в тишину полумрака камеры, – потому что я… – Итачи тянул, не хотя говорить эти три страшные слова, которые бы навсегда разбили его маску надменности и безразличия, но это была правда, и сделав тяжёлый вздох, Учиха старший произнёс, ломая все свои стереотипы, – я люблю тебя. Люблю с того самого первого дня в лесу, когда мы нашли тебя раненной, ты умирала, и обозвала Кисаме рыбой, люблю и любил, даже, когда ты сказала, что Дейдара моя девушка, люблю, любил, и буду любить теперь, когда наконец-то ты стала моей.

От такого признания, у Звуковички даже подкосились ноги, что-что, а любви от злого жестокого и надменного Учихи ждать не приходилось, Таюя даже с трудом верила, что они вообще смогли за эти два года стать чем-то вроде друзей, но такое, такое уж никак не могло уложиться у неё в голове. Сегодня, прямо тут, при ней Итачи Учиха открыто признался ей в любви, да ещё произнеся такую длинную речь, какую ни разу в жизни, наверное, не говорил, от всего этого ей стало даже как-то не по себе. Ловко подхватив Хокумон, тем самым не дав ей упасть на грязный пол, Акацук тоже был удивлён её реакцией на его слова. Вновь оказавшись в объятьях Итачи, девушка даже не веря, что это на самом деле был он, легко подёргала Учиху старшего за щёку – лицо было единственное, что не скрывал наряд организации, кроме кистей рук, и пальцев ног, что бы убедиться, что это действительно он. А потом, находясь в полусне, как будто попала в очередное гендзюцу навеянное Цукиёми произнесла в ответ:

- Я тоже тебя люблю, Итачи-сан, – специально добавив к его имени приставку, что бы показать разницу в отношении до и после всего того, что произошло сегодня вечером.

- Тогда пойдём, отсюда, у нас… – Учиха старший хотел было ещё кое-что сказать Таюе, как его мгновенно перебили.

- Итачи-сан, – по коридору бешено нёсся Кисаме, взволнованно ища напарника, видимо, причина у него была очень, веская, иначе бы Хошигаки ни за что бы не пошёл сюда за ним.

Быстро сообразив, что обниматься на глазах у Кисаме было не самым лучшим вариантом для конспирации, поэтому тут же отскочив друг от друга в разные стороны, Итачи и Таюя стали упорно изображать ненависть друг к другу.

- Поговорим потом, – коротко кинул Учиха старший любимой, а затем, обращаясь к напарнику, недовольно спросил. – Что?

- Лидер-Сама хочет видеть вас, – остановившись, прямо перед закрытой камерой и тяжело отдышавшись после бега, заговорил Хошигаки, – собрание, собрание в зале сбора прямо сейчас… – прерывисто продолжил Кисаме, пока Итачи открывал и закрывал за собой тюремную камеру.