Таюя открыла рот, чтобы грубо произнести что-то типа фразочки – «А что я там забыла?», но не успела. Учиха уже скрылся за дверью. И раздосадованная Хокумон поняла, что ей придётся подчиниться, или может, носительница Проклятой Печати сама хотела подчиниться, что было вовсе не приемлемо для Звуковички раньше, но почему-то казалось нормальным сейчас. Посему, красноволосая не стала догонять мстителя, а лишь про себя матерясь на эту оплошность, начала небрежно скидывать свои тряпки и другие личные вещи в одну стопку на кровати.
Ясный солнечный день уже подходил к концу, когда, зло пнув дверь в покои Саске, Таюя грубо втащила сумку с её вещами, и, оказавшись внутри новой спальни, небрежно швырнула свои пожитки на пол. Затем, отметив, что самого хозяина комнаты, идеальный порядок которой крайне поражал Хокумон, не было по близости, так же бескультурно толкнув стопой «деревяшку», ударом закрыла за собой дверь. Оставшись наедине, Звуковичка безразлично пробежалась глазами по покоям, оценивающе разглядев каждую деталь интерьера, и так и оставив сумку с личными вещами на проходе, сделала ещё пару шагов вперёд. Таюя не могла не заметить, что эта комната была почти царской палатой по сравнению с её, как Учиха выразился «грязной коморкой», но девушка всё равно, почему-то всё ещё чувствовала себя здесь неудобно. То ли вся роскошь личных покоев Саске, то ли их принадлежность Учихе как-то давили на Хокумон. Она не привыкла к таким богатым и уютным, даже не смотря на весь царивший здесь, как и по всему логову, полумрак, местам. Звуковичке почему-то хотелось схватить все свои тряпки и бежать обратно в маленькую узкую комнатку, к которой она так привыкла за несколько недель, но, что-то всё же останавливало её, что-то одновременно манящее и пугающее, и этим чем-то была ещё одна небольшая деталь, которую сама носительница Проклятой Печати заметила лишь сейчас – спальня Саске, не смотря на всю свою роскошь, очень походила, на комнату Итачи. Да, здесь было гораздо просторней, и отсутствовала кровать «противной рыбы» – Кисаме, но что-то в оформлении казалось общим, одинаковым Учиховским и в том, и в другом помещении, и это сейчас заставляло девушку чувствовать какую-то приязнь к новому месту жительства.
Резко встряхнув головой, чтобы наконец-то отбросить все бесполезные мысли о возвращении в свою «коморку», Звуковичка ещё раз повела взглядом по огромной комнате, пока её глаза случайно не наткнулись на старое фото, в рамке, располагавшееся на письменном столе. Тут же позабыв всё, о чём Хокумон до этого думала, Звуковичка подошла к предмету мебели и взяла снимок в руки, теперь уже внимательно рассматривая его. Да, Таюя надеялась увидеть здесь фото семьи Саске, но девушка никак не ожидала, что на снимке окажется до боли ненавистный Учихе младшему, Итачи, даже не могла предположить, впрочем, как и никто из знающих правителя Ото ныне не смог бы. Нет, Звуковичка хорошо знала, что оба нукэнина являлись братьями. И даже, возможно, догадывалась, что когда-то они были по-родственному близки. Но, учитывая всю ненависть и злобу, с которой мститель вспоминал Учиху старшего, увидеть здесь фото братьев, да ещё улыбающихся и в обнимку, было крайне необычно, являлось чем-то странным, вызывающим глубокий шок. Простояв, словно не живая, от удивления ещё пару минут Хокумон, дёрнулась, что бы отойти от накатившего на неё ступора, и поставила снимок обратно, про себя подметив, что всё же оба Учихи были слишком странными, даже для её понимания. Затем устало зевнув, хотела плюхнуться на огромную мягкую кровать, что бы передохнуть после тяжёлого дня, а так же хоть как-то отвлечься от, только что, пережитого ей морального потрясения, но вовремя спохватилась. Краем глаза заметив на покрывале цветок, который точно раздавила бы упав на матрас, даже не смотря, и находившееся под растением чёрное атласное кимоно.
- Твою мать, – от ещё большего шока и недоумения, выругалась Звуковичка.
Таюя не ожидала, что кто-то может проявлять к ней подобные знаки внимания. Девушке никогда не дарили ничего, кроме тумаков, ну и естественно флейты, которую она до сих пор использовала как оружие, а уж цветов и одежды ни от кого Хокумон не ожидала и подавно, тем более от казавшегося ей холодным, властным и безразличным Саске.
«Это сон? Нет, я точно сплю и вижу долбанный кошмар – халявский сыр бывает только в мышеловках, идиотка. А значит это ловушка», – мгновенно забегали предостерегающие мысли в голове красноволосой, но было уже поздно, Хокумон слишком далеко зашла в игре в любовь с Учихой, поэтому отказываться от подарков, даже не смотря на свои же собственные предостережения, не стала.
Поначалу девушка хотела было просто швырнуть новое кимоно вместе с цветком на тумбу возле кровати, но любопытство остановило её. Дело в том, что Хокумон никогда в жизни не носила подобные вещи. И даже не смотря на всю свою не женственность, её слишком мучил интерес к тому, как же Звуковичка будет выглядеть в этом «бабском тряпье». Более того, что Саске, как на зло, угадал цвет, будто прочитав мысли и пристрастия девушки в её глазах, не горя уже о, с детства любимом, цветке Таюи – красной розе. И любопытство всё же подавило безразличие. Быстро прихватив с кровати оба подарка, девушка понеслась с ними в ванную – единственное место в комнате, где были и вода и зеркало одновременно. Прежде всего, грубо запихнув цветок в, практично оставленную Учихой здесь, вазу, Хокумон небрежно сбросила свою повседневную одежду, а так же головной убор, что постоянно носила вместо шляпы на волосах, и неуклюже стала натягивать на себя атласный балахон. Одев наконец-таки изящную женскую «тряпку» выгодно облегавшую стройное тело Звуковички в положенных местах, девушка подвязала кимоно поясом. После чего, покрутившись перед зеркалом пару минут разглядывая свой внешний, преобразившийся до неузнаваемости, вид, безразлично хмыкнула, и решила всё же пойти спать, так как лишь только её любопытство было подавленно, Таюя вновь ощутила усталость. Покинув ванную, она быстро пошла босыми ногами по полу, и, грубо пнув за собой дверь, как и при входе в спальню в первый раз, сначала открыла, а потом закрыла её стопой. Оказавшись вновь в покоях Каге Звука, девушка не заметила, что Учиха, как-то бесшумно объявившись здесь, уже давно поджидал её, лёжа на кровати закинув обе руки себе под голову. Однако, Саске даже ничего не успел сказать, прежде, чем запутавшись в длинном подоле кимоно, Таюя спотыкалась, и неуклюже плюхнулась на пол:
- Сука, блядь, пидараснутое барахло!!! – уже лёжа на твёрдом каменном покрытии, посыпались маты Звуковички в адрес атласного «халатика».
На что Учиха лишь ухмыльнулся, еле сдержавшись, чтобы не засмеяться, тому, что как он и предполагал, его Королева Звука совсем не умела носить подобные вещи. Саске быстро встал с кровати, и подошел к девушке, не позволив ей успеть подняться самостоятельно, затем крепко, однако одновременно нежно, чтобы не причинять боль Таюе поставил её обратно на ноги. После чего, даже не дав Хокумон раскрыть и рта ради благодарности, и так же неуклюже спотыкаясь продолжить свой путь до кровати, с лёгкостью взял Звуковичку на руки, и сам понёс её туда. Красноволосая не сопротивлялась, ей были приятны прикосновения мстителя, даже притом, что этим он лишал её свободы действий, но сейчас Таюе было как-то глубоко плевать на принципы, она лишь свободно болтая босыми ногами в воздухе, прижалась головой к своему Королю Звука. Оказавшись у «царского ложа» Саске аккуратно положил Хокумон на мягкий матрас, и, наслаждаясь видом девушки в соблазнительном наряде, который просто сводил его с ума, хотел было поцеловать Звуковичку. Но на этот раз Таюя опередила мстителя. Резко и грубо притянув Учиху к себе, Хокумон страстно поцеловала его, тут же оказавшегося на ней, в губы. Поддавшись рукам Зуковички Саске, продолжил жадно целовать Королеву Звука уже на своей кровати, наслаждаясь каждым соприкосновением с Таюей. Одна из рук Учихи медленно поползла по оголившемуся от сползшего вниз по ноге кимоно, бедру, доставляя мстителю то самое приятное ощущение, о котором он мечтал со дня их прошлого раза, а другая, быстро содрав атласный пояс, бросила его в сторону, и, плавно касаясь живота, поднялась вверх к, теперь уже обнажённой, груди партнёрши. Пальцы Хокумон, стали похотливо стаскивать с Учихи белую рубашку, фиолетовую верёвку, повязанную чуть выше талии, тряпку, зачем-то постоянно висевшую у Саске на бёдрах, штаны и прочую одежду, к которой вскоре присоединились и чёрное кимоно, и нижнее бельё Звуковички. Оставшись абсолютно голыми оба они, как Учиха, так и Хокумон продолжили ласкать друг друга. Каждое их движение, каждый жест, прикосновение поцелуй были воплощением, страсти, желания, любви, и чёрт знает ещё каких диких эмоций. Оба носителя Проклятой Печати окунулись в долгожданный водоворот наслаждения так и поглотивший их на всю оставшуюся ночь.
