Евгений Гуслистов Черным по черному Воробей Я – воробей, живу в печной трубе И по секрету я скажу тебе Хоть и измазан сажей и золой Я всем доволен и горжусь собой. Питаюсь в городе: везде, то там, то тут, Смотрю и жду, где крошки упадут, Там поклевал, там пошнырял средь голубей, Ведь я неприхотливый воробей. Поел и снова нырк в свою дыру, Теперь до завтра точно не помру, Какой ни есть, а у меня есть кров, Поплёвываю сверху на котов. Я почему-то не люблю котов, Они ещё дурней дворовых псов, Недавно встретил на заборе я кота… Я в общем потому и без хвоста. Как нынче холодно, скорей бы уж весна, Нам все условия всегда несёт она, Тогда с себя всю сажу я стряхну, Умоюсь в луже, если дотяну. Когда мне снятся пальмы и моря, Я ощущаю, что живу не зря, Когда же просыпаюсь я с утра В трубе поют морозные ветра. Эх, если перелётным был бы я, Я улетел бы в дальние края. У них тепло, достаток и уют, За воробья двух попугаев там дают. Но мы не гуси и не журавли, Куда нам серым от родной земли, К тому ж зима – пустяк, не привыкать, Ну вот согрелся. Сытый. Буду спать. Это бездомный кот Это бездомный кот У него имени нету. Он в подвале живёт И боится дневного света. Он мудрый, и у него есть Тёплая труба, тряпка в уголке И убежище – подвал весь, Хотя он с опасностями накоротке. Опасностей бояться – во двор не ходить, К ним он давно привык. Главное ухитриться не угодить Под собачий клык. Собака в общем то не страшна – Инстинкт, дурь, ну и что ж, Человек – вот настоящий Сатана, Его никогда не поймёшь. Что он думает, о чём молчит, Бдительность сразу утрой, И даже если ласково поглядит Не верь, он может быть злой. С человеком ему не повезло, Трудно его понять – даже обидно. Собака, если злая – смотрит зло, Если добрая, тоже сразу видно. А человек хитёр на его беду,  От него опасностью так и разит, Но ведь бросает в бак всякую еду, А значит смерть от голода уже не грозит. Днём кот любит мечтать, Особенно, когда сытый, Или по-своему, по-кошачьи спать – Уши слушают, глаза полуприкрыты. Ночь. Самая блаженная пора! Собаки спят. Люди тем более. Это его время до самого утра, Двор тоже весь его. Раздолье. Просыпается настоящий азарт И охотника, и хулигана, И споёт он ещё – вот наступит март Песнь отпетого Дон Жуана. Собачья жизнь Собачья жизнь со вздохом говорим мы, Я не согласен, мы живём похуже. Пусть персональны и неповторимы, Но копошимся, как пиявки в луже. С собакой нам никак нельзя сравниться: Она лежит весь день, но будет сыта, А ты позволь себе чуть облениться – Очнёшься у разбитого корыта. Собака знает, что ей нужно делать, Лежать, стоять, обнюхивать, чесаться, А ты, держась уверенно и смело Не забывай чего-нибудь бояться. Мы с ней различны, как земля и небо, Нет, наши жизни вовсе не похожи. Собака лает, ей за это хлеба, Я где-то тявкнул – получил по роже. В школе было всё ясно В школе было всё ясно Не дури и учись. Школу кончил – прекрасно, Дальше олухом в жизнь. Я стою на пороге Перед новым броском, Шёл по ровной дороге, Дальше всё кувырком. Надо с массою слиться, Общий фон поддержать, Чтоб в толпе не светиться Стал чуть-чуть выпивать. Я в любовь окунулся, Но увидел разврат. Я б ей-богу вернулся – Нет дороги назад. Нитью прочною вяжет Эта чёрная страсть, Верный путь не укажет, Лишь поможет пропасть. Те, что правде учили Так бессовестно лгут, И по этой причине Превосходно живут. Нужно врать научиться, Чтобы жить без помех, Греют солнца ресницы Одинаково всех! Годы В маленьком и чахлом городишке Разбрелись мои пятнадцать лет, Словно овцы у уснувшего мальчишки – Пастушка. Теперь их больше нет. Годы. Я их больше не увижу. Овцы. Много утекло воды. Глупые. Хожу теперь и вижу Их едва приметные следы. Ненормальный У всех нормальных всё в порядке: Побелено, дрова в печи, Бельё в шкафу, капуста в кадке, И на подушке кот мурчит… Я ненормальный, сижу на вокзале, В чемодане ботинки, трусы и еда – Это всё что имею, остальное украли Те, что так привечали – города. А нормальные встают в шесть утра, Успевают позавтракать, почистить зубы, Всё спешат, у них якобы дел гора, И посещают театры и дансинг-клубы. А я обедаю то в ресторане, А то с бомжами возле помойки, И сплю всё время где-то на грани Между нарами и больничной койкой. Но придёт время бабочек – стрелочек, Виски со льдом, столы с салфетками, С радости нахрюкаюсь я до белочек, Вырублюсь так, хоть измеряй рулеткою… Ну, а пока поезда, вокзалы, Порой не припомнишь, где и проснулся, По жизни то марш-броски, то привалы, Главное, чтоб я выдержал, не сдулся. |
