Глядя на залитое солнцем окно и слушая звонкие детские голоса, доносившиеся из парка по соседству, я глубоко вздохнул и бросил в сердцах: «И зачем я вообще этим занимаюсь?»

В следующий момент я начал с любопытством обдумывать эту мысль: «А правда, зачем?» Я вдруг осознал, что она не приходила мне в голову уже очень давно. Я просто писал стихи. Или, точнее, я хотел писать стихи, но обычно у меня ничего не получалось. Это занятие приносило мне больше разочарований, чем радости. Так почему же тогда оно оставалось для меня важным?

Я начал перебирать в голове все, что мог бы получить благодаря сочинению стихов. Каждый раз, когда я называл очередной вариант, мой Внутренний критик тут же отзывался о нем скептически.

«Слава?»

«Будь реалистом. Разве сегодня поэты становятся знаменитыми? Сколько людей смогут назвать имена хотя бы трех знаменитых современных поэтов?»

«Признание? – Мой взгляд скользнул по стройному ряду сборников стихов великих поэтов на моей книжной полке. – Попасть в один ряд с ними?»

«Вряд ли стоит на это рассчитывать. Пусть даже тебе удалось бы сочинить что-нибудь вполовину такое же великое, мода на поэтов меняется едва ли не быстрее, чем мода на длину юбки. Взять хотя бы десятитомник Сэмюэла Джонсона “Жизнеописание важнейших английских поэтов”. Кто сегодня слышал о большинстве из них?»

«Деньги?»

«Ха! Тут и говорить не о чем».

«Так почему же я этим занимаюсь? Как, черт возьми, меня угораздило потратить столько усилий даром?»

Критик молчал.

Тогда я вспомнил один день из того времени, когда я был еще подростком и учился в школе. Учитель английского Джефф Рейли дал нам задание написать балладу по мотивам романа, который мы тогда проходили. К концу урока я с головой ушел в сочинение и был ужасно разочарован, когда прозвенел звонок, означавший, что пора идти на урок химии. Я спрятался в самом конце лаборатории, достал блокнот и продолжил писать балладу, предоставив моему напарнику по опытам самостоятельно разбираться с горелкой Бунзена.

На истории и географии я по-прежнему работал над своим произведением, или, скорее, оно работало надо мной, словно какой-то проказливый дух вселился в слова и вынуждал их плясать у меня перед глазами так, что я забывал об уроках и все глубже погружался в сочинительство. Ритм заставлял слова выстраиваться в строки, рифмы занимали свои места и тянули за собой новые слова, заполнявшие следующие строки – одну за другой. Я был очарован.

В тот день я понял, что полюбил поэзию всем сердцем, потому что это самая волшебная, чарующая и увлекательная форма литературы. Критику нечего было возразить.

С того летнего дня стоило мне только ощутить разочарование по поводу своего творчества, я вспоминал, как писал балладу в школе, и все становилось на свои места. Думая о том удивительном состоянии, в которое я впадаю, когда погружаюсь глубоко в работу, я сразу понимаю, что поэзия уже дает мне все, чего я хочу.

Похожие ощущения возникают у меня, когда я консультирую клиентов. Погружаясь в обсуждение, мы словно попадаем в место, где времени не существует и где мы можем сообща создать нечто потрясающее. Я обнаружил это довольно рано, когда в возрасте двадцати с небольшим лет начал практиковать как психотерапевт. Мне нравилось работать с людьми и помогать им менять свою жизнь.

Так что теперь я каждое утро просыпаюсь с горячим желанием заниматься своей работой. Что бы ни происходило в моей личной жизни, какие бы взлеты и падения ни ожидали мой бизнес, я точно знаю, что день, когда я что-то написал и провел консультацию, прошел не зря. Это приносит мне такое моральное удовлетворение, что с ним не сравнятся ни деньги, которые я зарабатываю, ни признание, которое я получаю.

Если вы это читаете, готов поспорить, что вы чувствуете то же самое по отношению к своему творчеству, будь то ваша профессия, бизнес или хобби. В раннем возрасте у вас наверняка был опыт, схожий с моим: вы влюбились в свою работу и так и не смогли ее разлюбить, несмотря на все сложности и испытания.

Не исключено, что для вас такое в порядке вещей, но большинство людей считает довольно странной идею, что работа может приносить радость. Они решили бы, что вы – сумасшедший или выслуживаетесь перед боссом. Когда я трудился на заводе, там считалось нормальным ненавидеть свою работу. Никто не брался за дело до звонка. Станки выключались за минуту до звонка на перерыв, чтобы рабочий не потерял ни одной драгоценной секунды личного времени. Задержать на заводе его могло только одно – желание получить больше денег за сверхурочные. После окончания смены некоторые в прямом смысле выбегали из здания завода.

В компаниях, где от сотрудников требуется творческий подход, все обстоит иначе. Люди хотят там работать – не просто получать деньги, а действительно работать. Консультируя сотрудников таких компаний, обычно я выслушиваю жалобы на людей – коллег, клиентов, босса и т. д., на систему и процессы, но практически никогда – на саму работу. На работу жалуются, только если она недостаточно сложная и интересная или если она просто не подходит конкретному человеку.

Я называю это радостью от работы. В психологии используется термин «внутренняя мотивация» – стремление делать что-то ради самого дела, в противоположность внешней мотивации – стремления делать что-то, чтобы получить вознаграждение или избежать наказания. Хорошая новость состоит в том, что эта радость – не просто приятный побочный эффект, а неотъемлемая часть полноценной творческой работы.

Влиянию разных типов мотивации на творчество посвящено много исследований. В число самых авторитетных специалистов по этой теме входит Тереза Амабиле. Ниже приведены три примера, которые она описала в своей книге Creativity in Context («Творчество в контексте»).

В рамках первого эксперимента, который с некоторыми вариациями проводили разные ученые, двум группам детей давали бумагу и краски и просили что-нибудь нарисовать. Детям из одной группы предлагали рисовать все что захочется, а детям из второй группы обещали награду – поиграть с игрушкой, если их рисунок будет достаточно хорошим. Рисунки детей из первой группы, получавших удовольствие от процесса (внутренняя мотивация), оказались более творческими и оригинальными, чем рисунки детей из второй группы, которые пытались произвести впечатление на взрослых и получить награду (внешняя мотивация).

Во втором эксперименте участвовали опытные авторы (все взрослые). Их разделили на три группы и дали задание: сначала написать хокку о снеге, а затем хокку о смехе. Прежде чем участники приступили к сочинению второго стихотворения, первой группе предложили проанализировать список «причин для написания стихотворения» и расположить их в порядке значимости для себя. При этом все причины относились к факторам внешней мотивации, например впечатлить преподавателей, получить признание, справиться с работой. Второй группе предложили аналогичное задание, но с факторами внутренней мотивации: например, удовольствие от процесса, творческое озарение, самовыражение. Третья группа была контрольной. И хотя участникам первой группы не сулили никаких вознаграждений, а предложили всего лишь задуматься о них, такое смещение фокуса заметно сказалось на результатах: хокку о смехе этих участников были гораздо менее интересными и оригинальными, чем их же собственные хокку о снеге или чем хокку о смехе членов двух других групп.

В третьем эксперименте участвовали профессиональные художники. Им предложили написать картины: одним – для себя, другим – по заказу. Затем их работу оценила группа искусствоведов. Картины, которые художники писали для себя, были признаны более творческими и оригинальными, чем написанные на заказ. Исследователи сделали вывод: это обусловлено тем, что при работе на себя у художников преобладала внутренняя мотивация, тогда как при работе над заказами – внешняя мотивация (например, они думали о реакции заказчика).