– Незаконно входить без разрешения в любой дом, Фелисити Фэрклот, но позвольте сказать вам, что я в достаточной мере впечатлен титулом вашего отца – и брата тоже.

– И почему считается, что сегодня вру только я одна?

Повисла пауза, затем он произнес:

– Так вы признаете это.

– Почему нет? Завтра об этом будет знать весь Лондон. Фелисити Фэрклот с ее красавчиком женихом.

Это его не позабавило.

– Знаете, титул вашего отца смехотворен. И вашего брата тоже.

– Прошу прощения? – сказала она, не зная, что вообще сказать.

– Бамбл и Граут. Боже милостивый! Когда нищета в конце концов поймает их в ловушку, они всегда смогут стать аптекарями. Продавать микстуры и укрепляющие средства в Ламбете.

Он знает, что они обеднели. Неужели об этом знает весь Лондон?

Неужели она последняя, кто об этом узнал? Последняя, кому сказали, потому что семья хотела использовать ее, чтобы все исправить? При этой мысли снова вспыхнуло раздражение.

А незваный гость продолжал:

– И вы, Фелисити Фэрклот[2], девушка, чье имя непременно должно быть в книге сказок.

Она метнула на него сердитый взгляд.

– Меня так сильно интересует ваше мнение о наших именах!

Он не обратил внимания на этот резкий отпор.

– Принцесса из сказки, запертая в башне, отчаянно мечтает стать частью мира, загнавшего ее туда… мечтает быть принятой им.

Все в этом человеке нервировало, было странным и смутно бесившим.

– Вы мне не нравитесь.

– Нет, вам не нравится правда, маленькая вы врушка. Вам не нравится, что я вижу ваше глупое желание – добиться фальшивой дружбы от сборища манерных, надушенных аристократов, не понимающих, какая вы на самом деле.

Ей бы следовало на него злиться – он находился слишком близко, хоть его и скрывала тьма. И все-таки…

– И какая же я?

– Вдвое лучше, чем те шестеро.

Его ответ вызвал у нее легкий прилив удовольствия, и она почти позволила себе поверить этому мужчине, который (выпей она чуть больше шампанского, ее бы запросто в этом убедили) словно был создан из магии.

Но вместо этого Фелисити покачала головой и приняла надменный вид.

– Будь я принцессой, сэр, вас бы тут не было. – Она направилась к стене, снова собираясь дернуть за шнур.

– Разве не это всем особенно нравится? То место, где принцессу спасают из башни?

Фелисити оглянулась.

– Спасать должен принц. А не… кем бы вы ни были. – И потянулась к шнуру.

Он произнес прежде, чем она успела за него дернуть:

– А кто мотылек?

Охваченная стыдом девушка резко повернулась к нему лицом.

– Что?

– Вы хотели быть пламенем, принцесса. А кто мотылек?

Щеки ее запылали. Она ни слова не сказала про мотыльков! Откуда он вообще знает, что она имела в виду?

– Вам не следовало подслушивать.

– Мне не следует находиться и в вашей темной спальне, милая, однако я тут.

Фелисити прищурилась.

– Надо полагать, вы не из тех людей, которые обращают внимание на правила.

– А вы заметили хоть раз на протяжении нашего знакомства, чтобы я им следовал?

Девушка почувствовала раздражение.

– Да кто вы такой? Почему притаились возле Марвик-Хауса, как какой-нибудь бесчестный… шпион?

Он ничуть не взволновался.

– Значит, я притаившийся шпион?

Похоже, этот человек, как и все в Лондоне, знал больше, чем она. Он знал все о полях сражений и умел вести войну. А она все это ненавидела.

Фелисити послала ему испепеляющий взгляд.

Никакого эффекта.

– Еще раз, милая. Если вы пламя, то кто же мотылек?

– Уж точно не вы, сэр.

– Какая жалость.

Оскорбительная дерзость этих слов ей тоже не понравилась.

– Меня мое решение более чем устраивает.

Он коротко хохотнул. Этот негромкий рокот делал с ней что-то странное.

– Сказать вам, что я думаю?

– Лучше не надо, – огрызнулась она.

– Думаю, что вашего мотылька заманить очень сложно. – Фелисити поджала губы, но ничего не сказала. – Однако я могу его для вас добыть. – У нее перехватило дыхание, а он упорно продолжал: – Того самого, которым вы похвастались половине Лондона, дескать, вы уже опалили ему крылышки.

Фелисити от души радовалась тому, что комната освещена так тускло – ведь он не видит ее пылающее лицо. Или ее потрясение. Или ее волнение. Неужели этот мужчина, каким-то образом сумевший в глухую ночь пробраться в ее спальню, сейчас говорит, что она не погубила ни свою жизнь, ни шансы семьи на то, чтобы выжить?

Надежда билась в ней, как обезумевший, испытывающий панику зверек.

– А вы можете его добыть?

Тут он засмеялся. Смехом низким, рокочущим и вряд ли веселым, от которого она снова затрепетала.

– Как котенка к блюдечку с молоком.

Фелисити нахмурилась.

– Не надо дразниться.

– Когда я начну вас дразнить, милая, вы это сразу поймете. – Он снова откинулся назад, скрестил ноги и начал постукивать по сапогу этой своей дьявольски раздражающей тростью. – Герцог Марвик может стать вашим, Фелисити Фэрклот. И Лондон никогда не узнает правду о вашей лжи.

Она дышала поверхностно, прерывисто.

– Это невозможно. – И все-таки почему-то верила ему.

– Разве на свете существует что-то, по-настоящему невозможное?

Она выдавила смешок.

– Помимо завидного жениха герцога, выбравшего меня среди всех женщин Британии?

Тук-тук. Тук-тук.

– Даже это возможно, старая, невзрачная, упрямая, конченая Фелисити Фэрклот. Это та часть в сказке, где принцесса получает все, о чем когда-либо мечтала.

Да только это не сказка. И этот человек не может дать ей то, чего она так хочет.

– Обычно эта часть начинается с какой-нибудь феи. А вы определенно не выглядите воздушным созданием.

Низкий рокочущий смех.

– Тут вы правы. Но помимо фей существуют и другие создания, иногда занимающиеся тем же ремеслом.

Ее сердце снова заколотилось, и Фелисити возненавидела безумную надежду на то, что странный человек из темноты сможет выполнить свое несбыточное обещание.

Это было настоящее сумасшествие, но она все же шагнула к нему, снова его осветив. Девушка подходила все ближе и ближе, в конце концов она остановилась там, где заканчивались его невозможно длинные ноги, где заканчивалась невозможно длинная прогулочная трость, и подняла свечу, еще раз вырвав из мрака его невозможно красивое лицо.

Да только на этот раз она увидела его целиком, и безупречная левая сторона совсем не походила на правую, где от виска до подбородка тянулся ужасный, грубый шрам, неровный и белый.

Она резко втянула в себя воздух, и он тотчас же отвернул лицо от света.

– Какая жалость. А мне так не терпелось услышать ваш нагоняй. Даже и не думал, что у вас так легко вызвать отвращение.

– О, вы не вызвали никакого отвращения. По правде сказать, я даже рада, что вы больше не самый безупречный мужчина, какого я когда-либо видела.

Он снова повернулся и мрачно уставился на нее.

– Рада?

– Конечно. Я никогда толком не понимала, что нужно делать с чрезмерно безупречными мужчинами.

Одна бровь взлетела вверх.

– Что с ними делать.

– Помимо очевидного.

Он склонил голову набок.

– Очевидного.

– Смотреть на них.

– А, – сказал он.

– В любом случае, теперь я чувствую себя куда лучше.

– Потому что я больше не безупречен?

– Вы все еще ужасно близки к этому, но теперь вы уже не самый красивый мужчина на свете, – солгала она.

– Я чувствую, что должен оскорбиться, но как-нибудь это переживу. Исключительно из любопытства – а кто узурпировал мой трон?

«Никто. Если уж на то пошло, шрам сделал тебя еще привлекательнее».

Но он не тот мужчина, которому можно сказать подобное.

– Строго говоря, он занимал трон до вас. Так что просто получил его обратно.

– Буду благодарен за имя, леди Фелисити.

– Как вы назвали его раньше? Моим мотыльком?