Сергей Борисович Калашников Каменный остров Книга стихов Хорошая книга хорошего поэта Книгу «Каменный остров» я прочел с радостью и острым сопереживанием. Уверенное владение формой, когда отдельные скачки размера, игра с ударением, неправильности рифмы выглядят, да что там выглядят – являются виньетками мастера. Приглушенная, очень индивидуальная, но от этого не менее выразительная образность. Глубокое эмоциональное прочувствование, выраженное прекрасным русским языком в тонкой поэтике, где лиризм зачастую трагичен, но никогда не переходит в надрыв. Поначалу смущал однообразный размер в поэтических циклах, но и это вполне логично и дает некий камертон в понимании законченной поэтической главы книги. Тематика и эмоциональный фон узнаваемы: жизнь и смерть, жизнь и поэзия, женщина и Муза. В общем, самые главные, самые настоящие предметы истинной поэзии. Важно и то, что стихотворения С. Калашникова полны исторических, литературных, религиозных аллюзий. Эти отсылки всегда вполне уместны и отнюдь не перегружают стихи, а тонко и точно работают на настроение, объем и высоту слога. «Каменный остров» – это именно книга, а не собрание стихотворений. Книга со своей атмосферой, своей ясной и прозрачной структурой, где каждая вещь хороша и сама по себе и прекрасно работает на целое. Буду очень рад иметь такую книгу в своей библиотеке. Валерий Белянский К музе I …и прочее, и про соседку по парте – вздор и дребедень. Страница из тетради в клетку и, в общем, заурядный день — и первое стихотворенье, его размытые черты. Я помню чудное мгновенье, но помнишь ли мгновенье ты то самое, когда ребенку под ноги бросила листву и музыкой по перепонкам ударила? Аллею ту ты помнишь? Точно не забыла? То полусвет, то полутень — как будто было, было, было и не было – в тот самый день. 07.09.2013 II Только, знаешь, меня не неволь! Я с утра приберу этот мусор: сигареты, стихи, алкоголь — а еще называешься Муза! Я тебя ни о чем не просил, только ты все равно навязалась и в начале рассудка и сил просто на ночь однажды осталась. Дескать, негде и не с кем сейчас, расскажи мне о том и об этом — не смыкая сидели мы глаз и болтали с тобой до рассвета. Все, что было, – пустые слова, чепуха и младенческий лепет. Только лопни, моя голова, только пулю пусть кто-нибудь влепит, если, сволочь, тебе изменю! Я дышать навсегда перестану этим горлом – спасибо ремню! — но поэтом когда-нибудь стану. 27.10.2013 III Я курил сигареты «Даллас» и сердце дотла сжигал. Ты одна у меня осталась — и спасения я не ждал. Я ходил в пальто нараспашку, ночами не спал и пил. Вокзалы, пятиэтажки, жизнь из последних сил. Я бился в боях без правил, руки сдирая в кровь. Прости, что тебя оставил тогда и не встретил вновь, — это просто такая работа. Почернела в реке вода. Я вообще не хотел кого-то учить – ничему, никогда. Мне хотелось с тобой слоняться поздней осенью под дождем. Вот и все: нам пора расстаться, навсегда остаться вдвоем. О, какие уроки зрелости были вычитаны из книг! Только мне не хватало смелости говорить с тобой напрямик. Я прожил заодно со всеми. с аметистом носил кольцо. Просвистело над нами время — постарело мое лицо, и до одури всякой дури накопилось в моей душе. Твой поэт, он стоит и курит на шестнадцатом этаже. 22.09.2013 IV
Задумчиво сидеть в машине, холодный кофе целовать, покуда проступает иней на мачтах ЛЭПов – благодать! О Боже, Боже Пантократор, как все-таки прекрасна Русь! — морозы, – и сдох аккумулятор, и нынче точно не прорвусь! И свет какой-то синий-синий. Когда еще в твои глаза случится заглянуть, Россия?! Темнеет лесополоса. Поля простые, как мычанье. Заветный полуоборот ключа – и теплое урчанье послышится вот-вот, вот-вот. Но ни черта! И минус тридцать! Снега по обе стороны. Не выпало в пути разбиться — ну что ж, замерзну у страны за пазухой. Залиты свечи. Нам, Муза, кажется, кранты. Я говорю тебе: «До встречи!» А ты, что говоришь мне ты? А помнишь, как всё начиналось? Июнь, одиннадцатый класс пятидесятой школы. Нас грядущее едва касалось. Все хорошо, как никогда. Мы многого с тобой не знали, когда вручали нам медали и выпускали – в никуда. И вот я – здесь! А ты – уйди! Не тронь небритого овала! Что было видно впереди тому, кому ты диктовала: «Израиль, армия, узи»? И Грибоедова убили — а я Урюпинска вблизи сижу, курю в автомобиле, и замерзаю медленно, и мысленно с тобой прощаюсь, но все равно, но все равно к тебе одной лишь возвращаюсь. Не жду советчика, врача, техпомощи на этом свете, скороговоркой бормоча слова бессмысленные эти: До Черной! – будь моим Данзасом! — гони! – и даже Далем будь! Арендтом! Золотым запасом, серебряным – каким-нибудь! — решительно и бесполезно под чуждым небосводом! И — разверзнется над нами бездна и засверкают фонари. 06–11.09.2013 |
