— Ого, ты уже планируешь нашу будущую жизнь? Лестно, лестно. Я не заглядывал так далеко. Мне, именно мне, Северусу Снейпу, хочется быть с тобой здесь и сейчас, так что толку думать, что будет потом? Ты планировала свою жизнь с Уизли и что осталось от этих планов? Я не отпущу тебя…
— Я — не домовой эльф. Я — свободный человек и меня не надо отпускать, я и так — свободна.
— Хорошо, — он налил себе чаю. — Хочешь, я буду за тобой ухаживать? Я наловчился. Знал бы я раньше… смотрел бы нужные фильмы лет в пятнадцать, вместо того, чтобы слушать идиота Люциуса. И все было бы иначе... Пригласить тебя в кино? Или ты предпочитаешь оперу? Или спеть самому серенаду под окном?
— Только не серенаду.
— Я тоже думаю, что это — лишнее. Значит — опера? «Тоска»? «Аида»? Или что-то более современное? Мюзикл Вебера?
— Я не нужна вам, — она встала, — я нужна Джо. А вам… вам только кажется, что я нужна, это просто случайность, единственный относительно знакомый человек. Это иллюзия, моя нужность. И это пройдет, обязательно — пройдет.
— Это не ветрянка, — он тоже встал. — Это не пройдет. Ни через неделю, ни через год. Меня тянет к тебе. Если ты не подливала мне амортенцию, значит это не магия. Кому и что ты пытаешься доказать? Тебя же тоже ко мне тянет. Ведь так?
— Меня тянет к Джо, — упрямо заявила она. — Он пока здесь, но, предполагаю, что вы, мистер Снейп, вытравите все, что в вас есть от него.
— Нет. Я подумал над этим, и кое-что от Джо я оставлю, ну помимо его нежного отношения к тебе. Магловские кашемировые свитера удобнее сюртуков, да и гортексовские ботинки, полагаю, лучше заклинания сухих ног. Мне нравится эта стрижка и я буду продолжать бегать, правда не по Хосмиту, думаю, наши не готовы к такому зрелищу. Что-то еще?
— Умение слышать?
— Я слышу даже то, о чем ты не говоришь, — он взял ее руку, нежно погладил большим пальцем вену на запястье. — Какое волшебство сотворить для тебя, Гермиона?
— Вернуть Джо.
— Это не в моих силах и ты знаешь. Я волшебник, но не Бог.
Он наклонился и прижался губами к ее запястью.
— Снимите окклюменцию, — она не знала, зачем просила, возможно, чтобы убедиться в собственной правоте? В том, что она лучше его знает: от Джо и следа не осталось.
— Назови меня по имени, — он смотрел ей в глаза и улыбался, едва-едва, кончиками губ.
Северус. От имени веяло ледяной надменностью. Выбранным и осознанным одиночеством. Оно не ложилось на язык, кололо и жгло.
— Северус, пожалуйста…
Его взгляд теплел, становился глубже и мягче, и она проваливалась в эту глубину, как в кроличью нору.
Страх, любовь, ненависть, вера, неприязнь, надежда.... чувства и эмоции сталкивались, как мощные течения, волна за волной, не разберешь — где чье. Разбитые мечты Северуса, везучесть Джо, верность Северуса, легкомысленность Джо, умение любить…. Чье?
— Простите, — она отвела глаза, — пожалуйста, простите, я не должна была лезть с этим.
Эгоистка! Какая она — эгоистка. Думала только о себе. О своих страданиях из-за того, что Джо больше нет. Не подумала — каково ему. Он же… Как щепка в водовороте! Как его еще не сломало, не разбило? Как он держится?
— Неприглядное зрелище? — снова ледяной тон и такой же взгляд. Только теперь понятно, не от нее прячется, от себя.
— Я была неправа. Я думала только о себе.
Он застыл, с непониманием глядя на нее.
— Гермиона… ты жалеешь меня? Мерлин, — он усмехнулся, — как я не подумал! Жалость. Ты жалела бедненького магла Джо, который попал в такой переплет! То ли обскур, то ли нет? То ли маг, с проплешинами памяти, то ли тот самый Снейп, которого и по имени назвать противно? А теперь ты снова жалеешь меня? Побереги свою жалость для пациентов, мне от тебя нужно совсем иное, — сказал он презрительно.
— Ах, значит вы, мистер Снейп, будете решать, какие мои чувства вам подходят, а какие — нет? — подумать только, две секунды назад она готова была разрыдаться у него на груди и просить прощения! Дура! Диктатор, которому надо чтобы все было по его, все, даже чувства других!
— Ни один мужчина не согласится на такое. Ни один, если он в своем уме. Страсть, — он схватил ее повыше локтя и встряхнул, — любовь. Да, черт побери, ненависть — лучше, чем жалость!
— Узнаю профессора Снейпа — куча пафоса на пустом месте! — она попыталась вырваться, но он держал крепко, Гермиона выдернула волшебную палочку и уперла ему в шею. — С такими знаниями о психологии неудивительно, профессор, что ваша личная жизнь не задалась.
Он отпустил ее так резко, что она чуть не упала.
— С вашими знаниями непонятно, как вас терпит Белинда. До свидания.
Он аппарировал прямо из дома. И на том спасибо. Из вредности мог выйти на улицу через парадный вход и постоять, чтобы его рассмотрели все окрестные сплетники. Гермиона села за стол и уронила голову на руки. Спать. Спать и еще раз спать. И пусть все идут к Мерлину, она устала и будет спать!
====== Глава 3. Метания ======
Комментарий к Глава 3. Метания Следующие главы будут выкладываться примерно один раз в три-четыре дня: работа требует внимания, увы(
Снейп не беспокоил ее ни в этот день, ни в следующий, а она не могла не думать о нем. Чем он занимался? Читал день напролет или вспоминал рецепты зелий? Бывал ли в Лондоне, бегал по утрам, как собирался? Наносил визиты старым знакомым из магического мира или встречался с друзьями из неволшебного? Например, той красавицей из ресторана. Или как сыч сидел сиднем дома и даже в Хогсмид не выбрался?
Как бы то ни было, писать или приходить к нему первой она не собиралась. Да, в чем-то она была неправа, да, она должна была помнить, что ему тяжело примирить в себе Снейпа с Джо (если такое вообще возможно), но и он был неправ. Ему — видите ли — не нравилась жалость!
“Но жалость бывает разной, — думала Гермиона, помогая малышке трех лет, которая пострадала от стихийного выброса магии своей старшей сестры. — Жалость сострадательна и деятельна, жалость открывает сердце другим чувствам, жалость позволяет сопереживать, а куда без этого в работе целителя?”
“Но с другой стороны, — размышляла она, устраиваясь на неудобной кушетке, чтобы хоть немного подремать под утро, — когда кроме жалости нет ничего, то это действительно мало…”
Гарри прислал «Пророк» с огромной статьей Скитер о Снейпе. Единственное, что было правдивым — факт: Снейп вернулся в магический мир после потери памяти, остальное было вольной фантазией Риты на заданную тему. Между прочим упоминалось, что Снейп холостой. Гарри на полях приписал: «По-моему, Риту пора уложить в соседнюю с Локхартом палату». Гермиона выкинула газету, надеясь, что Рита переключится на другие интересные новости. Но слухи множились быстрее, чем докси в захламленном доме. Гермиона спиной ощущала заинтересованные взгляды коллег и пациентов, слышала обрывки разговоров о ее роли в этой истории. Хорошо еще, никто не решался лезть с расспросами.
Прошло еще три дня. Снейп молчал. Наделся, что она не выдержит первой? Хоть Гермиона уже решила, что несколько перегнула палку в разговоре с ним, но просить за это прощения не собиралась. И прежде всего надо было разобраться с собой.
Она взяла чистый лист пергамента и перо, заперлась в свободной палате и поклялась, что не выйдет, пока не решит что и как делать дальше. Подумав, Гермиона разделила лист на три столбика. Первый озаглавила — “Рон”, второй — “Джо” и третий “Снейп”. С Джо, вроде бы, все было ясно — его больше не было, и то, что она искала его проявления в Снейпе, говорило только лишь о ее слабости — она не хотела смиряться с потерей. Гермиона резко зачеркнула имя Джо, еще и еще раз. Вот так. Нет больше Джо, ищи не ищи.
Рон. Она уже так давно не видела Рона: он избегал ее. Гарри говорил, что Рон погрузился в работу с головой и хоть всем своим видом показывает, что в жизни все прекрасно, но выглядит при этом как плохой актер на сцене. На несколько писем Гермионы с предложением все-таки обсудить ситуацию ответ был один: «Нам не о чем говорить!». И все же он оставался ее мужем, а она — его женой. Каждый раз, когда она слышала «миссис Уизли», она воочию видела, как за Роном захлопывается дверь их общего дома. Вот только все остальное время она о нем почти не вспоминала и это ее пугало едва ли не больше. Любила ли она его еще?
