Вот только вечно бегать от проблем нельзя. Они склонны выходить из-под контроля совершенно неожиданно, в самый неподходящий момент. А значит, решать их необходимо – и здесь, как говорится, психотерапевтам флаг в руки.
Существует множество способов, с помощью которых можно «улучшить слух», отказаться от искусственных стимуляторов наподобие алкоголя и в то же время избежать страха и разочарования реальностью.
Но когда человек добирается до психотерапевта, часто возникает новая сложность. Конкретики в жалобах пациентов, как правило, немного. «Хочу быть активным, жизнерадостным человеком – но что-то мне мешает, я постоянно чувствую себя так, будто мне на плечи положили бетонный блок!» «Хочу понимать причины проблем – но не понимаю, с чего начать». «Хочу разобраться – но не вижу пути». И это еще не самые сложные варианты. Бывают и такие формулировки: «Мне чего-то хочется, но я не знаю чего».
И вот здесь может помочь психотерапевтический метод, которому посвящена эта книга. Его полное название – «Системная работа с бессознательным и клиент-центрированные расстановки®», а сокращенное – «Клиент-центрированные расстановки®» или просто «Расстановки®».
Вечно бегать от проблем нельзя. Они склонны выходить из-под контроля совершенно неожиданно, в самый неподходящий момент. А значит, решать их необходимо – и здесь, как говорится, психотерапевтам флаг в руки.
Психологические проблемы «родом из детства», приобретенные страхи, неуверенность, даже то, что не имеет непосредственного отношения к нам (условно назовем это пока наследием рода), – все это можно не только осознать, проработать, но и обратить себе на пользу с помощью расстановок. Пример тому – моя собственная жизнь…
С чего все начиналось
Мои родители развелись, когда мне было около шести лет. Отец переехал жить обратно к своей матери в Луганскую область – во времена СССР она некоторое время называлась Ворошиловградской. Все вопросы, связанные с разводом и разделом имущества, решали в основном моя мама и моя бабушка – мать отца, речь шла о разделе кооперативной квартиры и восьми «дорогих» предметов мебели и бытовой техники. Я жил в этой атмосфере и даже поучаствовал в бракоразводном процессе родителей лично – однажды меня, шестилетнего ребенка, вызвали в зал суда (мама при этом осталась в коридоре), и судья меня спросил: с кем я хочу остаться – с мамой и бабушкой или с папой и другой бабушкой? Я тогда твердо ответил:
– Хочу жить с мамой.
Нет, отец меня любил, и у меня с ним были хорошие отношения. Почему же я ни минуты не сомневался, отвечая на вопрос судьи? Наверное, потому, что такой выбор – «мама или папа?» – в шесть лет сделать очень трудно. Конечно, на любого ребенка подействует обстановка судебного заседания – строгие незнакомые люди, непонятные разговоры, странные вопросы… В этом возрасте такие вещи могут показаться чем-то вроде игры, будто бы все понарошку. И говоришь первое, что приходит в голову – а потом думаешь: «А как же папа? А если бы я выбрал его? И неужели нельзя сделать так, чтобы все осталось по-старому?..»
Все это привело меня тогда к такому внутреннему напряжению, что, как только маму впустили в зал суда, я помчался к ней и обнял – возможно, этот момент повлиял на вынесенное судьей решение: я остался жить с мамой. (Позже, будучи подростком, я иногда думал: а что, если бы решение родителей или суда не совпало с моим? Впрочем, это уже неважно.)
После оформления развода в моих отношениях с родителями обнаружилось явное противоречие.
С одной стороны, мы с отцом были близки (я приезжал к нему на летние каникулы), с другой – возникло то, что в системной психотерапии называется «конфликтом лояльности». Один из возможных вариантов этого конфликта таков: я положительно отношусь к двум (как в данном случае) членам своей семьи, я люблю их обоих, но в то же время чувствую, что один из любимых мною людей поступает «некрасиво и несправедливо» по отношению к другому.
Тогда я был на стороне своей матери, конечно, не осознавая этого. Из неосознаваемой лояльности к ней я начал своеобразную игру: мне нравилось воображать, что я «беден, но горд», а потому ничего не хочу брать ни у отца, ни у его мамы – моей бабушки, ни даже от прабабушки (матери моей бабушки), которая к тому, что произошло между родителями и позже, во время суда, ну никакого отношения не имела. Но это я сейчас понимаю, а тогда… Я отказывался от подарков и, узнав, что прабабушка хочет нам с младшей сестрой оставить в наследство по 1000 рублей каждому, подговорил сестренку (ей тогда было 6 лет) при всех родственниках заявить:
– Да не нужны нам твои деньги…
Со стороны это выглядело, наверное, смешно. Ведь о нас с младшей сестренкой, приезжавших на лето, все равно заботились и все равно нас любили. Несмотря на внутрисемейный конфликт.
Гордость, обида, сочувствие к маме, любовь к отцу и одновременно неприязнь к нему и бабушке из-за «маминых огорчений» – все это тогда, в детстве, сплеталось в единый клубок, который я смогу более или менее распутать только спустя много лет…
В восьмидесятых годах мы почти потеряли связь с отцом. А в 1990 году я от дальних родственников узнал, что он погиб от черепно-мозговой травмы «при невыясненных обстоятельствах».
И ко всем ощущениям и впечатлениям, переживаемым мною с детства, на долгие годы добавилось еще одно – чувство вины перед отцом. Вины за то, что я не общался с ним в последние годы, за то, что я не смог его по-человечески похоронить. Вины, боли – и одновременно обиды. За развод с мамой и за то, что в детстве мне все же очень не хватало отца.
Неуверенность в себе, неумение находить достойные авторитеты, склонность плыть по течению. Желание хоть чем-то наверстать нехватку общения с близким человеком – и самые неожиданные способы этого «наверстывания». Именно это часто ожидает ребенка из неполной семьи. Не хочу принизить роль своей мамы – в плане воспитания она дала мне все, что могла. Но развод родителей мне аукался еще очень долго – как и большинству детей в подобных ситуациях.
Сейчас многие наверняка воскликнут:
– Да автор явно преувеличивает! Я вот тоже пережил развод родителей, и все у меня в порядке! (Я купил дом, женился, родил шестерых детей, открыл нефтяную скважину…)
Но речь сейчас не о том, что развод родителей непременно закроет перед вами все пути и не позволит стать состоятельным – и состоявшимся – человеком. Это не так.
Конечно, все переживают травмирующие события по-разному. Кто-то более сильно и глубоко, кто-то – менее. Но в любом случае подобное событие – это шрам в душе ребенка. Который может впоследствии дать о себе знать – в самый неожиданный момент.
В полных семьях взросление ребенка происходит, скажем так, автоматически. Мальчики и девочки, наблюдая за родителями, получают образец поведения. Не будем пока обсуждать вопрос, всегда ли этот образец положителен, – это отдельная сложная тема. Для девочек, разумеется, «ролевой моделью» является в первую очередь мать, для мальчиков – отец. Но отсутствие одного из родителей – независимо от пола – это всегда травма. Поэтому ребенок, не знавший общения с отцом, чаще всего бессознательно пытается компенсировать его отсутствие – и отсутствие тех ресурсов, которые отец ему «не додал». Независимо от того, какого пола этот ребенок. При этом роль отца проецируется на разных людей, не всегда достойных этого.
Но это сейчас я могу так лихо разъяснить происходившее со мной в детстве. Для того чтобы прийти к осознанию и решению собственных проблем, мне потребовалось много лет. Даже когда я стал профессиональным психотерапевтом, испытал на себе множество техник и методик, разрешил большую часть мучивших меня вопросов, меня преследовало чувство, что вроде все хорошо, но чего-то не хватает. У меня не было ощущения свободы, которого я больше всего жаждал. Как бы я ни был уверен в том, что я – взрослый и уважаемый человек, психотерапевт Михаил Геннадиевич, где-то глубоко во мне по-прежнему сидел мальчик, обиженный на отца. И при этом, как ни странно, желающий его вернуть.
